5 ноября 2015Современная музыка
478

Евгений Федоров: «Все, что я пою, сбывается»

Лидер Tequilajazzz, Zorge и Optimystica Orchestra о двух событиях, которые определили его судьбу, и о том, что он решил завести еще одну группу

текст: Денис Бояринов
Detailed_picture© Zorge

В этом октябре мэтру российского альтернативного рока Евгению Федорову исполнилось 50 лет. По этому поводу 19 ноября в московском клубе YotaSpace пройдет большой концерт, на котором разом выступят три придуманные Федоровым группы: Tequilajazzz, Zorge и Optimystica Orchestra. Воспользовавшись поводом, Денис Бояринов встретился с Евгением Федоровым, чтобы поговорить о его жизни и песнях.

— Как вы относитесь к возрасту 50 лет?

— Никак. Ребята-фанаты, которые придумали объединить в концерте три мои группы, пришли и сказали: «Разведка донесла, что тебе исполнится 50 лет. Это хороший повод». «Черт, сколько?» — сказал я. Для меня 50 не значит ничего. Мой внутренний возраст другой. Я чувствую себя на 38 лет — и по физическим возможностям, и по ментальным.

— Какой возраст стал для вас рубежным?

— Когда погиб мой папа. Мне было 12 лет. Это было в августе 1977 года. Я стал старшим мальчиком в семье. На мои плечи упало сразу много всего. Взросление произошло за секунды. Этот год сформировал меня как мужчину. Да и артистом я после него стал, почти все мои песни возвращаются к году, когда погиб мой папа.

А за два года до этого я пережил клиническую смерть. Я бегал по берегу большой северной реки в Коми АССР, где мы тогда жили с родителями (папа работал в сыктывкарском ансамбле «Эхо», где пел Валерий Леонтьев). Через меня прошел ток напряжением в 6000 вольт. У меня до сих пор шрам на голове остался. Как я выжил — не понимает никто. Тогда меня спас папа — его что-то кольнуло в сердце, он пошел на берег реки и обнаружил меня уже мертвого, но как-то откачал. Доктора, которые меня лечили, приходили ко мне в палату и смотрели на меня как на чудо. Эти два события определили всю мою судьбу.

— Каково это — пережить клиническую смерть?

— Я помню, что там было. С тех пор я слушаю с усмешкой рассказы атеистов, что там ничего нет. Я знаю, что там — есть! Этот опыт смерти тоже частично описан в наших песнях.

© Ирина Прохорова

— Какие у вас были отношения с папой?

— Папа был моим старшим товарищем, настоящим компаньоном. Я всегда был с папой. Четыре часа утра. Я слышу шепот: «Женька, вставай, пойдем!» И мы тихонько, чтобы не разбудить маму и младшего брата, спускаемся в лодку, где уже лежат удочки и ружье, и отправляемся по реке Вычегде в тайгу. У нас с папой была здоровая мужская жизнь, которая резко прекратилась, когда мне было 12 лет. А эта жизнь — для мальчика самое главное. Сейчас мир так устроен, что огромное количество детей растет без отцов. В основном потому, что отцы — мудаки. Бросают своих жен. Я сам был в такой ситуации уже неоднократно. А ведь отцовское покровительство — это то, что меня сформировало в детстве. И в хорошем смысле слова патерналистский взгляд на вещи — это то, что нравится людям в моих песнях. Я стал задумываться об этом, когда разменял 36. Моему папе было 36, когда он погиб. Сейчас я отказываюсь от многого, чтобы побольше времени проводить со своим сыном.

— На юбилейном концерте выступят три группы, связанные с вашим именем, но ведь их больше. «Объект насмешек», «Колибри», первый альбом «Машнинбэнд»...

— Давай еще туда и «Аквариум» приплетем. Я немножко поиграл в «Аквариуме». А сегодня я придумал новую группу! Причем сразу придумал название, которое тебе не скажу, и проверил его на Фейсбуке. Еще не занято. Я застолбил страницу и написал Гребенщикову: «Боря, прости заранее!» Потому что, по моей задумке, эта группа будет исполнять издевательские и дружелюбные кавер-версии ранних песен «Аквариума». Грязный сырой рок. Я в ней буду играть на барабанах или на басу. Только не петь. Гребенщиков тут же ответил: «Конечно!»

