О свободе дискуссий в вакууме. Критика «Письма ста пятидесяти» слева

Как и было обещано, мы продолжаем дискуссию вокруг важного документа — «Письма о справедливости и свободе дискуссий», которое появилось 7 июля в американском журнале Harper's Magazine. До этого с его оценкой на страницах Кольты выступили философ Артемий Магун, поэт и публицист Алексей Цветков, британский писатель и музыкант Джеймс Янг.

Разговор продолжает поэт, музыкант, активист Кирилл Медведев.

Основная претензия к тексту, уже высказанная многими левыми критиками, — успешные, высокооплачиваемые авторы жалуются на то, что их ущемляют. Это обращение к себе подобным, призыв не идти на поводу у тех, кого еще вчера не было видно и слышно. Призыв от имени и во имя свободы дискуссии как абсолютной ценности, которая пошатнулась и которую нужно вернуть на место, чтобы все стало great again.

Неприятие большинством левых этого письма объяснимо. Если либеральная утопия состоит в свободном обмене товарами и идеями, который обеспечивается капитализмом и укрепляет капитализм, то левая утопия гласит, что настоящая свобода дискуссии и выбора возможна только в обществе, где преодолены классовые противоречия. Поэтому те частичные свободы, которые мы имеем сегодня, являясь для левых ценностью, не являются самоцелью. Еще раз — они необходимы. Но необходимы для того, чтобы бороться за подлинную свободу для всех.

Реализация свободы дискуссии сама по себе не укрепляет свободу дискуссии. Свободу дискуссии укрепляет только создание для нее благоприятных социальных условий. Условия эти, считают левые, создаются, прежде всего, экономическим перераспределением, которое частично возвращает то, что работники отдают обществу (в первую очередь, его верхушке) в процессе производительного (а женщины — еще домашнего и репродуктивного) труда. Перераспределение (которое может принимать разные формы — прогрессивный налог, борьба профсоюзов, национализация, революционный передел и т.д.) должно дать как можно большему количеству людей время и возможности для как можно большего участия в обсуждении и принятии решений. Но борьба за перераспределение, полагают левые, нужна и в символической сфере — чтобы те, кто экономически, социально, культурно угнетен или подавлен сегодня, могли говорить как можно громче, были признаны и услышаны.

Эти два вида борьбы неразрывно связаны друг с другом. И, конечно, в обоих случаях кто-то оказывается ущемленным. Имея собственные взгляды на устройство общества, собственные интересы и возможности их продвигать, люди либо ущемляют свободу самовыражения друг друга, либо заставляют пересмотреть ее границы.

Ущемляют ее и авторы «Письма ста пятидесяти». Подписант письма и издатель Harper's Magazine, где оно опубликовано, Джон Р. Маккартур несколько лет назад разогнал ячейку профсоюза UAW («Объединенные авторабочие»), которую создала часть редакции, чтобы более серьезно влиять на политику журнала.

Другая подписантка, Бари Вейс, в годы учебы в Колумбийском университете прославилась тем, что срывала лекции пропалестинских профессоров и требовала их увольнения. Специально созданная университетская комиссия в итоге «не обнаружила свидетельств о каких-либо заявлениях, которые можно было бы охарактеризовать как антисемитские», а Нью-Йоркский союз гражданских свобод заявил, что группа, возникшая вокруг Вейс, сама угрожает академической свободе в университете. Затем, став уже известной журналисткой The New York Times, Вейс снова напомнила о своей любви к свободе дискуссии — призывами к увольнению фриланс-журналистки Эрин Биба за критические твиты об Израиле.

Еще один подписант, Кэри Нельсон, поддержал в 2014 году увольнение из Университета Иллинойса профессора пропалестинских взглядов Стивена Салаиты. Нельсон считал, что высказывания Салаиты типа «израильская армия и моральный кодекс несовместимы, как белый медведь и влажные джунгли» содержат в себе антисемитизм. Я лично так не считаю, как и многие сторонники Салаиты, но, как бы то ни было, профессор остался без работы. Что ж, это политическая борьба, в Израиле и Палестине идет не символическая, а реальная война, естественно, доходящая до американских кампусов. Тут не до цитат из Вольтера.

Такая же война идет в Донбассе, поэтому каждое высказывание постсоветской публики по поводу «колорадов» и «донецкого быдла» — это не символический, а реальный дегуманизирующий заряд, бьющий по мирным жителям. Равно как и любая гомофобная, антимигрантская, антиукраинская, антисемитская чушь на Первом канале — это не реализация свободы дискуссии: это удар по ней, удар по тем, кто несопоставимо слабее, у кого и так почти нет голоса. Фраза Петра Толстого о том, что сегодняшняя оппозиция — потомки тех, кто рушил храмы, выскочив из черты оседлости, спровоцировала, как любят говорить противники cancel culture, «донос» со стороны Федерации еврейских общин. К сожалению, на него не последовало реакции, а у российских евреев и солидарных с ними не хватило тех эмоций, которых сегодня в избытке у афроамериканцев. Гомофобный хейт Дмитрия Киселева ВГТРК считает выражением авторской позиции... О'кей.

