7 декабря 2016Литература
106

Точки и линии в имперском пространстве

Андрей Тесля о книге Фритьофа Шенка «Поезд в современность»

текст: Андрей Тесля
Detailed_pictureТоннель на Кругобайкальской ж. д., начало XX в.

Железные дороги — и один из наиболее ярких символов, и один из важнейших инструментов модерна. Степень «современности» стран в конце XIX века было принято измерять общей протяженностью и плотностью железнодорожной сети, поезд был символом нового мира: для кого-то — привлекательным, обещающим нечто в будущем, для других — пугающим и угрожающим, разрушающим понятную и обжитую реальность. Но в любом случае он был знаком перемен — причем неизбежных: Константин Леонтьев, написавший много страниц в обличение железных дорог и ценивший архиепископа Никанора (Бровковича) едва ли не в первую очередь за то, что тот произнес слово пастыря против «чугунки», сам был вынужден, смирившись, ездить поездом.

Изучению русских железных дорог с позиций культурной истории, как трансформирующих социальное пространство Российской империи, посвящена только что вышедшая в издательстве «Новое литературное обозрение» работа немецкого историка Фритьофа Беньямина Шенка. Собственно, она вся построена на противопоставлениях: дорога, которая создает образ единого, гомогенного пространства, визуализируемого контуром границ империи и пересекаемого лишь визуально спрямленными линиями железных дорог, одновременно за счет непрерывно возраставшей доступности передвижений открывала разнообразие империи — возможность на собственном опыте осознать, сколь отличаются западные губернии от поволжских и насколько непохож на те и на другие одновременно Кавказ. Дорога давала быстрый доступ военной силе в прежде отдаленные части империи и в то же время оказывалась точкой уязвимости — по возможности или перерезать железнодорожное движение, или, как в октябре 1905 года, практически парализовать власть через всеобщую забастовку железнодорожных служащих. Она делала доступными далекие места — Транссиб позволял за неделю добраться от Балтики до Тихого океана, этот путь раньше занимал месяцы — и в то же время делала «невидимым» для путешествующего пространство, уходящее вдаль от железнодорожных путей: путеводители теперь отсчитывали расстояния от вокзалов, называли то, что может увидеть путешественник или до чего ему удобно добраться от станции, — железные дороги переопределяли старые понятия «далекого» и «близкого»: двести верст от Москвы вдалеке от железной дороги оказывались куда отдаленнее от нее, чем местечко, расположенное за тысячу верст, рядом с которым поезда делали регулярную остановку.

© Новое литературное обозрение

Такая любовь к дихотомиям нередко вредит автору — за противопоставлениями исчезают более сложные варианты, однако, уходя от общих рассуждений к анализу конкретных ситуаций, он восполняет то, что исчезает в схеме. Так, Шенк обращается к общераспространенному тезису, что железные дороги весьма эффективно взламывали прежние сословные перегородки, заменяя их классовыми: место пассажира определялось тем, билет в какой класс он покупал, а не к какому сословию принадлежал. Вместе с тем Шенк отмечает, что применительно к России — как, впрочем, и к другим европейским странам — эта трансформация была отнюдь не тотальной: хорошо одетые пассажиры, купившие билеты в 3-й класс (например, из-за того, что расстояние, которое им предстояло преодолеть, было не слишком велико и им не было резона покупать билеты в более комфортные вагоны), пользовались салонами 1-го и 2-го классов — они проходили туда, поскольку сам их вид свидетельствовал об их принадлежности к тому обществу, которое путешествует именно этими классами; не менее показателен эпизод с крестьянином (что важно: выглядящим и ведущим себя как крестьянин), который, купив билет в 1-й класс, не только определялся со стороны своих попутчиков как «чужой», занявший ненадлежащее место, но и в конце концов счел для себя благом отправиться в 3-й класс, дабы оказаться среди «своих». Пользование классами железной дороги предполагало определенный внешний вид, манеру поведения: покупка билета в 1-й или 2-й класс позволяла не только воспользоваться удобством соответствующих вагонов, но и избежать нежелательных контактов — равно как и наоборот: для членов «приютинского братства» или для участников экскурсий, которые затем вместе с учениками организовывал один из «приютинцев» Иван Гревс, добираться 3-м классом было вопросом не только экономии, но и сознательного выбора — отзвук «толстовства» или, для других, стремления встретиться с «простым народом», побыть среди тех, с кем в обычной ситуации контакт оказывался ограничен жесткими социальными рамками.

