Владивосток Ильи Лагутенко

COLTA.RU начинает серию специальных материалов, в которых культурные герои нашего времени будут представлять свои любимые города. Серия первая: лидер группы «Мумий Тролль» Илья Лагутенко, автор повести-утопии «Владивосток 3000» и международного шоукейс-фестиваля Vladivostok Rocks, рассказывает о Владивостоке своего детства и возможного будущего.

От Дальзавода до Набережной

Моя мама жила во Владивостоке. Она вышла замуж за моего папу, который жил в Москве, а во Владивосток приезжал представлять архитектурные проекты. Мой папа умер рано, когда я был грудным младенцем. Поэтому меня доставили из Москвы во Владивосток еще до того, как я научился агукать и ползать. Я всегда себя ощущал выросшим во Владивостоке, и никаких двойных стандартов по этому поводу у меня не существовало. Мы ездили на каникулы и в отпуска родителей «на Запад», как тогда говорилось, но не более того. Владивосток — это все, что я помнил с детства.

Я всегда жил в центре Владивостока. Понятие центра немного мутировало со временем, но для владивостокца центр всегда был местом между Дальзаводом и Набережной. Раньше там ходил трамвай по улице Ленинской, теперь она называется Светланская, как и когда-то давно до революции. Трамвай шел по Ленинской от самого Морвокзала до Луговой и дальше. То есть это была главная магистраль общественного транспорта Владивостока.

Первые 15 лет моей жизни я жил в районе остановки «ДВПИ» (Дальневосточный политехнический институт). Здание института до сих пор стоит на том же самом месте — это одно из первых учебных заведений Дальнего Востока. Двор, в котором я вырос, был с обратной стороны здания института, поэтому, бегая по крышам сараев, можно было наблюдать за обучающимися студентами. Дом до сих пор стоит: Светланская, 73.

С другой стороны наш двор выходил во двор Госбанка. Нам, мальчишкам (у нас во дворе почему-то были в основном мальчишки, со многими из них мы до сих пор поддерживаем связь), в то время не хватало развлечений типа фильмов про полицейских, поэтому мы смотрели во двор Госбанка, как инкассаторы с автоматами въезжали в ворота и выезжали, загружали и выгружали деньги. А потом сочинялись истории о том, как Госбанк грабили гангстеры — врываясь в здание и блокируя выходы, как в кино.

Владивосток — это все, что я помнил с детства.

Выше нашего двора была улица Пушкинская — на ней стоял Дом культуры моряков, где в то время проводились какие-то концерты и детские елки. Там же была библиотека, в которую я ходил постоянно за книжками, а рядом стояло здание бывшего американского посольства, нынче там находится представительство МИДа, а в мое время это был детский садик. На этом историческом пятачке мне было идти от дома до школы пять минут — меня туда и отдали, потому что она была ближайшая. В ней изучали китайский язык — рудимент, оставшийся со времен, когда Советский Союз дружил с Китаем. Когда границы закрыли, то обрусевшие китайцы, оставшиеся по нашу сторону границы, остались преподавать владивостокским детям китайский язык.

От ДК имени Ленина до Клуба Ильича

Как и было положено советскому школьнику, я перепробовал все — от художественной школы до спортивных секций. Художка, к сожалению, находилась на другом конце города, нужно было ехать до самой конечной трамвая № 5 на улице Патриса Лумумбы — в новостройки, совершенно чужой район, где можно было нарваться на неприятности, потому что ты из другого района. Художественная школа отличалась очень советским подходом к преподаванию, поэтому мне очень не нравилась. Не могли мы найти общий язык с преподавателями, особенно почему-то в вопросах композиции. Поэтому через несколько лет родители предложили мне перейти в художественный кружок в соседнем доме. Уровень преподавания там был так себе, зато учительница была замечательным человеком.

Там же располагалась и музыкальная школа, в которую я тоже ходил некоторое время. По классу баяна — поставить пианино в квартире было некуда (а я, конечно же, очень хотел играть на пианино). Баян был тяжелый. Пока я рос, мне казалось, что он становится все тяжелее и тяжелее. Поэтому я и не задержался в музыкальной школе надолго. С шести-семи лет я ходил в хор мальчиков. Он располагался во Дворце культуры имени Ленина, на остановке «Дальзавод». Напротив находился стадион «Авангард», на котором проходили гонки по спидвею. Спидвей был сакральным увлечением всего мужского населения Владивостока. Соревнования по спидвею объединяли мальчишек и старых работяг. Мотогонщики были рок-звездами того времени — я и сейчас помню все имена, фамилии и кожаные комбинезоны, в которых они выступали. Наша команда «Восток» — до сих пор одна из сильнейших в стране. А мы, хор мальчиков, пели во Дворце культуры имени Ленина, расположенном напротив «Авангарда». Пели все: от «И Ленин такой молодой» до детских песен и Моцарта. Подборочка была — «чтобы родителям нравилось». Еще мы пели песни народов мира: народная корейская, народная вьетнамская, народная японская. Потому что приезжали делегации из дружественных стран — и их веселили дети, которые всегда подкупают своей искренностью.

