«Когда вся страна выйдет на улицу с флажком “Вовчик, ты не прав!” — нас услышат»

С Андреем Бажутиным, автовладельцем, водителем из Химкинского лагеря, я познакомилась 3 декабря, в день, когда дальнобойщики заехали на химкинскую стоянку торгового центра «Мега» и обосновались там, требуя отмены системы сборов «Платон». В декабре и январе некоторые из либеральных активистов возлагали много надежд на «мужиков», надеясь, что они в своем праведном гневе «пойдут на Кремль», заблокируют МКАД, устроят революцию. Другие доказывали, что нельзя союзничать с «ватниками», еще месяц назад поддерживавшими путинский режим, а сегодня борющимися только за свои экономические преференции. Но о протестах дальнобойщиков в конце 2015-го узнала вся страна. Скоро о них стали писать меньше, а о последней массовой забастовке в феврале было и вовсе несколько упоминаний. Но в лагере происходили интересные вещи. Перевозчики начали организовываться, учреждать региональные союзы, взаимодействовать с другими социальными группами и протестами. 30 апреля в Москве пройдет учредительный съезд Объединения перевозчиков России (ОПР). А вскоре после него химкинский лагерь разъедется. Андрей Бажутин все эти пять месяцев бастовал, а сейчас активно занимается Объединением. 

— Расскажи, как изменилось твое представление о борьбе с «Платоном» начиная с ноября.

— Мы же вообще тогда думали: надо приехать в Москву, постоять пару дней, «Платон» испугается и убежит, шашкой махнем и все отменим. Никакой стратегии не было. Теперь мы понимаем, что за «Платоном» стоят люди, ресурсы государственного масштаба, и смести «Платон» просто так метлой за один раз не получится.

— В начале мая химкинский лагерь будет разъезжаться. И как ты считаешь, чего добились дальнобойщики за это время?

— Тарифы не подняли — это раз. Штрафы понижены — это два. Но этого добились не мы одни. Многие что-то делали, писали, организовывали митинги. Хотя и до сих пор есть люди, с которыми у нас нет понимания.

— Например, с перевозчиками, которые призывают использовать будущие выборы для борьбы за ваши права? И с теми, кто, наоборот, хочет привлекать дальнобойщиков в своих предвыборных кампаниях, как КПРФ и «Парнас»?

— Мы не хотим вставать ни под какие флаги, у нас такая позиция. А другие, их немного, хотят дружить с партиями, мол, доживем до сентября, и «Платон» уйдет вместе с правительством. Мне кажется, это бред. И когда мы излагаем нашу позицию другим перевозчикам, нас больше слушают. А знаешь почему? Потому что мы — такие же мужики. У нас есть проблемы, и решать будем их мы сами. Все понимают, что с волками жить — по-волчьи выть. Если я завтра попаду в Госдуму, то меня через неделю вопросы перевозчиков интересовать перестанут. Меня будут интересовать соседи по креслам, как купить недвижимость за границей и как мне лучше спрятать нечестно заработанные деньги. Это система такая.

Мы хотим, чтобы вся логистика, диспетчеры были с нами. Замыслы как у Владимира Ильича: землю — крестьянам, заводы — рабочим, воду — морякам.

— 30 апреля в Москве будет проходить всероссийское собрание перевозчиков, которые поддерживают вашу идею объединения. Какие у него цели?

— Информация о съезде будет открыта и вывешена везде. И прийти может кто угодно. Но приоритет будет транспортникам, даже не перевозчикам.

— А чем отличаются транспортники от перевозчиков?

— Ну, перевозчики возят грузы, пассажиров. Но есть же еще торговые сети, завязанные только на транспорт, — продажа шин, например, логистические фирмы, нормальные «табуретки» (люди, работающие в сфере логистики, например, диспетчеры. — Ред.), как мы их называем, которые нас поддерживают. У них самих нет транспорта, но они работают в этой сфере.

— И они будут в вашем объединении?

— Да, мы хотим, чтобы вся логистика, эти «табуретки» были с нами. Они сейчас — и это все прекрасно понимают — обналичивают НДС, от этого страдаем и мы, и государственный бюджет. Ставки сейчас мизерные. И мы с удовольствием пригласили бы к себе этих логистов в наше объединение работать, то есть создали бы внутри союза свою логистику. Посадили бы этих людей, но не на безумные проценты, которые они хотят иметь, обсасывая перевозчиков. Мы готовы платить им достойную зарплату, тогда и им хорошо, и ставки искусственно не будут уменьшаться на рынке. Замыслы такие, как у Владимира Ильича (смеется): товарищи, мы готовы всем помочь — землю — крестьянам, заводы — рабочим, воду — морякам.

— Чего еще вы хотите добиться съездом?

