Итоги года. Год литературы: чем он запомнился

Роман Арбитман

писатель, критик

Главное (печальное) литературное событие 2015 года — смерть замечательного фантаста Терри Пратчетта. Двумя годами раньше создатель «Плоского мира» объявил о своем Альцгеймере, сказал, что будет работать, пока хватит сил, а потом уйдет. Так и случилось. И наши СМИ даже не сумели честно написать об обстоятельствах его ухода — из опасения, что их, блин, обвинят в пропаганде суицида!

Игорь Гулин

критик, обозреватель «Коммерсантъ-Weekend»

Я бы не сказал, что с точки зрения литературы 2015 год был удачным. Много мишуры — вроде объявленного государством года этой самой литературы или бредовых волнений вокруг Нобелевской премии. Мало значительных книг, переводов, журналов, событий. Смотрю на книги, валяющиеся по комнате, и вижу, насколько больше волнительного вышло в 2014-м. Но, думаю, тут нет повода говорить о каком-то великом кризисе, слишком малое колебание.

В поэзии главным для меня событием стал выход книги Василия Бородина «Лосиный остров». Это первый большой сборник одного из самых скромных и главных современных русских поэтов (сейчас об этом можно говорить без возрастной оговорки). Мне кажется, настоящие стихи можно узнать по двум сталкивающимся чувствам: «что это такое, зачем оно, как мне с этим быть?» и «это и есть чистая поэзия в самом совершенном виде, я узнаю ее, не могу ни с чем спутать». С трагически-светлыми стихами Бородина происходит именно это. Я написал текст с некоторыми первыми впечатлениями о «Лосином острове» и не хотел бы их сейчас перемалывать.

Я отдельно рад, что Бородин получил за свой сборник премию Петербургского центра имени Андрея Белого. И вообще (при всем моем скепсисе к премиальным механизмам) список лауреатов в этом году идеальный во всех номинациях. Кроме прозаической.
Пытаюсь вспомнить, что стало для меня событием в области прозы, и думаю только о феномене пограничном: это выход на русском двух книг Вальтера Беньямина — «Людей Германии» и «Центрального парка» (сразу в двух переводах — Сергея Ромашко и Александра Ярина). Тут две оговорки. Во-первых, русский Беньямин — феномен совсем не новый, а в последние пару лет немецкий философ стал фигурой почти попсовой. Во-вторых — это никакая не проза (монтажный сборник писем немецких интеллектуалов XVIII—XIX веков и смутный, загадочный черновик так и не осуществленной книги о Бодлере, собирающий в тесный, сияющий и одновременно непроглядный пучок всю беньяминовскую философию культуры и истории). Обе эти книги получили свою странную форму скорее по случайности, обе они восхитительно несовершенны, хрупки и своей хрупкостью подключают к ощутимому массиву истории. Это не литература, и тем не менее за последнее время я не встречал других текстов настолько вдохновляющих, заставляющих писать и думать о том, как письмо может работать.

Дмитрий Кузьмин

главный редактор издательства «АРГО-Риск» и журнала «Воздух»

Год назад я предлагал смотреть на промежуточный итог сюжета «Русская литература в летящей под откос стране» в оптимистическом ключе: вакханалия затронула литературное сообщество в пренебрежимо малой степени, большинство лиц и институций сохранили вменяемость и достоинство. В целом 2015-й сохранил это положение вещей, и самыми разными жестами — от коммерсантовского Календаря литературных преследований до украинского номера «Нового мира» — люди русской литературы утверждают свою готовность противостоять протофашистскому режиму Кремля. Но медленная ползучая эрозия, увы, действует сильнее одномоментного стресса — и уходящий год принес разнообразные примеры досадной сдачи позиций, преимущественно в жанре «здороваемся с подлецами, раскланиваемся с полицаем»: до сих пор иные вполне достойные люди считают приемлемым устраивать литературные вечера под патронатом апологета российской военной интервенции в Украину Дмитрия Бака или делегата Общероссийского народного фронта имени Владимира Путина по управлению литературной жизнью Андрея Коровина и состязаться на Московской международной книжной ярмарке за звание лучшей поэтической книги года со сборником рифмованных стенаний и агиток «Поэзия Донбасса». И хотя медведь еще далеко не убит, но хотелось бы уже сейчас застолбить представление о том, что предметом беспощадной люстрации однажды должны стать не только Киселевы и Мединские, но и те, кто внутри профессионального сообщества работает не за страх, а за совесть на размывание понятий о добре и зле.

