2 марта 2016Общество
223

Почему нам нужно смотреть

Алена Солнцева о няне с «Октябрьского поля» и о том, что зримое исцеляет

текст: Алена Солнцева
Detailed_picture© Геннадий Гуляев / Коммерсантъ

История про няню, которая убила доверенного ей ребенка, настолько ужасна, что ее почти невозможно быстро вставить в рамки общественных стереотипов — а ведь именно они, штампы бытового сознания, помогают людям справиться с шокирующей информацией. В этом, кстати, и состоит задача СМИ, и прежде всего телевидения: оно должно упаковывать разнообразные проблемы в такую форму, которая бы не противоречила опыту граждан. В идеале слегка его бы гуманизировала, раздвигала границы, но не радикально, а так, поглаживая.

Каким способом можно объяснить это дикое преступление — поначалу непонятно. Поэтому телевидение пасует. Журналисты просто боятся. И власти боятся. Потому что — действительно страшно.

В этом событии заложены все самые острые и самые нерешенные, узловые противоречия нашего социума, все страхи. Тут и гастарбайтерша из Средней Азии, и ребенок-инвалид, и угрозы взрыва, и расчленение, и поджог, и поведение полиции, и безумие, и интернет, в котором сумасшедшая няня проводила свое время. Ни один сценарист не в состоянии придумать такой чудовищный сплав, разум отказывается воспринять столь масштабную метафору. Но хуже всего, что это — реальность, что женщина, размахивающая настоящей окровавленной головой своей питомицы, существует не в воображении юного латиноамериканского кинорежиссера, автора трэша, а на самом деле ходит у метро «Октябрьское поле», в зимней, унылой московской действительности.

Ни один сценарист не в состоянии придумать такой чудовищный сплав, разум отказывается воспринять столь масштабную метафору.

Но мы про это решаем не разговаривать. То есть вслух, по телевидению. Картинка, кстати, совсем не так чудовищна, как то, что мы представляем. Видео существует, и по нему можно судить: реальное преступление всегда куда менее зрелищно, чем его воображаемый облик. Да, прохожие не останавливались, потому что просто не могли себе представить, что эта довольно невзрачная помешанная, чем-то там размахивающая и что-то там бубнящая, — убийца с реальной жертвой.

То, о чем нельзя говорить открыто, неминуемо обрастает в нашем встревоженном сознании все более чудовищными подробностями, встает кровавым призраком, множится. Под текстами газет растет количество комментариев, испуганные обыватели требуют мщения. Безумную женщину предлагают убить, сварить в кипятке, облить горящей смолой, растворить заживо в соляной кислоте, а куски ее тела отослать ее детям.

Тут уже больными кажутся все эти люди, возмущенные и несчастными родителями, которые непонятно с кем оставляют дитя, и родственниками убийцы, и соседями, и правительством, и всем на свете.

Испуганные обыватели требуют мщения. Женщину предлагают сварить в кипятке, облить горящей смолой. Тут уже безумными кажутся все эти люди.

В преступлении, совершенном женщиной в состоянии психоза, все же можно найти рутинные, успокаивающие людей обстоятельства. Не важно, какими они будут, важно, чтобы они были правдивые. Реальность милосердна, бытовые детали всегда банальнее, привычнее, грубее, но и спокойнее, чем те картины, которые нагретые эмоциями люди готовы вообразить.

Но телевизионным журналистам трудно заниматься рутиной, они не понимают, что иногда — когда война, смерть, болезнь, насилие — нужно действовать иначе. Не надо даже искать каких-то особенных чудо-экспертов, умеющих заговаривать ужас аудитории, можно занять фантазию зрителей не картинами лютых казней, а обычными действиями машины правосудия, органов следствия, профессиональными словами, которые действуют как колыбельная, поскольку сигнализируют на уровне подсознания, что ужасная, чудовищная ситуация взята под контроль теми, кто знает, что с ней делать.

В общем, не правы каналы, когда решают загнать в подсознание очередную травму. Она неизбежно начнет гноиться и скорее всего со временем вызовет осложнения.

Ровно противоположной точки зрения на то, как нам быть с трагедией на «Октябрьском поле», придерживается Евгения Пищикова


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20244946
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246497
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413084
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419568
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423641
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428944
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429598