Екатерина Лопаткина: «Фрида — матриарх искусства XX века»

Очередь любителей искусства плавно переместилась из Москвы в Петербург и теперь тянется вдоль Фонтанки к Музею Фаберже, где в феврале открылась ретроспективная выставка Фриды Кало.

Суббота, «Подписные издания» на Литейном, где можно купить книгу или просто почитать ее за чашкой кофе. Альбом с работами Фриды — на видном месте в витрине. Внутри такой же листает девушка с рюкзаком и в шарфе, намотанном так, что понять что-то о девушке невозможно.

— Кажется, будто Фрида родилась в Петербурге, так ее много, — замечает девушка, обращаясь к своему спутнику. — А что у вас есть еще? (Это уже к продавцу.)

— Еще остался на английском. И один нераспечатанный где-то был. А, вот, — продавец забирает книгу с Фридой на обложке у пьющего кофе седого мужчины в костюме.

Кажется, что вот прямо сейчас Фриды на всех может не хватить. Хотя присутствие знаменитой мексиканки в культурной столице мирное, и до сноса дверей дело не доходит. Да, очередь на Фонтанке есть, хотя организаторы надеялись, что с помощью электронных билетов очередь на Фриду не сможет повторить успех очереди на Серова. Пока этот расчет оправдывается с переменным успехом: в 12 дня последней субботы февраля можно было спокойно пройти, купив билеты в кассе, а вот днем и в субботу, и в воскресенье хвост очереди растягивался вдоль Фонтанки. Но так или иначе тем, кто планирует жизнь хотя бы на день, сильно помогают электронные билеты, которые продаются на определенное время посещения прямо на сайте музея.

Кстати, билет на Фриду надо покупать отдельно, и это кажется правильным: соседство работ мексиканки с яйцами Фаберже — как минимум неожиданное. С одной стороны, бесконечная боль, проступающая кровавыми пятнами на раме «Нескольких царапин», с другой — весь блеск парадной стороны истории Российской империи, наглядно объясняющий, почему приезд работ знаменитой художницы, доставленных в Петербург на четырех самолетах, вообще состоялся.

Впрочем, посетителям, кажется, совершенно все равно: идут они на Фриду.

Найти причину тяги к, казалось бы, далекой Фриде COLTA.RU постаралась с помощью куратора выставки, кандидата искусствоведения и заместителя заведующего отделом современного искусства Государственного Эрмитажа Екатерины Лопаткиной.

— Большая часть наследия Фриды не может покидать территорию Мексики. Насколько 35 работ, которые приехали в Музей Фаберже, репрезентативны?

— Это очень репрезентативная выборка. По закону невозможно вывозить очень ранние и очень поздние работы — все то, что было в доме Фриды на момент, когда она умерла, в Синем доме. В России, кстати, дом чаще называют Голубым. Так он фигурирует в переводе книжки Эрреры (Хейден Эррера, «Фрида Кало. Viva la vida!». — Е.С.), хотя на самом деле дом синего цвета.

13 работ Фриды хранятся в музеях США — по одной-две, но никому неинтересно рушить свою постоянную экспозицию и давать экспонаты кому-то на выставку. Еще немного работ Фриды есть в Европе, но из этого большую выставку составить сложно.

И есть коллекция Долорес Ольмедо — она-то и стала основой выставки в Музее Фаберже. Долорес была подругой Диего Риверы, он рисовал Долорес юной обнаженной девой с кудрями. После смерти Фриды Диего попросил Долорес помочь с организацией фонда и управлением музеем, и Ольмедо стала главой фонда «Кало—Ривера».

Долорес знала о том, что у Фриды был пожизненный коллекционер, Эдуардо Морильо Сафа. Его портрет, кстати, есть на выставке. Этот инженер, агроном и дипломат, проектировавший оросительные системы, был фанатом Фриды и при жизни купил больше 30 работ. Среди них важное место занимают заказные портреты: Морильо заказал Фриде портреты всей своей семьи — жены с детьми и мамы (эта работа тоже представлена в Музее Фаберже).

Долорес Ольмедо нашла средства, выкупила эту коллекцию полностью, поместила в свой дом и назвала и коллекцию, и музей своим именем. Так она, с одной стороны, лишила собрание имени первоначального владельца, семья которого первое время была этим особенно недовольна, но, с другой стороны, Ольмедо смогла выполнить задачу широкого показа этих вещей. В то время как значительная часть наследия недоступна для показа за пределами страны, чаще всего за рубеж выезжают произведения из коллекции Долорес Ольмедо. Она самая востребованная и при этом самая представительная: Морильо покупал вещи с самого начала и до конца, на выставке много зрелых работ конца 1930-х и 1940-х. Портреты Морильо заказал в 1944 году — это пик мастерства, самый расцвет Фриды. Кроме этого на выставке можно увидеть графику разного времени из коллекции Хуана Риверы, внука Диего Риверы, и поздние натюрморты.