Что касается собственно литературного процесса, то жаловаться особенно не на что. За год целый ряд замечательных поэтов, от Линор Горалик и Александра Белякова до Владимира Богомякова и Федора Сваровского, выпустили очередные яркие книги. Среди новых изданий молодых и сравнительно молодых авторов есть те, о которых не стыдно говорить как о пропуске на авансцену сегодняшней русской поэзии: изданный по итогам прошлогодней Премии имени Драгомощенко том Никиты Сафонова, удостоенный премии Центра имени Андрея Белого сборник Василия Бородина, вторые книги Владимира Беляева и Екатерины Соколовой и, last but not least, чрезвычайно интересное «Домашнее хозяйство» Андрея Черкасова, до сих пор редкий у нас пример книги-проекта и неожиданная попытка продолжения сразу нескольких линий постмодернистской классики прошлого века (улитинской, некрасовской, рубинштейновской). Вакансия многообещающего дебюта замещена первыми книгами Валентина Воронкова и Никиты Сунгатова, очень разными, задающими зримую и ясную пару полюсов младшего поэтического поколения. Несмотря на понятные экономические проблемы, поэтическое книгоиздание продолжается, причем, что очень важно, не исчерпываясь обеими столицами (и нью-йоркским «Айлуросом»), — и если в Челябинске масштабные инициативы Марины Волковой пока сводились к систематизации и репрезентации уральского поэтического ландшафта, то издательский проект Нижегородского центра современного искусства или издательство Константина Дмитриенко во Владивостоке при всей скромности своих мощностей имеют свой взгляд на современную русскую поэзию в целом, и это очень обнадеживает.

Несколько хуже обстоит дело с переводной поэзией — и не только потому, что иной раз из лучших побуждений издаются просто никуда не годные переводы (вроде недавней книги Кеннета Рексрота). Едва ли не более серьезная проблема — отрывочность, несистематичность наших представлений о том, что происходит в поэзии на других языках: из-за этого даже очень симпатичные книжки несколько подвисают в воздухе, и непонятно, с чем их сравнивать — что в них от индивидуальности автора, что от национальной традиции, что от мировых трендов, что от переводческого подхода. В любом случае том Ингер Кристенсен в переводе Алёши Прокопьева — историческое событие, сборник Алена Бешича в переводе Андрея Сен-Сенькова — интересный опыт, а книжка Мартина Светлицкого в переводе Игоря Белова — занимательное впечатление, но, к сожалению, отдельными точечными ударами изоляцию русского поэтического сознания не пробить, нужны какие-то многофигурные и многоходовые решения, на которые сейчас, увы, рассчитывать не приходится.

За прозой я слежу меньше, особенно после того, как зимой уходящего года решением отдать награду не тому, что символизирует сегодняшнее состояние русской литературы и русского общества, а тому, что могло бы служить этому альтернативой, завершилось мое многолетнее участие в работе премии «НОС». Однако нынешняя фаза в развитии этой премии, с составленным полностью из представителей смежных культурных рядов жюри, кажется мне очень интересной, а задача выбора между двумя важнейшими, вероятно, прозаическими книгами 2015-го — «Пенсией» Александра Ильянена и «Живыми картинами» Полины Барсковой — содержательна и неслучайна.

Уход из жизни Бориса Иванова, Юрия Мамлеева, Константина Кузьминского, Бориса Дышленко заставляет меня в большей степени думать о том, какие мощные характеры и впечатляющие судьбы выковывал советский литературный андеграунд, чем о том, что за пределами этой специфической среды обитания такие характеры и судьбы неизбежно деформируются и могут представать не в лучшем свете. Для трагической гибели Виктора Iванiва через считанные дни после появления его блестящей поэтической книги «Дом грузчика» я за прошедшие месяцы так и не смог подобрать верных слов — но надеюсь, что в новом 2016 году выход готовящегося сейчас избранного прозаического наследия Iванiва станет поводом для серьезного разговора. Вообще в нескольких издательствах в работе сейчас находятся разные важные книги, в том числе весьма масштабные, но событиями они станут через несколько месяцев, так что, по слову беккетовского персонажа, «не будем пока предварять». Вопрос только в том, чтобы богоспасаемое Отечество не лопнуло окончательно от накачиваемой в него энергии саморазрушения. Но, надо быть реалистами, в краткосрочной перспективе словесность на это повлиять не может.

