Настоятель храма Всеобщей Любви

Вслед за Борисом Гребенщиковым фразу «рок-н-ролл мертв» повторяют много лет, улыбка при этом становится все менее ироничной. Недавно пришло известие: умер Коля Васин, «битломан номер один», символ и звезда ленинградской рок-тусовки.

Андрей Макаревич о знакомстве с Колей Васиным (из книги «Сам овца»): «С первых же приездов я слышал постоянно имя какого-то легендарного Коли Васина. Произносилось оно с особенным уважением и чуть ли не трепетом. На одном из сейшенов мне сообщили, что Васин будет. Я, между прочим, волновался.

После нескольких песен на меня налетел, смял и поднял в воздух здоровенный малый в бороде и хипповых атрибутах. Между поцелуями он оценивал нашу игру словами, которые я здесь при всем желании и торжестве гласности привести не смогу. По глазам окруживших меня ленинградских друзей я почувствовал, что их “отпустило”. Потом я узнал, что Коля Васин, как правило, в оценках строг, а с мнением его очень считались.

Этим же вечером мы оказались в его доме. Долго тряслись на трамвае, друзья-музыканты, загадочно улыбаясь, поглядывали на нас, и я понимал, что нас ожидает какой-то шок. Я даже предвидел, что связано это будет с битлами. Но такого я, конечно, не ожидал. Какой там дом! Какой музей! Мы вдруг очутились внутри волшебной шкатулки, заполненной битлами. Не было ни квадратного миллиметра без битлов. Пространство уходило в полумрак и хотя, как я понимаю сейчас, было небольшим — казалось безбрежным и многомерным. Битлы смотрели с фотографий, постеров, картин самого различного художественного достоинства, со значков на портьерах, с самих портьер, с книжных полок и полок для пластинок и кассет. В углу даже располагалось чучело Ринго Старра в натуральную величину, показывающего всем “козу”, то есть “лав”. И все это горело безумными красками и дышало истинным хипповым духом. Может быть, на свете есть несколько человек, не уступающих Коле Васину в информированности о жизни “Битлз”. Какой-нибудь Хантер Дэвис. Не знаю. Но всезнание Коли меня поражало. Поражало, как он все это собрал по крохам, живя в Ленинграде, и на какой любви все это было замешено. Его можно было спросить, что, скажем, делал Джон 11 августа 1964 года часов в восемь вечера, и в ответ шел немедленный рассказ, причем, произнося имена битлов, Коля заикался от нежности».

Сейчас трудно даже представить, как формировался имидж героя того времени: ведь сенсаций, инфоповодов и мемов от Васина ждать не приходилось. Коля — вернее, легенда о нем — входил в жизнь отечественного меломана как-то естественно, он будто бы был обязательным элементом времени. «Так» хотел каждый — взять, как Коля, и написать письмо Джону Леннону, а Джон чтобы, конечно же, ответил! Причем эта история подтверждалась артефактом — альбомом знаменитого британца с его подписью.

У Коли Васина был членский билет Ленинградского рок-клуба с номером 1. Другой знаковый персонаж питерской тусовки — продюсер Андрей Тропилло, выпуская на лейбле «Антроп» винил битловского «Сержанта Пеппера», добавил на апокрифическую обложку двоих — себя и Колю. Это соответствовало месту Коли Васина в тогдашней рок-цивилизации.

Многие ли из нас готовы всю жизнь строить храм Всеобщей Любви, Мира и Музыки имени Джона Леннона? У Коли был такой план, причем город выделил ему территорию, все было всерьез. А кто из нас сделал из своего дома музей? Васин сделал, и этот музей, сейчас находящийся по адресу Пушкинская, 10, стал одной из рок-достопримечательностей нашей страны.

Коля Васин о своем собрании (из интервью для Special Radio): «Я систематизировал творчество битлов, собирал каждую песню: сорокапятки отдельно, LP отдельно. Песни Джорджа, песни Пола, Ринго (он всего две песни написал за восемь лет) и восемьдесят песен Джона — и все это было у меня записано, оформлено, все по разделам разложено, поставлено на нужное место. Сделана книга, отдельный том по каждому альбому, все тома — под номерами. От первой песни “Ain't She Sweet” до последней. Я в течение одной минуты могу любую песню найти. Свои альбомы я до сих пор обожаю, гостям своим их показываю. Самый большой альбом — по Джону Леннону, весит тринадцать килограммов. Там восемьсот заметок-вырезок о Джонни из прессы всего мира. Я делал его пятнадцать лет и сейчас обновляю. Когда появляется о Джонни что-нибудь новенькое, я, с трудом ворочая эту глыбу, стаскиваю с полки, кладу на стол и начинаю над ней колдовать. Вклеивать, дорисовывать и так далее. За эти пятьдесят лет добавилась еще сотня фирменных каталогов.