Этих работ не просто достаточно, их супермегапредостаточно, чтобы получить представление и изучить алфавит.

— Изучить алфавит?

— Мы многое из истории мирового искусства пропустили. Многое прошло мимо нас из искусства первой половины века, момента, когда появлялся модернизм, а затем — постмодернизм. У нас всего этого не было. И одна из важнейших задач музеев, которые работают с западным искусством, — показывать работы художников, оставивших значительный след в искусстве ХХ века. Есть понятие насмотренности, а чтобы она образовалась, надо смотреть. Важно сначала посмотреть ретроспективу, чтобы потом идти дальше и смотреть уже мексиканских художников или художниц ХХ века и т.д. Сначала — алфавит, а потом уже — аналитическое чтение.

Этих работ не просто достаточно, их супермегапредостаточно, чтобы получить представление и изучить алфавит.

— При этом зарубежную аудиторию уже не увлечь ретроспективами Фриды.

— Да, во многих странах отказываются от ретроспектив Кало, потому что одно время они шли невероятно плотно. Сейчас за рубежом Фриду показывают в необычных местах — последняя выставка была, например, в нью-йоркском Ботаническом саду, где рассказывали о ее доме, о том, какие растения любила Фрида, потому что, скажем, цветы в волосах на картинах Фриды — это цветы из ее сада, она была знатоком в этой области. Есть синтетические выставки, где работы Фриды соседствуют с работами современных художников. Потому что многие, впечатлившись историей Фриды, продолжали развивать темы из ее работ уже в собственном творчестве, осмысляя ее идеи или эксплуатируя темы. Ясумасу Моримура, например, посвятил ей целый цикл работ.

— Очередь на Фриду уже вполне может тягаться с очередью на Серова. Почему людям интересна такая далекая, на первый взгляд, Фрида из не менее далекой Мексики?

— На самом деле Мексика от нас не так далека, как кажется, хотя бы потому, что у них тоже была революция — правда, пошло все немного по-другому. Но вот Фрида и ее поколение — это художники, которые работали после революции, верили в ее идеи. Сама Фрида была членом Коммунистической партии Мексики, Диего был председателем исполнительного комитета Рабоче-крестьянского блока Компартии Мексики. На самом деле очень многие вещи в наших странах проходили параллельно. Надо сказать, что мексиканские художницы в то время делали ставку на свой индивидуальный язык, некоторые из них склонялись к сюрреализму, почти все заимствовали мотивы из национальной культуры и осмысляли личные впечатления — но Фрида делала это смелее остальных. Это сочетание таланта, смелости и трагической судьбы, ставшей основой содержания ее работ, и сделало ее суперзвездой.

— Искалеченное тело и попытка осмысления тела вообще — одна из основных тем в творчестве Фриды. Это как-то соотносится с акционизмом и перформансом?

— Она очень близка к посылу искусства 1970-х, когда минималистское искусство, холодное и рациональное, сменилось интересом к теме тела, которое одно было способно донести правду, выразить чувства, показать, что на самом деле есть искусство. И болезненные перформансы, которые в то время делали, близки к творчеству Фриды, дающей в своем творчестве пространство для самого личного, самого болезненного, готовой говорить об этом без всяких прикрас.

— Серовская выставка с подписями «был-стал» — а точнее, эмигрировал, уехал и т.д. — оказалась удивительно созвучной нашему сегодня. Важен ли контекст, в котором оказывается Фрида, приехав в Россию в 2016-м? Созвучна ли она нам сегодняшним?

— Фрида созвучна не сегодняшней России, она в принципе созвучна времени. Это сильная женщина, которая своей жизнью и своим творчеством доказала, что жизнь возможна в любом, самом нечеловеческом, состоянии. Фрида перенесла более 30 операций, и ее пристрастие в конце жизни к обезболивающим — это о том, что она уже не могла терпеть боль, которая сопровождала ее всю жизнь. Это история на все времена о том, как оставаться человеком, как оставаться личностью, именно поэтому она так важна и так интересна. Ну и, в конце концов, Фрида — матриарх искусства ХХ века, она умерла в 1954 году, когда век едва перевалил за середину. Она давно уже классик. Классик с сединою на бровях (смеется).

Понравился материал? Помоги сайту!