Особенно интересны наблюдения автора за тем, как железные дороги влияли на присутствие императорской власти. Кратко определяя суть своих наблюдений, Шенк пишет: «Хотя железная дорога открыла последним трем правителям Российской империи совершенно новые возможности: через собственное присутствие символически маркировать территорию как пространство своей власти — создание инфраструктурной сети парадоксальным образом внесло значительный вклад также и в дело увеличения дистанции (в политическом и пространственном отношении) между российским самодержцем и его подданными» (стр. 378). Получив возможность гораздо быстрее, чем ранее, передвигаться по стране и одновременно сохранять (благодаря телеграфной связи) почти непрерывный контроль за деятельностью центрального аппарата, император и другие высшие лица императорской фамилии оказались гораздо жестче, чем ранее, отделены от окружающего их мира. Железная дорога не только предполагала куда большую определенность пути, но и жестко фиксировала места и формы контактов: император прибывал и отбывал с вокзала, появляясь из вагона императорского поезда, — время в пути оказывалось временем, изолированным от мира подданных: Николай II называл свой вагон «каютой», подчеркивая — сознательно или нет — отъединенность, подобную той, что испытывает морской путешественник.

Спектакль власти, который ставился в путешествиях, теперь оказывался четко поделенным на акты — случайные встречи и происшествия были практически исключены (особенно если учесть, что территория вокзала, принадлежащая, с одной стороны, к публичному пространству, с другой — является огороженной, т.е. принципиально допускающей контроль за тем, кто имеет или не имеет на нее доступ).

Дорога создавала новую дистанцию между правителем и подданными — защищая первого от неконтролируемого доступа к его телу, лицезрения властителя и в те моменты, когда он не собирался предъявлять себя публике, и не давая ему возможности контактировать с подданными в тот момент, когда последние не предъявлены ему, а случайно попались на глаза (не считая того, что можно заметить из окна несущегося состава), — и та же дорога создавала новую уязвимость тела властителя. Передвижение по расписанию, известность и неизбежность точек отправления и прибытия и т.п. сделали возможным и покушение 1879 года на Александра II, и убийство Плеве в 1904 году. Тело властителя оказывалось одновременно во власти и под угрозой техники: катастрофа в Борках, хотя и была переосмыслена как свидетельство Божественной милости и избранничества, в то же время демонстрировала новую уязвимость властителя — он оказывался включен в одну реальность со своими подданными, ездящими по той же дороге, что и он, подверженными риску железнодорожной аварии; более того, опасность для него возрастала именно потому, что он мыслился исключенным из правил — в том числе правил, обеспечивающих безопасность движения.

Дорога для всех создавала новые возможности и новые опасности, вынуждая меняться независимо от того, желали этого люди или нет, — ведь даже отказ измениться оказывался новым поведением: то, что ранее было общепринятым, представало теперь чудачеством и курьезом. Но важнее и интереснее иное — не столько даже то, как воспринималось новое, сколько то, что выступало значимым. Описывая опыт крестьянина, ехавшего в Сибирь, Шенк отмечает, что границей между востоком и западом империи для него оказывалась Волга — пересечение громадного моста, событие столь значимое, что крестьянин сетует, что не успел разбудить всех своих попутчиков. И, вспоминая об этом значимом опыте, он рассказывает о двух иконах — Спаса и св. Николая по двум берегам реки: они становятся для него опорными точками в пространстве, по которому он движется, — не считая должным отметить двух гигантских имперских орлов, украшавших мост.

Ф.Б. Шенк. Поезд в современность. Мобильность и социальное пространство России в век железных дорог / Авторизованный пер. с нем. М. Лавринович. — М.: Новое литературное обозрение, 2016. 584 с.: илл.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20241484
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20249501
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202416199
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202420443
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202425695
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202427042