А потом сочинялись истории о том, как Госбанк грабили гангстеры — врываясь в здание и блокируя выходы, как в кино.

Еще я ходил в пару спортивных секций, в том числе и на бокс в спортивный центр «Буревестник» — это здание стояло между моим домом и Дворцом культуры имени Ленина. В «Буревестнике», откуда вышло много авторитетных спортсменов, мужчины ковали свой характер. Там я долго не продержался — быстро понял, что получать по голове — это не мое. Рядом, в Клубе Ильича, работал ответственным за кинопрограмму знакомый моей мамы. У него — не знаю откуда — были пиратские копии зарубежных мультфильмов, «Тома и Джерри» и «Микки-Мауса». Я помню, как родители собирали поздно вечером своих детей и парнишка показывал нам мультфильмы. Может быть, он показывал фильмы и для взрослых.

Там же, в Клубе Ильича, Андреем Масловским и еще одним предпринимателем по имени Ден (впоследствии добился успеха в Силиконовой долине) была основана студия «Тайчу ТВ», благодаря которой мы сняли первые три клипа группы «Мумий Тролль». Лестницу Клуба Ильича можно видеть в клипе «Кассетный мальчик» — мы по ней бегаем вверх-вниз.

«Мумий Тролль» — «Кассетный мальчик»

Голубинка и Чуркин

За Клубом Ильича шла дорожка, которая вела в Голубиную Падь, или Голубинку, — старый район города с частными постройками, который уже тогда был с темноватым прошлым. На Голубинке тоже были районы, где проходили массовые подростковые драки — район шел на район. В них я, честно говоря, не участвовал, в отличие от некоторых старших ребят из нашей школы. Все это заканчивалось плохо: в этих драках кого-то убивали, кто-то садился в тюрьму.

На Голубинке мне удалось пожить некоторое время. Там построили несколько гостинок — домов гостиничного типа, квартиры в которых раздавали молодым специалистам. Когда моя мама захотела меньше жить с родителями, у нас там была маленькая квартира. Мне-то все было достаточно весело, но и сейчас гостинки на Голубинке пользуются во Владивостоке дурной славой.

Другим неблагополучным районом Владивостока назывались кварталы на мысе Чуркина — он расположен от центра через залив Золотой Рог до бухты Улисс. Там я был один раз в детстве и, пожалуй, всего два или три раза за всю свою жизнь. Если ты жил в другом районе города и никого на Чуркине не знал, то там тебе делать было абсолютно нечего. Там располагались портовые и жилые районы для работников порта. В 1990-е во дворах на Чуркине была распространена торговля наркотиками, а по ночам там палили из пистолетов. Про пистолеты сам помню.

Сейчас через залив построили мост, многие районы Чуркина посносили, и теперь на месте чуркинского гетто — театр оперы и балета. Дорога соединяет центр с островом Русским через Чуркин, и получается, что чисто географически Чуркин становится центром города. Людям там технически легче жить — ты находишься ровно посередине между аэропортом и островом Русским, и вся необходимая инфраструктура тоже есть: магазины, рестораны, детские сады и школы. Плюс оттуда открывается лучший вид на весь город. Я думаю, что через какое-то время в Чуркине произойдет джентрификация.

«Океан» и Миллионка

Сейчас самый тиражируемый образ Владивостока связан с новыми мостами. Это объяснимо: мосты — это всегда захватывающее зрелище, особенно красивы мосты при ночной съемке. Мосты есть во многих городах с таким ландшафтом. Не важно, где ты находишься — в Сан-Франциско, во Владивостоке или в Петербурге. Но все-таки важнее то, что находится внутри города, а не само по себе.

Я никогда не задумывался о символе Владивостока, но первое, что мне приходит на ум, — это кинотеатр «Океан». Я считаю, что это был удачный советский проект — современный, модерновый. Он находится в правильном месте, и на открытках он до сих пор примерно так же выглядит, как его планировали; рядом, конечно, рекламные лозунги, ну и что — кинотеатр должен быть кинотеатром. Мне лично нравится этот образ: городская набережная, прогуливающиеся люди, потом скалы, и наверху стоит модерновое сооружение — красивое, белое.

