Все, что вы хотели узнать о выборах в Германии, но боялись спросить

24 сентября в Берлине было важным днем: в городе проходил ежегодный марафон, ради которого власти перекрыли значительную часть города. Казалось, что случайно выпавшие на этот дождливый воскресный день федеральные выборы в бундестаг волнуют людей куда меньше, чем массовый забег 44 тысяч человек. Ближе к вечеру берлинские бегуны, неестественно хромая, небольшими группами бродили по серым улицам города; временами эта картина сильно напоминала фильм про зомби-апокалипсис. Неизвестно, скольким спортсменам хватило сил дойти до избирательных участков, но в конечном счете пасмурная погода и марафон не сказались на числе проголосовавших. На выборы люди шли охотно: общая явка составила 76,5% против 71,5% четырьмя годами ранее — и это при том что в последние годы интерес немцев к политике заметно снизился.

Сказать, что атмосфера в Германии накануне выборов была окрашена ожиданием политического конца света, было бы сильным преувеличением. Избирательная кампания проходила, скорее, вяло, при отсутствии живых дебатов, активной агитации и непредсказуемых событий. Образовавшийся вакуум помог партии Ангелы Меркель ХДС/ХСС (Христианско-демократический союз и Христианско-социальный союз) после 12 лет правления вновь выиграть выборы, набрав 33% голосов. Яркой оппозиции действующему канцлеру так и не нашлось, поэтому голосование превратилось в референдум о доверии скучной, но надежной немецкой «матушке». И все же в некоторых отношениях 2017 год оказался для немецкой политики переломным.

Альтернативная политизация

Самым обсуждаемым результатом выборов стал триумф популистской партии «Альтернатива для Германии», которая утроила свой прошлый результат. 12,6% голосов впервые со времен Второй мировой войны позволили крайне правой партии пройти в бундестаг. На фоне общего затишья провокационная кампания «АдГ» с ксенофобскими плакатами и призывами лидеров партии гордиться действиями солдат вермахта вызывала в немецком обществе волны возмущения и неизменно попадала в центр внимания прессы. (Отдельно «АдГ» прославилась в СМИ благодаря тому, что лицо партии Алис Вайдель, открытая лесбиянка, живет в Швейцарии с партнершей родом из Шри-Ланки, а в качестве домработницы нелегально нанимает беженку из Сирии, не говоря уже о том, что ярая антиглобалистка Вайдель раньше работала в американском банке Goldman Sachs.)

Даже уличная агитация правых пользовалась повышенной популярностью. «АдГ» не раскрывала журналистам мест размещения своих агитационных кубов — по словам представителей партии, из-за риска провокаций и насилия по отношению к кандидатам. Но если в Берлине удавалось случайно наткнуться на стенд с их сине-красным логотипом, то вокруг него почти всегда можно было увидеть небольшое скопление людей — в отличие от стендов других партий, которым приходилось буквально ловить избирателей на ходу. Правда, некоторые останавливались, чтобы выразить «неонацистам» возмущение. «Вы все проблемы валите на мигрантов, — с негодованием говорил проходящий мимо беженец с Ближнего Востока, по виду напоминавший университетского профессора. — Хотя европейские страны сами разрушили мою страну».

Крайне правым всеобщее внимание оказалось очень на руку: при достаточно скромном бюджете на рекламу «АдГ» получила непропорционально много освещения в СМИ. Партия потратила на избирательную кампанию около 3 млн евро — в 10 раз меньше, чем альянс ХДС/ХСС под началом Ангелы Меркель. Кроме того, «АдГ» консультировала компания Harris Media, клиентами которой в прошлом были Дональд Трамп и британская Ukip. Отсюда фирменный почерк популистов в политическом маркетинге: в частности, акцент на микротаргетинг и агрессивное продвижение в соцсетях. Впрочем, в Германии до сих пор крайне прочны позиции традиционных медиа, а Facebook и Twitter пользуются ограниченной популярностью, поэтому fake news и цифровой популизм не сыграли на этих выборах решающей роли. «Русские хакеры» на время немецкой кампании тоже взяли паузу (тема отношений с Россией вообще поднималась достаточно редко).