Александр Иванов

издатель Ad Marginem

Год запомнился хорошими ярмарками: на Красной площади и non/fiction, а еще отличными фестивалями в казанской «Смене» и открытием книжного магазина «Пиотровский» в Центре Ельцина в Екатеринбурге.

Дмитрий Волчек

главный редактор издательства Kolonna Publications

Это был год Моторолы — жуткого свиноподобного монстра, который выполз из землянки и принялся вытаптывать все вокруг, улюлюкая и гогоча. Хотя книги Светланы Алексиевич не окажутся на той же полке, где стоят собрания сочинений Бунина и Бродского, приятно, что главная литературная награда года досталась ей. Алексиевич 30 лет наблюдала за этим самым Моторолой, но даже она, досконально изучившая повадки «красного человека», не предвидела его кошмарного триумфа.

Лучшая русская книга 2015 года — «Пенсия», роман-онлайн, возникший то ли в Петербурге, то ли в Париже, то ли на Плутоне. Александр Ильянен выбрал лучший способ борьбы с советскими динозаврами: он надменно не замечает, что они проснулись и щелкают мертвыми зубами.

Я с восхищением слежу за работой Издательства Ивана Лимбаха, которое выпускает одну великолепную книгу за другой; очень рад, что наконец-то на русском появились роман Пола Боулза «Пусть льет», сборник эссе В.Г. Зебальда и несколько томов нобелевских лауреатов — Элис Манро и Патрика Модиано. Эти книги, не нужные рынку, выходят благодаря усердию энтузиастов, таких, как Ольга Серебряная, которая в этом году закончила многолетнюю работу над великолепным томом прозы и писем венецианского скандалиста Барона Корво, или Олег Лекманов и Михаил Свердлов, подготовившие собрание уцелевших сочинений Николая Олейникова. Замечательным энтузиастом был и скончавшийся в 2015 году Борис Иванович Иванов. В самые гнусные брежневско-андроповские годы он собирал рукописи подпольных писателей, издавал машинописный журнал «Часы», руководил «Клубом-81»: книга Иванова об истории этого легального союза запрещенных писателей только что вышла. Сейчас, в точности как в те времена, подлость льется изо всех щелей, и я перестал верить в то, что удастся заткнуть эти щели, задушить проклятого Моторолу.

Наталья Иванова

первый заместитель главного редактора журнала «Знамя»

Уходящий литературный год запомнился присуждением Нобелевской премии Светлане Алексиевич — ее полифонической и трагической прозе, скупой на слова от автора; по термину Алеся Адамовича, сверхлитературе, новаторской по форме и для Нобеля. Не останавливаясь на содержательности книг лауреата, сложившихся в памятник «маленькому большому» человеку внутри советского времени, замечу, что здесь расширение форм сравнимо с тем, что уже не первое десятилетие делают хореографы, оперные и театральные режиссеры, докудрама, художники (инсталляции и перформанс), кстати, получающие не только международные, но и весьма внушительные отечественные премии («Инновация»). Но что, видимо, можно Йове, нельзя корове, т.е. словесности :).

Книги Алексиевич читать трудно — в них запекся страшный опыт, — но надо.

Однако год запомнился и коллективной (не)литературной истерикой по этому поводу. В постановке Петром Фоменко «Пиковой дамы» (в Вахтанговском) есть особый персонаж в исполнении Юлии Рутберг — Тайная Недоброжелательность. В случае с Нобелем вместо радости, что русский язык, новая русская проза торжествуют, поднялся неприличный вой — Недоброжелательности Явной.

Из докупрозы, появившейся в 2015-м, отмечу «Теоретический тупик» Эргали Гера — книгу о людях атомного Обнинска, а еще и чудесный «Завтрак юриста» Льва Симкина. Тоже доку — но преображенный авторской интонацией.

