Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20244878Протест дальнобойщиков кажется идеальным протестом новейшего времени. Слева — услышишь давно забытые, сладкие левому уху слова «стачка», «профсоюз», «забастовка», «олигархи грабят», да и вообще издалека все это напоминает фильм «Конвой», один из редких американских, попавших в прокат в СССР благодаря своей идейной годности. Справа — увидишь армию Джонов Голтов, честных предпринимателей, в борьбе за свою отрасль и индивидуальные доходы бросивших вызов правительству.
«Место обсуждения экономической ситуации», стоянка протестующих дальнобойщиков в Химках, прекрасна и эстетически — где-то 20 людей с 20 фурами посреди ледяной пустыни, зажатые между «Ашаном», «Мегой», «Икеей» и полчищем полиции, кричат ввысь: требуют, чтобы главный спустился и поговорил с ними на равных. Нет, это не «Конвой», уверенно и героически сметающий все сопротивление на пути к Вашингтону, и не сходка фанатов Эйн Рэнд, а то, что есть, — вечное русское «с меня хватит».
Мужчины, в основном средних лет, по одному вылезают из своих фур, сбиваются вокруг заваленной едой старенькой черной «Волги» с георгиевской ленточкой на зеркале заднего вида и начинают непроницаемо (и слегка угрюмо) говорить о своем — о подшипниках «Мишлен», ценах на белье в Иванове, особенностях таких-то километров «десятой эмки», солярке и колеях. Внутренний рукопожатный червячок начинает шептать «голосовали за Путина», «поддерживали Донбасс», «ватники, так им и надо», но разлетается, как радиопомехи разлетаются при попадании тумблера на нужную волну, сразу же, как только разговор про «пердолить по Ленинградке», как следует наэлектризовавшись, выруливает на знакомое.
20 людей с 20 фурами посреди ледяной пустыни, зажатые между «Ашаном», «Мегой», «Икеей» и полчищем полиции, кричат ввысь; требуют, чтобы главный спустился и поговорил с ними на равных.
— В интернете пишут до *** чего, там люди против всей этой власти. Значит, они что-то делают неправильно, значит, сейчас у власти одни воры, которые доят народ? Если корова дает мало молока, ее нужно сильнее доить, а если она не дает молока вообще — надо ее зарезать. Чувствую, получим мы по самые помидоры после Нового года, — рассуждает наиболее политически активный дальнобойщик из собравшихся, 30-летний мужчина со сломанным носом и впалыми щеками.
— Зато в Сирии все хорошо, и Украину прем, — смеется его собеседник, почесывая свою черную густую бороду.
Тут же возникает логичный вопрос:
— А вы не боитесь, что телевидение сделает вас изгоями, как и всех предыдущих протестующих? По телевизору уже говорят, что вы жаждете продолжения 90-х, хотите держать отрасль в тени, а «Платон» выводит все в свет и легализует.
— Не боимся. Мы платим налоги, а они нас считают за уголовников, — тут же выпаливает «политик».
— Скоро тут все станут изгоями, две трети населения страны. У меня очень много приятелей, кто занимается мелким бизнесом, — фермеры, владельцы маленьких магазинов; оброк на каждого наложен, — подхватывает бородатый. — Каждый год они охрененные деньги платят и еле-еле выживают.
Из одной фуры раздается громкий треск, и через секунду на всю парковку уже орет радио, единственный для большой части протестующих здесь канал во внешний мир. Мужчины дергаются в сторону фуры и вслушиваются в чью-то гнусавую обвинительную речь.
От дальнобойщиков «Меге» так плохо, что она впервые в истории парковки вырубила освещение своего рекламного столба в надежде, что собравшиеся испугаются темноты и уедут.
— Все их требования уже удовлетворены! Вот этот закон мы внесли, по которому штрафы теперь 5 тысяч! 1,50 руб. теперь они платят, а не 3 рубля! Все вопросы уже утрясены. Они просто народ доверчивый, ими манипулируют политики. Зачем нужна демонстрация, когда по всем каналам показали, что закон приняли? Чего бастовать-то? Все и так тяжело в экономике, а они раскачивают!
