Другая роза

Как произошло восстание Блейка прямо в отдельном районе Москвы? Четверо смелых — музыканты Леонид Федоров и Игорь Крутоголов, переводчики Андрей Смуров и Александр Дельфинов — придали нашему московскому карантину метафизический оттенок.

«Звучащая трава»

На самом деле пятеро — вместе с Лидой Федоровой, ставшей душой проекта и снявшей вместе с Крутоголовым целых 17 натуральных клипов на местности, которая примыкает к дому Федоровых в районе Серпуховки. Интересно же, когда такой человек, как ЛФ, занимается психогеографией со товарищи. Был выезд и в Тульскую область, на терриконы в Кондуках. А духом, так сказать, проекта стал сам Уильям Блейк.

Но все они визионеры, да?

Важно, что переводы взяты не Маршака, а тоже из ближнего круга ЛФ: Дельфинова попало десять, а Смурова — семь песен. Это отдельная история — сравнивать Маршака и других переводчиков английского мистика, это не наша тема. Но смотрите, насколько у Смурова и Дельфинова отличаются переводы стиха «Ядовитое древо» / «Древо яда». И оба варианта вошли в альбом. Есть и две «Улыбки», но там варианты двух подходов к генезису звука — ЛФ и Крутоголова.

Вы только посмотрите, как преобразил библейскую историю о древе и яблоке Блейк. И насколько она стала остросоциальна, актуальна и пророчески активна.

Ядовитое древо (Андрей Смуров)

Когда на друга был я зол, сказал ему о том, и гнев прошел. Когда ж я на врага еще был злее, мой гнев не уходил, и я копил его, лелеял.

Я поливал его слезами бренными, я подвергал его различным ухищрениям. Я днем и ночью чах над ним, злодеем, я улыбался его призрачным идеям.

И ночью темною, и днем ненастным он рос и вырос — яблоком прекрасным. И враг мой видел блеск его. И враг мой знал — оно мое.

И в сад мой под покровом ночи он залез и плод вкусил — наивный подлец. И утром с наслаждением смотрел я на тело моего врага, лежащее под древом.

Древо яда (Александр Дельфинов)

Я таил на друга зло;
Я приказал, и зло ушло.
На врага таил я зло,
Но промолчал, и зло росло.
И пролил я слез поток
В страшной тайне на росток.
Солнцем был ему мой смех
И двуличности успех.
Рос и ночью он, и днем,
Зрело яблоко на нем,
Враг заметил плод огня,
Знал он, что хозяин — я.
И в мой сад прокрался вор,
Полночь мглой накрыла двор.
Рад я утром — сгинул мрак,
Мертвым лег у древа враг.

Новое дело, клипмейкерство, далось команде ЛФ на удивление легко, а воздействие на зрителя оказалось странным и трогательным. Множество замедленных и ускоренных эпизодов, символизация и укрупнение жестов придали пластике ЛФ некоторое сходство с немыми фильмами. Выплывали в памяти и образы чаплинских феерий.

«Маленький трубочист»

Другим новым делом оказалась проблема естественного разделения зрительного и слухового восприятия. Во всяком случае, внимательно прослушав в наушниках 17 песен, я ни разу не вспомнил клипы; вот что значит внутренний примат слуха и звука. А может, десятикратное увеличение звуковых пикселей сыграло свою роль.

Звук альбома плотный, тяжелый, низкочастотный, да и голос ЛФ приобрел с годами те инфраоттенки, что были нужны для сегодняшнего солнечного восстания Блейка.

«Тайна любви»

Итак, мы поговорили с ЛФ и немного с Андреем Смуровым о происшедшем. Присутствовал Игорь Волошин, затеяв интереснейшую тему коннотаций образов культового фильма Джима Джармуша «Мертвец» и картин Уильяма Блейка. Действительно, какая связь рафинированного европейского духовидца и древних индейских обрядов? Таинственным образом получасовой кусок записи этой дискуссии исчез прямо из диктофона. Интересно и то, что большой альбом «Блэйк» еще выйдет, а сейчас электронная запись выложена на сайте Boosty, где можно донатировать ЛФ — Крутоголова, отправив им 200 рублей и заведя подписку. Вот ссылка.