Явный тренд — эго-проза, или автобиопроза. Не исповедь и не проповедь от первого лица, а роман частной жизни — книга Александра Нилина «Поверх заборов. Станция Переделкино». Повесть Натальи Громовой «Пилигрим». Почтикакбыло Анны Бердичевской — «Крук». «Вот жизнь моя» Сергея Чупринина.

Прозы политического звучания почти не было, исключение — повесть Михаила Шевелева «Последовательность событий», а у Александра Архангельского — весело-анималистская (еще не эзопов, но уже «с ключом») повесть «Правило муравчика», эзопов бродит где-то рядом с нами.

Историко-социально-психологический (и очень кинематографичный) роман Гузели Яхиной «Зулейха открывает глаза», тоже встреченный холодно-снисходительно той же самой публикой, что возмутилась Нобелем, справедливо был отмечен «Большой книгой» и не только ею.

В критике отмечу литературную эссеистику и статьи яркого молодого критика из Петербурга Алексея Конакова. Главное для меня здесь — тщательность выделки и достоинство вкуса. Шума и автопиара, столь распространенных (не в добрых нравах литературы), у Конакова нет.

Отдельно хочу привлечь внимание к рубрике «Знамени» «Переучет», внимательным, порой язвительным обзорам периодики в исполнении Инны Булкиной, Павла Руднева, Алены Солнцевой, Сергея Боровикова, Ефима Гофмана и других. Стараемся видеть работу коллег в «параллельных» (и не только) литературных изданиях. Надеясь на придирчивую, не исключающую язвительности, взаимность. Как говорится, все к славе, особенно если писателей все больше, а читателей все меньше, несмотря на деньги, пущенные под откос Года литературы.

Валерий Шубинский

поэт, критик

Я делал недавно для журнала «Знамя» обзор стихотворных журнальных публикаций года. В мой обзор вошло 29 подборок 19 авторов. Будь моя воля, было бы в полтора-два раза больше. Увы, даже то, что я сделал, будет, видимо, сокращено: у бумажных журналов есть свои жесткие условия по объему.

Уже вышесказанное говорит о многом. Но дело не только в количестве. Разнообразие текстов и техник, внутреннее напряжение и богатство, огромный возрастной диапазон (от 1930-х до 1990-х годов рождения) — все это впечатляет. Русская поэзия в целом в очень хорошей форме. Хотя еще несколько месяцев назад мне казалось, что это не так, что настали времена постепенного увядания. Нет, не настали.

Это самое сильное — и самое отрадное! — впечатление года. Помимо прочего, это перевешивает для меня все политические гадости и экономические сложности. Страна жива, культура жива. Мы работаем не впустую, не в пустоту.

Но, конечно, за Ахероном наших множится — это безостановочный процесс. Уходят как те, кто пожил и сделал свое, как Борис Иванов и Юрий Мамлеев, так и те, кто мог и должен был жить еще многие десятилетия, — Виктор Iванiв и Маргарита Хемлин (и только сейчас я вдруг осознал, что Иванов и Iванiв — однофамильцы...)

Станислав Львовский

поэт, эссеист

2015 год в русской литературе был, кажется, вполне обычным, т.е. год как год, — впрочем, и не без радостей. Радости — дело личное, так что я ограничусь, наверное, поэзией и non-fiction; прозу я читаю мало, что русскую, что переводную, — впрочем, что-то все же читаю.

Если посмотреть на институции, то нельзя не порадоваться тому, что они живы — и издательства, и премии, и всякое. Продолжает выходить «Воздух», марка новой инкарнации издательства «АРГО-Риск» — Literature Without Borders стоит уже, по крайней мере, на двух важных поэтических книгах года, т.е. на книгах «Смерть в лучшем смысле этого слова» Игоря Померанцева и «Так это был гудочек» Линор Горалик. Издательство Corpus, пусть продлятся его дни, отпраздновавшее семь лет со дня рождения, сообщило нам в этом году несколько важных и очень важных книг — «Поэтики Джойса» Умберто Эко, «Зубы дракона: мои тридцатые годы» Майи Туровской, сборник точных и трогательных текстов Екатерины Кронгауз о детстве и родительстве, переиздание «ГУЛАГа» Анн Эпплбаум, но главное — исследование Сергея Плохия «Последняя империя» (премия Lionel Gelber Prize за лучшую книгу non-fiction по-английски о глобальных проблемах), которое обязательно нужно срочно прочесть всем, кто до сих пор этого еще не сделал.