— То, что мы проехали по регионам, устраивали встречи, — это одно. Перевозчики создали там союзы. Ну, создали, хорошо — что дальше? Нужно объединение регионов. Именно для этого мы собираем всех в Москве. Чтобы вместе подписать общий документ, стать одной структурой, одной на всю страну. А проблем много... Проблема «Платона», тахографов, режима труда и отдыха, весовой нагрузки на дороги, НДС на транспортных предприятиях. И другая важная цель — организовать защиту и поддержку перевозчиков. Чтобы любой член регионального союза, если он где-то пострадал, имел юридическую, техническую, моральную, в конце концов, поддержку. Сейчас максимальная задача — собрать человек 300 представителей из регионов, чтобы это был действительно съезд. На самом деле, нелегко. Казалось бы, приехать из Челябинска в Москву… Но все стоит денег, а ситуация катастрофическая в отрасли. Но мы постараемся привезти человек 10 из Челябинска, из Питера человек 30, из Дагестана человек 30.

Вот я приду, они мне говорят, мол, Андрюша, иди ты на... Если я поворачиваюсь, а за мной никого — это одно. А если я поворачиваюсь и за мной армия парней, тогда меня, может, послушают.

— И все-таки чем будет заниматься Объединение в дальнейшем?

— Вопросами на федеральном уровне. Требования будем направлять от Объединения, это будет более эффективно. Вот я приду чего-то требовать, они мне говорят, мол, Андрюша, иди ты на... Если я поворачиваюсь, а за мной никого — это одно. А если я поворачиваюсь и за мной армия парней, тогда меня, может быть, послушают.

— Армия? Готовая выйти на улицу и устроить забастовку?

— Ну, акции протеста, не преступая при этом законов. Но законы пишут нам вслед: мы идем, а они на пятки нам наступают. И если они и дальше будут так писать, то я не знаю. Тогда, может быть, посоветовавшись с товарищами, мы и будем что-то преступать. Ну а как?! Если нам уже совсем скажут, что нельзя ничего, больше трех не собираться, тогда как протестовать? Сидя в скайпе? Тогда, может быть, да, но сегодня ощущение, что возможности протеста еще есть.

— Среди перевозчиков много разных игроков: крупные фирмы, автовладельцы, наемные водители, индивидуальные предприниматели. Чьи интересы будет представлять Объединение? Крупные предприятия участвуют в вашем протесте?

— Ну, это что понимать под крупными предприятиями. В Белгороде у нас есть человек, у него сто машин, он нас поддерживает. Заплатить «Платон» за сто машин — ты себе представляешь, что это значит?!

— А еще более крупные фирмы?

— Для участников рынка — во всяком случае, для малого бизнеса — у нас не делается вообще ничего. Я сегодня с утра телевизор посмотрел (я его уже четыре месяца не включал), и там прозвучали слова такие интересные, что, мол, срочно надо помогать крупному бизнесу, ему тяжело, ему плохо. Крупному... А мы когда-нибудь поймем, что 1,5 миллиона перевозчиков загибаются?! А у них 1,5 миллиона жен, 1,5 миллиона матерей, 1,5 миллиона отцов и миллиона три детей. Они вообще понимают, сколько людей сейчас оказалось за гранью? Я, конечно, утрирую, не все оказались за гранью, но большинство. А почему их только крупный бизнес интересует? Потому что крупные компании принадлежат кому-то из власти, ну то есть их подставным лицам. У нас есть крупная компания, мы ее называем «Дебилтранс», «Деловые линии». Она косвенно принадлежит Валентине Матвиенко. В этой компании порядка четырех тысяч автомобилей на всю страну. Ну даже если две тысячи — ты представляешь, что это? Разве нормальный человек столько себе купит?

И мы уже теперь неконкурентоспособны по сравнению с крупными предприятиями. У них идет вычет НДС, они его не платят. У них и солярка дешевле, и остальное, и они даже на низких ставках имеют больше прибыли. Здесь мы уже в минусе. У них и кредитные линии другие. А лизинги, кредиты — это для нас кабала с 28—35% годовых. Значит, с крупными фирмами нет равного рынка. И нам приходится работать как папам Карлам, спать мы не можем, потому что нам надо хоть что-то заработать.

У нас есть крупная компания, мы ее называем «Дебилтранс», «Деловые линии». Она косвенно принадлежит Валентине Матвиенко.

— А интересы наемных работников Объединение будет защищать?

— Что касается тех, которые работают в «Дебилтрансе», понятно, что таких у нас нет. Они слушают, понимают, но остерегаются присоединяться. А те работники, которые работают у нас, частников, целиком и полностью зависят от нас. В нашей сфере 35% крупных предприятий, а 65% частников. Пусть из этих 65 30% — это мы сами ездим за рулем, но вот оставшиеся — это такая же армия. Они получают зарплату, пусть несвоевременно — у всех перебои, но получают. Разорился частник от «Платона» — они пойдут все в крупные предприятия? На всех машин хватит? Нет! Они останутся на улице. Потом, водители говорят, что когда ты приходишь в крупную компанию, ты такой обезличенный становишься: ты — прокладка между рулем и сиденьем. Пока ты работаешь, вроде все нормально, но если ты, не дай бог, заболел — все, до свидания, ты уже не человек. А у частников с работниками человеческие отношения. Они иногда под машинку вместе лазят, иногда чайку вместе попьют, может, даже водочки.