Главным ингредиентом успеха «АдГ», с ходу получившей сотню мест в федеральном парламенте, была антисистемная и антилиберальная направленность партии. Вкратце месседж крайне правых можно сформулировать так: Германия больше ничего не должна внешнему миру — ни в финансовом, ни в этическом отношении. Немцам нужно вновь обрести уверенность в себе, избавившись от гнета исторической вины и позволив себе жить собственными интересами. На фоне скучной «матушки» Меркель идея сыграть в «плохих парней» оказалась выигрышной.

Идеология при таком подходе совершенно вторична, не зря за «АдГ» голосовали как левые, так и правые избиратели. Около 60% избирателей «АдГ» не считают себя сторонниками этой партии и объясняют свой выбор протестным голосованием против политического истеблишмента. «АдГ» удалось не только привлечь на свою сторону значительное число сторонников социал-демократов (СДПГ), консерваторов (ХДС/ХСС) и социалистов («Левая»), но и мобилизовать более миллиона человек, ранее не участвовавших в политической жизни страны. Частичная реполитизация немецкого общества во многом произошла именно за счет активности «рассерженных» избирателей.

Еще одно достижение «АдГ» — возможность навязать немецкому обществу свою повестку. 2/3 времени предвыборных дебатов между Меркель и лидером социал-демократов Мартином Шульцем были посвящены проблеме иммиграции. В 2015 году, когда в Германию прибыли 900 тысяч беженцев, это было бы вполне оправданно, но сегодня острая фаза миграционного кризиса позади: в первой половине 2017 года в страну въехали только 90 тысяч человек.

При этом максимальной поддержкой (больше 21,5%) «АдГ» пользуется в Восточной Германии, где количество мигрантов в разы меньше, чем в среднем по стране. То есть дело совсем не в том, что страна якобы не справляется с наплывом мигрантов, а в остром чувстве ресентимента миллионов граждан бывшей ГДР: «Вы пытаетесь интегрировать беженцев, но совсем забыли про нас». Электоральные предпочтения двух частей Германии до сих пор разительно отличаются, и эти выборы стали очередным напоминанием о незатянувшейся ране.

И все-таки при всей сенсационности взлета «АдГ» нынешний результат партии на выборах плохо конвертируется в осязаемые будущие преимущества. В конце концов, 13% голосов — достаточно скромная цифра, которая ни при каких обстоятельствах не позволит крайне правым влиять на политику нового правительства. Кроме того, сама партия «АдГ» находится на грани раскола между умеренной фракцией евроскептиков и радикальными националистами — более спокойно настроенная сопредседательница партии Фрауке Петри уже объявила о своем решении покинуть «АдГ». Не исключено, что череда междоусобных конфликтов и отсутствие конструктивной повестки приведут правых популистов к следующим выборам значительно ослабленными.

Обновление бундестага

Новоизбранный бундестаг будет не только самым фрагментированным в немецкой истории (в нем представлены шесть различных партий), но и самым большим по количеству депутатов: их на этот раз будет более 700.

Для сравнения: до объединения Германии в 1989 году в бундестаге было примерно 500 членов, в 2013 году в федеральном парламенте заседал уже 631 депутат. Такая волатильность связана с тем, что число парламентариев рассчитывается по невероятно запутанной математической формуле, которая вытекает из смешанной избирательной системы Германии. В общем, эксперты опасаются, что однажды количество мест в бундестаге вырастет настолько, что налогоплательщики просто разорятся. Переплата за дополнительные мандаты уже в следующем году составит 75 млн евро — еще чуть-чуть, и немецкая политика окажется экономически нерентабельной.

Другой важной тенденцией прошедших выборов, уже не связанной с финансированием депутатов, стал кризис немецких так называемых народных партий (Volksparteien), за которые традиционно голосовали все страты населения: под ними подразумеваются социал-демократы (СДПГ) и консерваторы (ХДС/ХСС) .