На мой взгляд, символы Владивостока — это кинотеатр «Океан», клочок центральной площади с трубачом-революционером и рядом, тут же, замечательнейшее здание ГУМа, построенное немецким предпринимателем больше ста лет назад. Плюс «владивостокский модерн» — весь исторический центр города, где есть замечательные здания конца XIX века, которые просто отражают свою эпоху. Они были построены не великими архитекторами, а местными предпринимателями, делавшими бизнес. В этих зданиях есть обаяние того, что город начинал развиваться в связи со своими экономическими требованиями, а не по госзаказу. При этом во Владивостоке есть и замечательные революционные советские памятники. Сейчас пошли разговоры — мол, давайте их разбирать… Вечная история — то ли нам нравится монархизм, то ли Красная армия. Я считаю, что это просто ни на что не похожие памятники, они обычно стандартные по всей стране, а во Владивостоке каждый — сам по себе ансамбль.

Еще один символ Владивостока — район Миллионки, бывший «китайский квартал», который стал чем-то вроде Арбата в 1980-х, когда улицу Адмирала Фокина, лежащую посередине, сделали пешеходной. Там до сих пор много людей живет в условиях XIX века — с туалетом на улице. Мне всегда казалось, что Миллионка могла бы стать такой жемчужиной городской архитектуры, ориентированной на туризм. Для этого надо было бы переселить оттуда всех людей в более комфортабельные жилищные условия — почистить, реконструировать и сделать внятную туристическую зону, разместив рестораны, бары и гостиницы. Я думаю, что эта идея еще нескоро воплотится, хотя владивостокцы потихонечку на собственные средства, у кого насколько хватает, пытаются реставрировать дома Миллионки и что-то из них делать. Например, рестораны «Сова и белка», Iz Brasserie и наш «Мумий Тролль Music Bar» — но это все самодеятельность чистой воды, в которой нет никакой общей идеи. Мы насчет этой идеи общались с мэрией города — ее все, конечно же, в душе поддерживают, но пока ни у кого нет принципиального решения, как ее реализовать материально. Если только не случатся какие-то чудеса в мире и Владивосток вдруг станет привлекательным местом для международного бизнеса или музыкального туризма.

Еда и морские прогулки

Чаще всего во Владивостоке меня можно встретить в «Мумий Тролль Music Bar» — это своего рода штаб-офис, где удобно встречаться и проводить время, поскольку моя деятельность по большей части связана с музыкой.

Чем я еще занимаюсь во Владивостоке? Прогулками. Понятно, что приморцы морские прогулки обычно планируют не в городе, хотя для приезжего «прогуляться» — это выйти на городскую набережную, на вполне приличный пляж. Местные считают, что для прогулки надо отправиться куда-то на острова, хотя бы на Русский, забраться на не очень благоустроенную территорию. Самое удобное, чтобы, когда ты выехал на природу, можно было быстро вернуться обратно. Сейчас у многих владивостокцев есть катера, этот мелкий флот частных плавсредств расширяется. Считается, что для Владивостока он должен быть в 100 раз больше нынешнего. Пока иметь плавсредство доступно, а вот содержать его со всеми морскими парковками и гаражами — не очень.

Мотогонщики были рок-звездами того времени — я и сейчас помню все имена, фамилии и кожаные комбинезоны, в которых они выступали.

Во Владивостоке постоянно открываются новые рестораны и бары — что-то выживает, что-то не очень. По части кофе самое лучшее место в городе — кафетерий «Зерно», который находится на популярном пешеходном маршруте — переходе от улицы Фокина к магазину «Зеленые кирпичики». Туда очень легко попасть, и они еще никогда не подводили. Что касается еды, то самый главный вопрос, которым задаются не только приезжие, но и сами владивостокцы: почему в городе у моря, где все так хорошо разбираются в китайской и японской кухнях, до сих пор нет ни одного деликатесного ресторана с морепродуктами? Не знаю, почему их нет, наверное, еще не пришли к этому. Все-таки русские ходят в рестораны не за едой, а за общением. Наверное, Iz Brasserie опережает всех по качеству еды — просто потому, что сетью с давних времен заведуют повара-профессионалы из ДВМП, прошедшие огонь и воду на бывших советских круизных судах. Но я все-таки жду, когда же во Владивостоке появится новое поколение рестораторов, способное воспользоваться тем, что находится, можно сказать, «под ногами». Во Владивостоке есть замечательная местная традиционная кухня: живая рыба, папоротник или, например, трепанг, которого нужно уметь готовить. Многие горожане научились подавать его дома — просто сырым с соевым соусом и васаби, но пока еще он не встречается в общественном питании.