Продолжает работать и «Новое издательство», в этом году выпустившее в свет сборник эссе Зебальда «Естественная история разрушения», «Избранные статьи» Григория Дашевского, «Три статьи по поводу» Марии Степановой, книгу бесед Владимира Федорина с Кахой Бендукидзе «Дорога к свободе» и — last but not least — книгу Максима Трудолюбова «Люди за забором». Последняя являет собой блестящий пример исследования в области гуманитарной географии — при том что у нас эта давно признанная дисциплина в институциональном смысле не существует. То есть буквально — после закрытия в 2013 году Центра гуманитарных исследований пространства на базе Института наследия им. Д.С. Лихачева и журнала «Культурная и гуманитарная география» место это пустует — но вот же, случилась отличная книга: не иначе как чудо. Среди важных книг издательства «Новое литературное обозрение» в этом году — «Пригов: очерки художественного номинализма» Михаила Ямпольского; сборник «Острова утопии», посвященный советской школе 1940—1980-х; захватывающе интересная книга Майкла Дэвид-Фокса «Витрины великого эксперимента» о культурной дипломатии в довоенном СССР; исследование Дональда Рейли «Советские бэйби-бумеры. Послевоенное поколение рассказывает о себе и о своей стране»; книга Наталии Лебиной «Советская повседневность: нормы и аномалии» и, наконец, opus magnum Ильи Кукулина «Машины зашумевшего времени», лауреат Премии Петербургского центра имени Андрея Белого 2015 года в номинации «Гуманитарные исследования, — все вышеперечисленное надо непременно прочесть, а если все никак не получается, то хотя бы Кукулина и Дэвид-Фокса (нет, все-таки еще Лебину и Ямпольского, простите).

Возвращаясь к разговору об институциях, которые несмотря ни на что: вручена в этом году и премия «Просветитель». В номинации «Естественные и точные науки» — Николаю Андрееву и его соредакторам за «Математическую составляющую» (фонд «Математические этюды»), а в гуманитарной номинации — Алексею Юрчаку за книгу «Это было навсегда, пока не кончилось» («НЛО»). Хорошие книги non-fiction выходили в этом году не только в больших издательствах. Так, кроме вышеупомянутой книги о Пригове у Михаила Ямпольского вышла в этом году книга об Аркадии Драгомощенко «Из хаоса» — в новом издательстве «Порядок слов». Там же, кстати говоря, опубликован новый сборник Полины Барсковой «Хозяин сада». Издательство Strelka Press при одноименном институте выпустило в этом году бодрую книгу Лео Холлиса «Города вам на пользу», необходимую «Архитектуру города» Альдо Росси, но главное — «Производство пространства» Анри Лефевра. Это одна из примерно трех самых важных для современного гуманитарного знания книг о городе (и пространстве). Выход в свет ее русского перевода — это как пистолет Дзержинского примерно как если бы при вашей (сознательной) жизни впервые по-русски вышло «Толкование сновидений». Или «Дорога к рабству». Или даже, страшно сказать, «Произведение искусства в эпоху его технической воспроизводимости». Кроме того, Центр современной культуры «Гараж» и издательство Ad Marginem (уже некоторое время плодотворно сотрудничающие в рамках одной издательской программы) выпустили в этом году первый русский перевод книги Паоло Вирно «Грамматика множества». Следует упомянуть также книгу Кирилла Кобрина «Шерлок Холмс и рождение современности» (Издательство Ивана Лимбаха), сборник эссе Роберта Десноса «Когда художник открывает глаза» (Grundrisse) и работу «К понятию акта высказывания» Александра Смулянского («Транслит»).