А я хочу, чтобы люди с такой авторской позицией не появлялись на национальном ТВ. Бойкот, запрет, cancel culture, что угодно. Как именно будут отменены Петр Толстой или Дмитрий Киселев, для меня не так важно — скажут ли свое слово радикальные антифашисты, объявят бойкот зрители этому каналу или же работники телевидения, объединенные в независимый профсоюз, откажутся обслуживать передачу (и силой не пустят в студию штрейкбрехеров). И то, и другое, и третье — методы гражданского общества. Которое совершенно не обязано быть милым, нравиться лично мне, другим левым или правым.

Я нормально отношусь к стихийному сносу памятников расистам и конфедератам, считаю, для этого есть масса оснований. Но я бы плохо отнесся к сносу памятников Ленину в России, и мне бы не понравилось, если бы, как это происходит в Украине, мне силой агрессивного военизированного меньшинства затыкали рот как «совку». Ленин был не сахар, но в нашем символическом пространстве чем меньше Ленина, тем больше расизма и национализма. Расизм и национализм в моем понимании (мы можем обсудить ваше) мешают работникам солидарно бороться за свои права, откладывая то время, когда мы будем (как говорит мне моя левая вера) наконец-то наслаждаться свободой дискуссии, свободой выбора, свободой творчества — как самоцелью. Публичный расизм и ксенофобия должны быть canceled. Это моя позиция, вы имеете полное право с ней не соглашаться. Но давайте не будем говорить, что это борьба свободы дискуссии с несвободой дискуссии. Это борьба за содержание, границы и оптику этой свободы, борьба, которая велась и будет вестись — в том числе неприятными методами.

Я желал бы защиты и солидарности Эммануилу Каферти, водителю из Сан-Диего, уволенному трусливыми боссами на всякий случай за расистский жест, которого он не делал. Было бы по-настоящему здорово, если бы его соратники по профсоюзу подняли на смех неизвестных жалобщиков и отстояли товарища, которого они давно знают как непреклонного интернационалиста слова и дела. Но, вероятно, у этого водителя нет профсоюза. Как и у других случайных жертв показного корпоративного антирасизма последнего времени. Неолиберальные администрации, начиная с Рейгана, на протяжении сорока лет уверенно и жестко под свободные дискуссии в свободной прессе одной рукой сокращали социальные программы (увеличивая тем самым расовый разрыв в доходах), другой — разрушали профсоюзы... разрушали профсоюзы, загоняя чернокожих и других работников обратно в гетто, попутно превращая старый классовый универсализм и левый интернационализм в политику идентичности. И это было несложно — потому что у классового универсализма и левого интернационализма действительно существовали проблемы с признанием женщин и уязвимых групп. Что делать со всем этим теперь — большой вопрос для левых. И, конечно, здесь не обойтись без свободной дискуссии.

«Сегодняшнее часто вполне благонамеренное стремление прогрессивных белых к самокритике и “чеканью своих привилегий” рискует превратить вину в движущую силу, вынуждая их стоять в стороне, “придерживая язык”, уходить во внутреннюю рефлексию вместо того, чтобы выстраивать солидарность и вступать в борьбу. С белыми, которые “выходят”, чтобы “взять ответственность” за свои привилегии, мы далеко не уедем. Реальная солидарность через конкретные кампании, протесты и движения — вот что нам нужно», — пишет активистка и исследовательница Хадас Тьер на сайте Jacobin, рупоре демократических левых.

Есть и немного другое мнение. «Вся эта “новая этика”, так пугающая привыкших быть в авангарде прогрессивной мысли, не такая уж и новая, если разобраться. Она вырабатывалась и рефлексировалась годами в низовом активизме и интеллектуальной среде черных, ЛГБТ, феминисток. Сейчас сменился масштаб, и это смещение действительно несет угрозу устоявшимся иерархиям. Политический вывод из всего этого для привыкших говорить неутешительный — пришло время замолчать. Как минимум до того, пока не поймешь, как говорить по-новому. Это суть любой культурной революции. И тут ты либо борешься за свое право говорить по-старому, либо учишься говорить по-новому», — пишет арт-критик и куратор Георгий Мамедов.

Так или иначе, американские социалисты думают сейчас о том, как развивать успехи, достигнутые благодаря Black Lives Matter. Как усиливать контроль над полицией, по вине которой гибнут, как известно, люди самого разного происхождения. Как распространять на другие города и штаты опыт Сиэтла, где только что установлен налог на Amazon, идущий на строительство жилья для малоимущих. Как строить профсоюзы там, где много лет культивируется максимально незащищенный и атомизированный труд, как гарантировать в них место и право голоса людям с самыми разными опытами и идентичностями.

Чем успешнее будет эта борьба, тем вероятнее, что общество — от водителей грузовиков до профессоров — сможет защищать себя от курьезных и несправедливых издержек вполне справедливого символического перераспределения, происходящего сегодня. И тем меньше у авторов COLTA.RU будет поводов волноваться по поводу «растущего давления на свободу слова в странах Запада».

У нас в России не менее сложные задачи: как говорить об имперском наследии, о сложном сочетании колониализма/патриархата и модернизации в советское время — отдавая голос и право на достоинство непривилегированным группам, классам, народам, где-то громко солидаризируясь с ними, где-то замолкая и отходя в сторону, не упуская при этом общего горизонта, к которому стоит идти совместно. Возможно, такие же цели не только у левых, тем лучше. У нас есть еще немного времени, чтобы понять, кто с кем заодно. Для этого нужна дискуссия. Письмо англоязычных авторов о свободе дискуссии в вакууме здесь никак не поможет.

Понравился материал? Помоги сайту!