Делать что-то такое суперэстетское, нежное и тонкое — это значит выступать против всех.

— Значит, у вас появится еще одна действующая группа. Вы можете их расставить по ранжиру — в порядке важности? Кто важнее?

— Конечно, Tequilajazzz. Это по времени самый длительный проект. Мы существовали в активной фазе 17 лет. Огромное количество всего было придумано во время Tequilajazzz. Причем Tequilajazzz была бы невозможна без Дусера — без его звука, его подхода, его философии. Мы очень разные, но при этом всегда находим общий язык. Мы дружим и созваниваемся каждый божий день.

На втором месте — Zorge, очень важная для меня группа. Когда Tequilajazzz вынужденно прекратила свое существование — вынужденно, не по моей воле, я настаиваю на этой формулировке, — я продолжал свои музыкальные изыскания там.

На третьем — Optimystica Orchestra. Я однажды прочитал у парня из группы Combustible Edison, что лаунж — это панк наоборот. Хулиганский акт. Я хочу сейчас присвоить эту формулировку. В условиях всеобщего говнорока и «Нашего радио» делать что-то такое суперэстетское, нежное и тонкое — это значит выступать против всех. Несмотря на буржуазное звучание, все песни Optimystica Orchestra — серьезные и грустные. Они о том, с чего мы начали нашу беседу. Я обращаюсь к тому мальчику, который закончился в 12 лет. Хочется воссоздать музыкой детское ощущение свободы и мощной силы, которая тебя опекает. На пока единственной пластинке «Оркестра» есть маленькая приписка в кредитах: «Моему отцу, Владимиру Федорову, посвящается». Мой папа играл в оркестре именно такую музыку в конце 1960-х и начале 1970-х.

Вообще все эти три группы адресованы в мое детство.

© Максим Зурабиани

— Новый альбом Optimystica Orchestra был давно обещан. Когда его ждать?

— Альбом почти записан — мы его собирались выпустить к концертам к 50-летию. Но теперь уже, наверное, успеем только следующей весной. Optimystica Orchestra — это логистический кошмар. Она состоит из прекрасных музыкантов и хороших друзей, которых невозможно собрать чаще, чем два раза в неделю. Они очень популярные артисты, играют то там, то сям. Плюс к этому наш саунд-продюсер Андрюша Алякринский — постоянный звукорежиссер Славы Бутусова и тоже все время на гастролях. Мы выкраиваем в месяц по две-три даты, чтобы все доделать. Но, несмотря на это, «Оптимистика» сейчас — наиболее активно действующий проект. Может, потому, что я туда песен написал побольше.

— Что происходит с Tequilajazzz?

— Группа находится в концертном режиме. Мы принципиально не пишем новых песен. Не потому, что не нужно. Нужно! Дусер мне все время говорит: «Жека, давай писать новые песни». Мы время от время что-то записываем на диктофон и делаем какие-то симпатичные находки. Но пока не торопимся с записью.

В какой-то момент я обнаружил, что все, что я пою, сбывается. Всегда. У меня была масса таких случаев, когда придуманные и описанные в песнях события вдруг стали происходить в жизни. Послушать сейчас песни, которые я писал для Tequilajazzz 15 лет назад, — они о том, что происходит на Украине (ЛНР и ДНР) или на других театрах военных действий с участием ровесников и современников.


Когда я осознал, что своим высказыванием я моделирую историю, я перестал писать песни о политике или геополитике. Пишу только на личные и частные темы, которые я уж точно пережил, а если что-то нафантазировал — то готов пережить второй раз. Потому что это не так болезненно.

А последний год я вообще стараюсь писать и петь как будто для детей, про детей и про все то, что может понравиться детям. Венцом своего развития как автора я считал бы момент, когда я смог бы написать детскую пластинку, которую стал бы слушать мой сын. Например, такую, как «Бременские музыканты».


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20244945
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246496
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413083
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419567
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423640
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428943
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429597