— Кто инициировал восстание Блейка?

Андрей Смуров: Я специально вспоминал: это случилось в апреле 2018 года на концерте «АукцЫона» в зале «Мир» на Цветном бульваре. После концерта сидели с Леней, уже светало, и вдруг он стал рассказывать про Блейка и сказал, что по духу они родственные души. Что-то Леня в нем разглядел важное для себя.

Леонид Федоров: Я тогда читал биографию Блейка от Питера Акройда. И гениальна эта книга, кстати, иллюстрациями. Странная история: мы же тогда начали гоняться с «Дау», каждый месяц летали в Лондон. В свободное время ходили по музеям, благо они бесплатные. Любимыми местами были зал Тернера в галерее Тейт и две маленькие комнаты Блейка наверху. Там была Мартин из старинного семейства французских аристократов. И она дружила с директором Тейт. Во время обсуждения стихов она вдруг предложила: «А не хочешь спеть Блейка прямо в залах Тейт?» И вот мысль засела, и быстро я понял: английский — это не мое. Начал искать русские переводы, и первое, что увидел, — Маршак. Понимаешь, на мой взгляд, его переводы к Блейку не имеют никакого отношения. Читал и другие переводы, но Маршак и картины Блейка несопоставимы. Прошел еще год, я предложил Андрюшке переводить, и он 20 стихов перевел.

«Глина и камень»

Смуров: Я всегда относился к переводу поэзии как к вещи абсурдной. Как можно перевести Хлебникова или Введенского? Когда Бродский переводил Одена, это все равно был Бродский по мотивам Одена. А я не мастер художественного слова, поэтому легко отнесся. Сел в интернет и наобум переводил попавшиеся вещи Блейка, запретив себе смотреть переводы. То есть делал это нарочито нахраписто. На картинки смотрел, конечно.

— А тем временем в Лондоне...

Федоров: Приезжаем последний раз сводить «Дау» и вдруг узнаем, что в Тейт большущая выставка Блейка. Грандиозная выставка, на самом деле, и мы туда побежали. Понимаешь, просто гигантская, космос, в 600 картин выставка. Они же маленькие, небольшие, филигранные. А размер неважен, видишь такую картинку и понимаешь — там мир. Степень удара была не меньше, чем падуанских фресок Джотто начала XIV века. С нашими американскими друзьями там случилось странное: говорят, пошли на любимого Тернера, а он после Блейка выглядит Айвазовским. Самое смешное, что Блейк — иллюстратор и гравер, вообще не художник в смысле Тернера. Понимаешь, в литературности Блейка особая мощь.

— А как чемпион слэмов — поэт Александр Дельфинов попал к вам в команду?

Федоров: Так вот, слушай. Приехали из Лондона, и Лидка говорит: тут один поэт, Саша Дельфинов, очень удачно перевел песню Леонарда Коэна, может, его тоже попросить насчет Блейка? В прошлом году в декабре мы встретились, поговорили, и он выдал такой «Лондон», что мы несколько офигели.

«Лондон»

— А Блейк вроде как пел все свое?

Федоров: Это-то и было самое интересное у Акройда, что все свои тексты Блейк пел, причем на пару с женой, а капелла. И очень нестандартные мелодии сочинял, по воспоминаниям друзей. И я поэтому просил Дельфинова обратить внимание на то, что это песни изначально. А когда мы приехали из Италии в марте этого года, меня прямо в магазине накрыло, во «Вкусвилле». Придумал мотивчик для «Лондона». Я за два дня сделал и послал Крутоголову. Он загорелся и написал «Тигра», «Больную розу», «Агнца», «Тайну любви», «Божественный образ» и свой вариант «Улыбки», а часть песен мы совместно сделали.

«Агнец»

— Я-то думал, ты по-пушкински решил переждать, развлечься в московскую чуму, а оказалось — синхрон художественной и карантинной повестки. И странное дело: вы стали снимать клипы.