«Мумий Тролль» — «Мошка»

Мечты о будущем

Я бы не стал делить Владивосток на новый и старый. Для меня между старым и новым Владивостоком нет противоречий. Мы часто говорим с родителями и друзьями о том, что хотя и появились в городе новые конструкции — эдакие мечты о будущем, но эпохально город еще не изменился. Корень все равно остался прежний. Вся эта новая инфраструктура и логистика, от которых мы ожидаем, что они изменят жизнь Владивостока, пока еще недостаточно повлияли на город.

Изменения происходят. Любое место заслуживает изменений — за 40 лет что-то с ним должно происходить. В первую очередь, поменялся контингент жителей Владивостока: раньше было больше людей в морской форме, военных. Двадцать-тридцать лет назад морские профессии были больше уважаемы и, скажем так, эффективны в смысле благосостояния семей этих людей. Сейчас Владивосток социально выглядит примерно как любой другой город нашей страны: кто-то чем-то приторговывает, кто-то где-то учится, кто-то что-то делает, все как-то стараются.

Никогда не было задачи сделать Владивосток красивым, задача была — каким-то образом здесь выживать.

Конечно, Владивосток будет меняться и дальше. В историческом центре и так уже некуда ступить, потому что с перестроечного времени там началась совершенно бредовая застройка. Называется «точечная» — когда на любые свободные площадки втыкали многоквартирные дома. А надо помнить, что Владивосток стоит на сопках, поэтому вопросы подъезда и откуда ветер дует важны для жителей в первую очередь, но почему-то никогда — для архитекторов. В советское время облик города был более-менее чистый, потому что существовали архитектурные нормы, строили по-скромному, исторические здания не трогали, использовали типовые проекты. Мой папа, архитектор, приехал во Владивосток проектировать архитектурные объекты по госзаказу. Например, известный во Владивостоке Дом быта на Второй речке — это проект моего папы. Проект назывался «Аленушка» — по имени моей мамы. Во время перестройки там появилось кооперативное предпринимательство, разросся обмен валюты — к зданию постоянно что-то достраивали: где-то балкончик прибили, где-то лоджии, поэтому узнать в нынешнем Доме быта проект моего папы невозможно. Также отец мой проектировал новое здание Технологического института, но не дожил до его воплощения. Его проект был сделан под другое место — не там, где сейчас располагается это здание. Словом, визуальный образ Владивостока иногда может навеять кошмары.

Так уж сложилось, что никогда не было задачи сделать Владивосток красивым, задача была — каким-то образом здесь выживать. История Приморья началась с того, что когда еще при царе решили заселять эту местность, сюда начали кораблями транспортировать несчастных крестьян из районов Нечерноземья и Забайкалья, а потом и современных Украины и Белоруссии. Люди приезжали на новое место и обнаруживали тут не ту землю, не ту погоду, все не то, к чему они привыкли, счастья тут не найдешь. Китайцы и корейцы знали бы, что взять с этой земли, потому что были к ней ближе. До сих пор этот вопрос витает в воздухе, создавая атмосферу недопонимания между теми людьми, которые во Владивостоке живут, теми, которые теоретизируют, что бы там могло быть, и теми, кто там в конце концов что-то все-таки сделал. Эти стороны никогда не приходят к консенсусу.

Я лично видел в Китае некогда захудалые городишки, которые были по слову партии снесены под корень. Вместо них построили что-то совершенно новое. Нравится, не нравится — это уже что-то абсолютно другое. Туристы приезжают и восхищаются зданием какой-нибудь Захи Хадид — хоть где-то она дорвалась до воплощения своих идей. Такого во Владивостоке уже никогда не будет, даже если завтра произойдут чудеса и Гонконг с Сингапуром захотят отдать нам финансовую пальму первенства. Можно застроить остров Русский по-новому, но никогда не переделать Владивосток, потому что в этом хаосе никому уже не разобраться. Но именно он, создающий причудливую визуальную смесь старого и нового, на мой взгляд, и определяет шарм Владивостока, подкупающий, иногда подспудно, и живущих в нем, и приезжих. Плюс туманы, шторма, тайфуны, влажная летняя погода, духота и вид на море из почти любого дома дают совершенно особое ощущение жизни в городе.

Записал Денис Бояринов

Понравился материал? Помоги сайту!