— Спасибо! Это был руководитель фракции ЛДПР в Госдуме Ярослав Нилов.
— П******, *****!
— …Проблема прежде всего в морально-этической стороне вопроса, — сменяет Нилова в радио какой-то эксперт. — Некая структура, ООО, устанавливает, что будет один какой-то управляемый ею оператор, который занимается платами...
— Во-о-о!
— …По результатам голосования 56% наших слушателей поддерживают дальнобойщиков, 28% относятся нейтрально, и лишь 16% выступили резко против.
— Слышали, половина за нас! Остальным — з*лупу на воротник.
На горизонте появляется целый взвод полиции, живое напоминание воли только что оз*лупленных 16%. «Тучи сгущаются, подбирается зондеркоманда СС», — как следует сплюнув и затягиваясь «Явой», произносит «политик». Стоящий рядом дагестанец, разместивший фуру на расположенной неподалеку заправке «Лукойл», при виде ее достает на время забытый им в протестном угаре важный документ и показывает его всем — письменное предупреждение от полицейских о том, что в случае продолжения стояния там его ждет 15 суток ареста. «Все понятно, братан, ну а че тут делать? 15 суток — это не 15 лет», — затянувшись, еще раз говорит все тот же активный дальнобойщик куда-то чуть в сторону и вверх. «Не нравится все это там, на планете Кремль», — добавляет он.
От «зондеркоманды» отделяется солдатик и подходит отрапортовать о чем-то к стоящей неподалеку белой гражданской машине, внутри которой по форме хищно скалится подполковник полиции с заплывшим лицом. Мое интервью с ним не задается — его оскал молча расширяется на вопрос: «Что вы планируете делать?». «Нам жалобы поступают от торговых представителей “Меги”, им такой пиар ни к чему», — лаконично объясняет он свое присутствие. И действительно, рассказывает один из дальнобойщиков, «Меге» от них настолько плохо, что она впервые в истории этой парковки вырубила освещение своего рекламного столба в надежде, что собравшиеся испугаются темноты и уедут.
Не нравится все это там, на планете Кремль.
— Они тоже люди подневольные, я их понимаю — как будто они хотят стоять тут на морозе, это же их работа, — заводит спор о полиции кто-то из дальнобойщиков.
— Подневольные-то подневольные, но они хотели бы сейчас на трассе стоять, деньги с нас считать, — отрезает «политик».
Взгляд ловит стоящие у Ленинградки три грузовика, фургон и целый автобус, забитый полицией — на каждого дальнобойщика тут приходится их где-то по трое. Червячок просыпается и вспоминает старую наивную глупость про «полицию с народом» — с этим, который скалится, все понятно, а простые солдатики? Мол, сейчас-то они не видят перед собой, как в 2012 году, «прекрасные все лица» и цветастые флаги, а видят фактически себя же, только из параллельных вселенных, где судьба лишила их униформ и кокард и дала честный, пусть и «теневой», заработок — путем верной машины. Но сбоя не происходит: челюсти их выдают готовность, не думая, выполнить любой приказ сверху, а в глазах видна дымка ненависти, та же, что и в 2012-м, — только тогда она значила примерно «все гуляете, креаклы?», а сейчас — что-то по-настоящему страшное, большой внутренний излом.
На парковку подъезжает «дружественная» дальнобойщикам легковушка — вышедшая оттуда женщина достает из багажника мешок сахара и «Тера-Флю».
— Держитесь, ребята! Мало вас...
— Нас много, 200 машин, они просто не могут заехать, — машет рукой в сторону МКАДа бородатый дальнобойщик.
Машины, как и всех до этого, просто разделили. Власть слышит крик снизу и реагирует на него во всей своей гибридной красе — подачки одной рукой, разделение другой, обличительные ролики на ТВ третьей, 15 суток четвертой.
Ждем, что будет.
Понравился материал? Помоги сайту!
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20244878Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246437Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413030Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419518Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420187Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202422839Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423598Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202428766Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202428902Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429556