Здесь у меня на полке четыреста шикарных книг о “Битлз”, которые я могу держать в своем доме. Есть много книг, которые я не могу держать в доме, очень плохих книг о “Битлз”, в частности: женских, гопницких, русских. Русские книги все плохие. Много ошибок, много неправильных мыслей, неверных интерпретаций. Две книги в своей жизни я даже сжег. Мы поехали на шашлыки, и я их бросил в огонь — дрянь! Гопницкая книга вышла в Сибири, и дрянная книга вышла в Америке про Пола Маккартни, про то, что его уже нет. Вышла эта книга в Америке, шикарная книга, цветная, в обложке, и я ее сжег, потому что Пол Маккартни — жив. Несколько книг у меня есть — они стоят в углу, я их не ставлю перед собой, но и не могу выбросить. Но на полке им точно делать нечего. Одна — подарок от Севы Новгородцева, он гадостную книгу мне про Джона подарил. Такая толстенная, неправильная. Плохая книга, недобрая. Это в восьмидесятых случилось, я книгу принял, ему ничего не сказал, но поставил ее корешком к стене. Так она до сих пор стоит там, я ее не выбросил, потому что уважаю Севу Новгородцева.

Тем не менее у меня есть четыреста фирменных книг. Они стоят от пола до потолка. Все из Англии и Америки. Есть две из Германии, одна из Польши, одна из Финляндии, одна из Болгарии, но русских нет ни одной, кроме моих. Я написал три книги о “Битлз”: одна издана, называется “Рок на русских костях”. Большая, объемная книга-альбом, почти пятьсот страниц. Туда вошли лучшие вещи из сборника “Сочинения собраний Васи Колина” и много стихов более позднего периода. Это суперкнига, я ее обожаю. Я ее считаю лучшей в мире книгой о “Битлз”. Потому что это — книга любви.

Я не видел ни одной книги любви о “Битлз”. Есть очень много хороших, информативных, но книг любви нет. За эти пятьдесят лет, с 1964 года, когда в Англии вышла первая книга о “Битлз”, публицисты написали две тысячи книг. Но эта, “На костях”, по моему мнению, превосходит все те четыреста американских и английских, что стоят у меня. На вторую книгу я ищу финансы для издания, она называется “Вечный календарь храма Джона Леннона” — 365 праздников в году. И третья книга уже на подходе».

«Не люби там, где работаешь, не работай там, где любишь» — так иногда говорят и… поступают наоборот. Коля Васин сделал из своего увлечения дело всей жизни и памятник. Фантазии Коли становились реальностью, а дела носили характер не «актуальный», не «модный». Он был естественным центром событий — не прилагая к этому особых усилий. Теперь многие пишут в соцсетях: «Я совсем недавно к нему заходил!» Кажется, что к нему заходили все, Васин стал для них таким… «Ленноном». А он, «битломан всея Руси», создавал мир — яркий и радостный, мир для увлеченных. В этом не было тайны, но были веселая национальная сумасшедшинка, оригинальность и верность идее. А значит — и верность идеалам.

Когда-то картинка на обложке антроповского «Сержанта» вызывала улыбку, а теперь вдруг оказалась соответствующей происходящему. Васин так и останется в той компании персонажей, образов — то вымышленных, то идеально соответствующих жизни вокруг. Музей же Коли Васина, хочется надеяться, будет сохранен как памятник великим идеалам прошлого.

Коля Васин о храме Всеобщей Любви Джона Леннона (из интервью для Special Radio): «Он приснился мне в 90-м году: кривой, неправильный, безумный, но грандиозный. Храм Любви должен быть обязательно величественным: рукотворная скала с двумя прекрасными, идеальными вращающимися и мерцающими сферами. Желтая сфера “Love” и синяя сфера “Peace”. “Love and Peace”, — сказал Джон Леннон, мой Guru, Daddy и Doctor. Джон Леннон — это чудо нашего времени.

Он сам по себе, независимо даже от “Битлз”, представляет собой планету. Да, она пролетела мимо нас, но она оставила нам такое послание, которого хватит еще на тысячу лет. Джон Леннон улетел, и я строю для него храм — как квартиру, в которую он мог бы вернуться. Когда я его дострою, отправлю ему сообщение: “Джонни, вернись! Мы любим тебя! Мы нашли тебе место, в котором ты можешь пожить”. И он вернется, я совершенно в этом уверен. Он будет жить и спасать Россию от дураков».

Понравился материал? Помоги сайту!