В прошлом столетии социал-демократы и консерваторы набирали на двоих не меньше 75% голосов избирателей, а чаще всего — больше 80%. Это позволяло им формировать двухпартийные коалиции со своим традиционным идеологическим союзником: ХДС/ХСС объединялись с либералами из СвДП (Свободная демократическая партия Германии), социал-демократы — с «Зелеными». В 2005 году состоялась первая «большая коалиция» между «народными партиями», которые не смогли набрать большинство в парламенте другим путем. Ситуация повторилась в 2013 году. Сегодня рейтинги обеих больших партий находятся на уровне исторических минимумов.

Но если консерваторы все еще остаются крупнейшей силой в бундестаге и обладают популярным лидером, то СДПГ под руководством экс-главы Европарламента Мартина Шульца повторяет печальную судьбу других социал-демократических движений Европы. После многолетнего спада рейтингов СДПГ оказалась в тяжелейшем положении, набрав катастрофические 20% голосов (почти на 10% меньше результата 1949 года). Еще раньше СДПГ проиграла местные выборы в своей традиционной вотчине: земле Северный Рейн — Вестфалия. Сегодня будущее Шульца среди социал-демократов выглядит не очень перспективно.

Упадок СДПГ в значительной степени стал следствием двух периодов «большой коалиции», в которых социал-демократы выступали младшим партнером ХДС/ХСС. За восемь лет совместного правления Меркель сама плавно сдвинулась влево на политическом спектре, перехватив повестку социал-демократов в области социальной справедливости. В фокусе консерваторов оказались такие темы, как минимальный размер оплаты труда и борьба с безработицей. Другой пример «полевения» христианских демократов — согласие Меркель вынести на голосование вопрос о легализации гомосексуальных браков.

В результате этого дрейфа две партии с разных флангов фактически слились в одну центристскую силу. Интересно, что это признал сам Шульц. На финальном митинге перед выборами он заявил, что является автором программ сразу двух политических партий: СДПГ и ХДС. Правда, кроме дежурных лозунгов в своем выступлении Шульц ничего предложить не смог.

В любом случае от неотличимости программ пострадали главным образом социал-демократы — избиратели перестали понимать, зачем отдавать им свой голос, если все и так знает опытная фрау Меркель.

Канцлер все это время вела себя как расчетливый политик, готовый без колебаний поступиться идеологической позицией партии в угоду прагматическим интересам и общественному запросу. Но ценой этой гибкости стали потеря ХДС/ХСС консервативной части своих избирателей, которые на последних выборах отдали свои голоса за «АдГ» (больше миллиона человек), и общая усталость немецкого общества от чересчур компромиссного политического истеблишмента, то есть нейтрализации всех дебатов и конкуренции идей в бундестаге.

Что касается либералов из СвДП, которые в 2009 году вошли в правительство, то они в недавнем прошлом не сумели отстоять свои интересы в торге с Меркель и спустя четыре года с треском вылетели из парламента. Но на этих выборах снова вернулись. И в этом смысле возвращение «реальной оппозиции» в лице либералов, получивших 10,7% голосов, и «АдГ» можно рассматривать как начало нормализации политического ландшафта Германии (которой, конечно, совершенно не способствуют неонацистские заявления лидеров крайне правых).

Теперь Меркель нужно заручиться большинством в парламенте, необходимым для формирования нового правительства. Наиболее вероятным вариантом считается коалиция «Ямайка», названная так по цветам входящих в нее партий: черный (ХДС/ХСС), желтый (СвДП) и зеленый («Зеленые», получившие 8,9%). Раньше в федеральном правительстве такой комбинации никогда не было — слишком экзотично. Симпатизирующие левым «Зеленые» и прорыночные либералы малосовместимы в вопросах экономики, а также радикально расходятся по вопросам дальнейшей интеграции ЕС и санкционной политики в отношении России. Не менее серьезным выглядит конфликт между «Зелеными» и ХСС в области миграционной политики.

