Stereoscope Ukraine: последняя серия

COLTA.RU продолжает совместный проект, который задуман и осуществлен коллегами из N-OST (Союз журналистов, освещающих события в Восточной Европе) при поддержке Frankfurter Allgemeine и польского еженедельника Tygodnik Powszechny. Английскую версию материалов можно прочитать на сайтах www.ostpol.de и Transitions Online. Мы рады быть русской площадкой для публикации этих текстов.

Что думают на Украине о том, что происходит со страной сегодня? Один раз в неделю пять украинских авторов отвечают на вопросы художника и журналиста Евгении Белорусец. 

Stereoscope Ukraine — Украина. Пять голосов

Евгения Белорусец

Осколки воспоминаний о событиях прошедшего и текущего года не срастаются в историческую панораму. События продолжают громоздиться друг на друга, и дистанция становится недопустимой роскошью. Общее дело протеста и войны стало личной историей каждого. И последняя наша публикация будет посвящена тому, как каждый из авторов видит и проживает происходящее.

Что вам кажется наиболее важным — заслуживающим сегодня особого упоминания? Как политика отражается в вашей жизни и в ваших ежедневных решениях?

Вопрос пятый. Как отражается политика в вашей жизни?

Иван Яковина

Я никак не могу смириться с войной, которая уже почти год идет на Востоке Украины. С одной стороны, я гражданин России, родившийся в Москве, с другой — этнический украинец, живущий и работающий во Львове. Одна половина меня воюет против другой. Чтобы не сойти с ума, в этой ситуации мне пришлось занять максимально отстраненную позицию, стать нейтральным наблюдателем, просто фиксирующим факты.

Тем не менее я чувствую, что линия фронта, линия разрушения и смерти, прочерченная и через мое сознание, причиняет постоянную тупую боль. Единственным избавлением от этой боли было бы прекращение войны, которое, в свою очередь, возможно только при условии отстранения от власти вдохновителя и главного ее спонсора — Владимира Путина. Боюсь, что для этого человека у меня не осталось ни добрых слов, ни объективности. С моей, сугубо личной, точки зрения, он и есть война, которую необходимо срочно прекратить, устранив саму причину нарастающей боли.

Борис Херсонский

Внешне наша жизнь на фоне войны изменилась мало. Груз повседневных забот возрос, но не настолько, чтобы хрустнул позвоночник. Расписание дня приблизительно то же, что и в мирное время. Род занятий — преподавание, литературный труд, психотерапия — не изменился. Литературных встреч и поездок не меньше, чем в 2013 году. Когда-то все сравнивали с 1913 годом. Неужели потом будут все сравнивать с 2013-м?

Главные перемены — внутренние, они создают некий фон бессмысленности и опустошенности, в дни войны все, что ты делаешь, кажется мелким и ненужным ни твоей стране, ни твоим друзьям, ни тебе самому. Иногда кажется, что тобой движет иллюзия или инерция (что почти одно и то же) мирной, осмысленной жизни. И еще — понимаешь, что оставаться самим собой — единственная возможная форма сопротивления. Сопротивления человеческого материала.

Олена Степова

Прожив год войны, я стала похожа на выгоревшую Донецкую степь. Мои мысли, как остовы сломленных веток, устало смотрят в задымленное небо.

Черные воронки, окопы, сгоревшая техника, предательство, боль, страх и желание выжить — это наши со степью шрамы.

До войны я жила в Луганской области, и война украла у меня дом, работу, кардинально изменила планы и мой характер. В какой-то момент страха и отчаяния под канонаду русских «Градов» умерла Елена Степанец и родилась Олена Степова.

Мое рождение было связано с желанием защитить свой край от яда русского шовинизма, шепчущего на ухо Украины «убей его, убей», внушающего ненависть к жителям Донбасса. Каждая информационная волна «все жители Донбасса — предатели, воюющие на стороне ДНР-ЛНР» отводила взгляд Европы и Украины от настоящих оккупантов.

Я написала книгу «Все будет Украина, или Истории из зоны АТО», чтобы остановить информационную войну. И, мне кажется, я смогла показать в ней настоящую, оккупированную и стонущую от горя Луганщину.

Сейчас, как бы проживая войну с первого дня, я описываю все происшедшее в книге «Автобиография войны». Я хочу, чтобы те, кто поддался гипнозу пропагандистов, смогли, читая ее, очистить свое сознание от сиропа «русского мира». Моя война за Донбасс еще не окончена.

Олександра Дворецкая

Как таковая необходимость справляться со сложившейся ситуацией, с оккупацией Крыма, появилась 15 марта 2014 года. В тот день я впервые ощутила физическую потребность в сопротивлении. Именно в этот день представители так называемой крымской самообороны пришли в квартиру в Симферополе, где я ранее проживала, откуда успела сбежать и где еще оставались мои друзья-журналисты.

Через веб-канал Ustream я наблюдала, как из моего дома выгоняют моих друзей. В тот же вечер я сопровождала по телефону своих знакомых активистов из Севастополя, у которых взламывали двери в квартире. Их тогда забрали на сутки в плен, после избиения и допроса — отпустили.

Впервые я ощутила то, что называется «сжимать зубы от злости»: у меня физически болели челюсти, и я не могла заснуть — уже в Киеве.

Сегодня я координирую работу инициативы «Восток-СОС», которая занимается помощью переселенцам, вынужденным покинуть свой дом — Крым или Донбасс. На сегодня тех, кто получил помощь от нас, уже более 20 тысяч. Ожидаю рождения сына в апреле и, как в «Хайтарме», кинофильме о крымских татарах, верю, что возвращение возможно, только если все мы будем прикладывать к этому максимальные усилия.

Роман Дубасевич

(сокращенная версия)

С начала Майдана я, как и многие мои соотечественники, сделался зависимым от новостей. При этом мое внутреннее напряжение росло вместе с расстоянием от места событий. Облегчение приносили только совместные акции — демонстрации в Берлине и Вене, собирание денег, позволявшие хоть что-то противопоставить не унимавшимся тревоге и бессилию. Большим вознаграждением были встречи с прекрасными людьми — студентами, айтишниками, домохозяйками, людьми разных поколений, даже представителями дипкорпуса, которые — что небывало — переходили на сторону демонстрантов.

Но, несмотря на весь энтузиазм, приходило и истощение. Меня неожиданно стало тянуть в музеи, завораживала музыка. Вдруг я начал понимать, почему во время войны люди собирались на концерты даже в холодных залах. Одним из самых ярких переживаний этого времени был концерт музыки Джорджа Гершвина во Львовской филармонии за три дня до кровавого расстрела Майдана. Попал я туда со своим другом-швейцарцем, который в разгар концерта шепнул: «Мне кажется, что эта музыка настолько прекрасна, что сметет любое насилие». И хотя конферансье деликатно опустила факт еврейского происхождения композитора, говоря что-то туманное о мотивах из американского фольклора, в тот миг у меня родилась надежда, что переполненный львовский зал на Гершвине рано или поздно поможет Украине преодолеть ад кровопролития. И даже последующая вспышка насилия и война не сумели ее поколебать.

Понравился материал? Помоги сайту!