— Понятно. А какие сейчас настроения у перевозчиков в регионах?

— Поначалу, когда мы ездили, у многих был один вопрос: «Как вы готовы убить “Платон”?» Они не спрашивали, как мы вместе будем это делать. Мы говорили, что у нас нет выработанной стратегии, давайте думать. Потом, когда приезжали позже, многие спрашивали: «А что вы нам готовы дать?» И меня вообще начало колотить от злости. Почему это я тебе должен чего-то давать? Тебя завтра с рынка выгонят, у тебя дома останется кредит и голодная семья. Почему я тебе должен что-то давать? А вот сейчас, например, в Великом Новгороде было собрание, вопрос уже по-другому стоял: не надо нам пирожков, давайте вместе думать, что делать.

— Почему это изменилось?

— Люди стали задумываться, почему мы так плохо живем. Ведь у нас начиная с 2008 года идет спад, спад, спад. Ставки не растут, а расходник дорожает. И люди ездили, пыжились, и я вместе с ними. Пытались как-то выжить. Ты вроде и нормально зарабатываешь, но ты должен всем, а тебе не остается ничего. И люди стали думать. Да, тахограф — плохо. Да, режим труда и отдыха надо соблюдать, но он должен подходить под российские реалии, а не слепо копировать европейский опыт. Европа вся — три тысячи километров от и до, а у нас в России — 10. В Европе инфраструктура, а у нас — нет. Если у нас выезжаешь за курган, у тебя на 1,5 тысячи километров — лес, белочки, лисички, бандиты. Про НДС мы уже говорили.

Думаю, когда-нибудь мы выйдем. Нас 145 миллионов: кто на каталках, кто с бутылкой, кто как. Кто-то, может, на коне на белом выскочит. Мы же все разные.

— Вы хотите провести отдельный митинг 1 мая? Вам и тут очень важно быть независимыми от всех партий, как я понимаю?

— Ну, у нас же свои цели и задачи. Я же просто могу сказать: «Я, Андрюха Бажутин, против “Платона” и против произвола в транспортной сфере». Мы можем просто это сказать?! Или нам надо обязательно кричать: «Коммунисты нас поддержали, правительство в отставку...»

— Многие в декабре надеялись на вас как на силу, которая будет бороться с системой.

— Я считаю, что надо по камушкам, по песчинкам всем начинать с себя. То есть создать профессиональные объединения, а потом объединиться в одно движение. Нам даже предлагали создать общественное движение. Но мы отказались, потому что, во-первых, ему надо на что-то жить, а во-вторых, если завтра ко мне придет стоматолог, а я ни хрена в этом не понимаю, чем я смогу ему помочь?! Следовательно, профессиональные объединения должны решать профессиональные проблемы. А вот уже потом общественное движение из этих объединений должно решать проблемы по всей стране. А уже когда вся страна выйдет на улицу с флажком «Вовчик, ты не прав!» — тогда нас услышат, я так думаю. Думаю, когда-нибудь мы выйдем. Нас 145 миллионов: кто на каталках, кто с бутылкой, кто как. Кто-то, может, на коне на белом выскочит. Мы же все разные. Но, думаю, больше всего будет таких полупьяных (смеется). Но сейчас из наших 145 миллионов — миллионов 100 людей, которые не хотят ничего отстаивать для себя, любимых.

— Ну, 45 миллионов — тоже немало.

— Даже пяти достаточно. Но с каждым из них не поговоришь, а у всех свои тараканы. Они вот приходят в Химки, слушают нас, говорят: «Да-да, ребята, все вроде логично, надо, надо». А потом уезжают домой в Тюмень, звонят нам и говорят: «Нет, пацаны, вы — секта».

— А вы сейчас оптимистично смотрите на отмену «Платона»?

— «Платон» преследует не только интересы государства. Я на самом деле даже не понимаю, преследует ли он вообще государственные интересы. «Платон», в первую очередь, преследует интересы олигархов. Но сегодня у них есть понимание, что они накосячили. А в первые дни из нас хотели сделать мальчиков-восьмиклассников, которые чего-то кричат. Мол, чего вы тут кричите, это неправильный лозунг, давайте кричать вот это. Но мы стояли на своем. И вот теперь крик за отмену «Платона» стал нормальным, никто над нами не смеется. Другое дело, сможем ли мы его отменить. А это уже вопрос, насколько мы сможем объединиться.

Понравился материал? Помоги сайту!