Но если «ямайский» сценарий в ближайшие месяцы не сработает, то в бундестаг будут назначены новые выборы, в чем не заинтересована ни одна из сторон. Учитывая размер ставок, Меркель приложит все усилия, чтобы найти компромисс. Результат эксперимента сейчас непредсказуем: им может стать как динамичный кабинет министров, сочетающий в себе все лучшее от каждой из партий, так и неуклюжая и шаткая конструкция, все усилия которой будут направлены на самосохранение.

Перезапуск Европы

Лидер той самой либеральной партии СвДП, вернувшейся в парламент, Кристиан Линднер молод, ему всего 38 лет. Его партия представляет интересы бизнеса и защищает принципы индивидуальной свободы и ответственности. На одном из постеров Линднер изображен в наушниках и со смартфоном в руках: развитие цифровой экономики — один из ключевых пунктов программы либералов. За харизму и молодость Линднера прозвали «немецким Макроном».

На вечеринке СвДП после объявления предварительных результатов Линднер, обращаясь к своим сторонникам (в основном — ухоженным мужчинам среднего возраста в дорогих костюмах), говорит: «Бюджет еврозоны в 60 млрд евро, перетекающий во Францию или Италию, — для нас это просто немыслимо». По иронии «немецкий Макрон» пытается этой репликой подорвать планы настоящего французского президента, который добивается создания единого бюджета и министерства финансов еврозоны.

Так возникает еще одна ключевая в контексте немецких выборов тема: политика будущего правительства в отношении Европейского союза. Этому вопросу уделяется гораздо меньше внимания, чем феномену «АдГ», хотя долгосрочные последствия от возможных трансформаций ЕС (или от их отсутствия) будут несравненно более масштабными. Развилка, перед которой находится сейчас Меркель, выглядит следующим образом.

С одной стороны, лидер ХДС/ХСС не получила от избирателей внятного мандата на перемены — в отличие от Макрона, который сразу ринулся в бой со смелыми проектами реформ, канцлер скорее выступает символом стабильности и надежности. Немецкая экономика чувствует себя весьма неплохо, и главный лозунг Меркель — «За Германию, в которой мы хорошо и охотно живем» — в целом отражает реальность.

Готовы ли немецкие налогоплательщики из своего кармана платить за дальнейшую интеграцию Европы? Та часть населения, которая видит во внешнем мире угрозу для своей национальной и культурной идентичности, уже ответила на этот вопрос. Но и для других немцев европейский проект, возникший на руинах Второй мировой для предотвращения новой войны, может выглядеть отжившим и чересчур дорогостоящим.

C другой стороны, объединенная Европа сегодня выглядит как единственный образ будущего, способный противостоять глобальной волне популизма. «АдГ», как и другие партии из этого семейства, возникла еще до миграционного кризиса в роли евроскептиков, недовольных тратами своих стран во время долгового кризиса еврозоны, и сегодня они продолжают эту линию. Но в Германии свои голоса за них отдает лишь небольшая часть населения, а это значит, что для остальных 87% избирателей политический идеал не исчерпывается крепкими национальными границами.

Кроме того, для Меркель это последний срок на посту канцлера, и она захочет оставить после себя какое-то более значимое наследие. В связке с французским президентом, который выступает в роли идеалиста и генератора амбициозных предложений, прагматичная и сдержанная Меркель может достичь хороших результатов.

В реальности будущее Евросоюза будет сильно зависеть от партнеров христианских демократов по парламентской коалиции. СвДП и ХСС говорят о недопустимости превращения ЕС в «союз неограниченных трансфертов» от богатых к более бедным странам, и только «Зеленые» призывают Германию откликнуться на призывы Макрона. В сложившихся политических условиях перезапуск европейского проекта выглядит для Берлина чрезвычайно сложной, почти нерешаемой задачей. Но и в этом случае Ангела Меркель — пожалуй, единственный человек, на которого даже в такой ситуации по-прежнему можно возлагать надежды.

---

30 сентября COLTA.RU проводит уникальный лекционный марафон «Новая надежда. Культура после 17-го». Присоединяйтесь! Почитать про марафон можно здесь, купить билеты — здесь.

Понравился материал? Помоги сайту!