Еще один действительно очень важный текст был опубликован в самом конце года — так что едва успел добраться до ярмарки non/fiction: речь о книге Елены Рачёвой и Анны Артемьевой «58-я. Неизъятое» (АСТ). Жанр (публичной) устной истории оказался в этом году в фокусе внимания русского литературного сообщества — благодаря, разумеется, Нобелевской премии Светланы Алексиевич, — однако книга была придумана несколько лет назад и только по случайному совпадению увидела свет этой осенью. Рачёва (текст) и Артемьева (фотографии) записывают свидетельства тех, кто прошел через сталинские лагеря и уцелел, — некоторые герои книги умерли за время подготовки тома к печати, — причем это свидетельства не только жертв, но и палачей. Те и другие оказываются сопоставлены лицом к лицу, как если бы они говорили перед одной из так никогда и не созванных в России Комиссий правды и примирения наподобие южноафриканских или латиноамериканских. В этих монологах нет ничего, о чем мы не знали бы раньше, — но их соположение производит сильное и местами очень неожиданное впечатление. Присутствующие в этой истории фотографии предметов, уцелевших у героев книги Рачёвой и Артемьевой от тех времен, о которых идет речь, удивительным образом не только и не столько производят (как могли бы) ложное ощущение аутентичности, сколько оказываются еще одной разновидностью свидетельства, дополнительной, как и портреты говорящих, к их речи, записанной здесь sine ira et studio.

Помимо двух упомянутых нами в начале среди самых важных поэтических книг года — посмертные сборники Григория Дашевского «Стихотворения и переводы» («Новое издательство») и Виктора Иванiва «Дом грузчика» («НЛО»). Кроме того, в этом году вышли «Справки и танцы» Михаила Айзенберга («Новое издательство»), «Ваш Николай» Леонида Шваба, «Ротация секретных экспедиций» Александра Белякова, «Слава героям» Федора Сваровского, «Разворот полем симметрии» Никиты Сафонова и «Лосиный остров» Василия Бородина (все — «НЛО»). Последний сборник, кроме того, был удостоен в этом году Премии центра имени Андрея Белого — вместе с только что вышедшими «Советскими кантатами» Сергея Завьялова («Транслит/СвобМарксИзд»). Еще в числе важного и очень — «Чудское печенье» Екатерины Соколовой (Волго-Вятский филиал ГЦСИ), «Взлетка» Николая Звягинцева и «Переключатель» Дмитрия Данилова (обе — «Айлурос»).

«Переключатель» оказался, помимо всего прочего, лауреатом новомировской Antologia — и это подводит нас к совсем уже короткому разговору об институциях премиальной породы. Большая поэтическая премия у нас одна, так что не замечать ее (при всем уважении к ее нынешнему лауреату Ю. Киму) легко — ну и не будем. Помимо уже упомянутого лауреатства Бородина и Завьялова в Петербурге и Данилова в Москве за отчетный период премированы также Владимир Беляев («Дебют», сборник 2014 г., см. здесь) и Александра Цибуля (Поэтическая премия Аркадия Драгомощенко, см. здесь). Последняя в этом году была, кроме всего прочего, приглашенным участником жюри премии «Различие», доставшейся Полине Андрукович за прекрасную книгу 2014 года «Вместо этого мира» («НЛО»).

Переводы поэзии, как всегда, никуда не поместились — но прочтите, по крайней мере, «Почему меня нет в социальных сетях?» Сергiя Жадана в переводах Полины Барсковой (COLTA.RU), «Сопротивление» Виктора Сержа в переводах Кирилла Медведева («СвобМарксИзд») и «Под знаком алфавита» Майкла Палмера в переводах Аркадия Драгомощенко и Александра Скидана («Порядок слов»).

Ну и да — с Новым годом!

Михаил Айзенберг

поэт, эссеист

Основные литературные впечатления уходящего года — это публикации новых замечательных вещей тех авторов, от которых мы и привыкли ждать нового и замечательного. Такой список понятен и без перечисления.

Личных новостей, пожалуй, две. Поэт Василий Бородин, со стихами этого года прочно вошедший (для меня) в сравнительно небольшую группу тех авторов, которых читаешь в первую очередь. Но это новость — по предыдущим впечатлениям — ожидаемая. Есть и неожиданная: повесть Германа Бера «Сулико», напечатанная в № 9—10 журнала «Волга». С прозой у нас, как вы знаете, беда. А тут такая нечаянная радость: вещь редкой внятности, прямо переходящей в силу.

Скажете, немного? Да как сказать.

Понравился материал? Помоги сайту!