Федоров: Да, все совпало. Подумали: чего ждать, это все может годами длиться. Открыли YouTube-канал. Сразу выяснилось, что один звук нельзя давать в YouTube. Я подумал, что вешать картинки или черное пятно — глупо. Лида сказала, что надо ходить много километров каждый день (ЛФ в результате похудел на 15 кг. — Д.Л.), вот и начали снимать клипы. Было много странных историй по ходу дела, понимаешь? Игоряша (Крутоголов. — Д.Л.) прислал музыку сумасшедшую и спросил: что-нибудь придумаешь туда, вставишь текст? А там у него арфа со странной гармоникой, она и запомнилась. И я вдруг отдельно, не слушая общего ритма и целого оркестра инструментов, спел «Улыбку» и записал на телефон. Представь мое удивление, когда эта заготовка полностью, во всех переливах, совпала с крутоголовской арфой.

«Улыбка-2»

С «Детским горем» тоже странно было. Я придумал песню и записал ее под гитару. А Игоряша параллельно делал просто музыку и прислал. Я послушал и вставил в песню, потому что совпало полностью в тоне и ритме, я даже куплеты не двигал. Дольше думалось, чем писалось. Все мотивы приходили мгновенно, пять минут сидел над текстом — и готово. Иногда на улице, пока Лидку ждал из магазина.

«Детское горе»

— Что будет с музыкой и с нами?

Федоров: Ютьюбовская история закончена, на сайте Boosty я выложил кино, смонтированное из всех клипов, размером в час и восемь минут. В кино уже будет полномасштабный звук. То есть можно слушать и по трекам, и всю колбасу. Скорее всего, будет еще два бонуса. И весь невошедший рабочий видеоматериал помимо клипов; это смешно.

— Какие-то особые методы записи были? Очень плотный звук на этот раз, хотя и предыдущие с «Крузенштерном» тоже увесистые.

Федоров: Ну вот сатурация была (эффект насыщения сигнала нечетными гармониками, происходящий за счет «скругления» пиков фонограммы. — Д.Л.). Там много перегруза от акустической гитары, дисторшен везде. Экстремальный получился саунд у меня к тому же. Большинство клипов делали мы с Лидкой: она снимала, я монтировал и сводил звук. Со страшной скоростью — по клипу в неделю. Остальное делал Игоряша. Под это дело мощный компьютер купили да плагинов звуковых сумасшедших.

— А ты уже чувствуешь себя программистом, мастером кода?

Федоров: Я жалкий юзер, ничего не умею, зачем мне эти коды. Мне важна студия — и всё. Мы оригинальные звуки синтезируем, как электронные музыканты. Меня люди поражают, а не коды. Знаешь, что Дельфинов — прямой потомок Дениса Давыдова? И он литератор в седьмом поколении. И умудрился пожить на первом сквоте у Хвоста в Париже.

— Кто же такой Уильям Блейк?

Федоров: Визионер, конечно. Но все они визионеры, да? Городской житель, мастер иллюстрации и гравировки. Однажды его нанял богатый писатель и предложил поехать в дом под Лондоном, жить на природе и рядом с заказчиком. Блейку сильно понравились поля и дом, но через год так же сильно все это надоело. Блейк вернулся обратно и вообще считал, что природа от дьявола. Потому что в природе нет ни линии, ни рифмы. Но это все есть в воображении. Поэтому Бог — не природа, а воображение. Когда в конце XVIII века человек заявляет такие вещи, его считают сумасшедшим. Он был безобидным и веселым человеком, но мыслил радикально и свободно. При этом он мыслил не тем, что нужно, а тем, что есть. Не проектами, а данностью. Его картины не привяжешь к определенному времени. Просто взял человек и дал фигурную историю сущего, понимаешь? Он проще реалиста Пушкина, но многомерен. В нем нет инфернальности Хармса, но есть другая реальность. Пишет, например, «Больную розу», и там же детский буквализм, действительно про розу. Но это другая роза, которой в русской поэзии никто не коснулся. Зато прерафаэлиты, романтики и символисты выросли из Блейка.

Понравился материал? Помоги сайту!