Говорить нельзя молчать

Масскульт диктует нам, что секса должно быть много для всех и в кредит. Современное искусство безжалостно критикует реальность и ставит под сомнение привычные понятия о норме, поэтому COLTA.RU разбирается, почему тема секса все же оказывается сложной для этой сферы. Российские художники и кураторы, которые в течение 2016 и в начале 2017 года создавали и показывали произведения на эту тему, рассказали Екатерине Фроловой, почему для современного искусства она не стала модной, а также как и зачем они об этом говорят.

Индустрия торговли и развлечений агрессивно эксплуатирует и культивирует тему секса, чтобы конвертировать ее в желание обладать товаром, а государство создает новых «моральных монстров» с целью усилить механизмы тотального контроля. Современное искусство, в свою очередь, заставляет зрителя увидеть корни проблем и задуматься над отношением к себе и своему телу. Коммерциализация, табуированность, стыд, собственные болевые точки, политическое закрепощение и угнетение, пуританские и консервативные понятия о красоте и духовности — все это делает сексуальность сложным полем для творчества, но от этого данная тема не становится менее значимой для общества.

Попытка сексуальной революции в Воронеже

В январе 2016 года в Воронеже в галерее «Х.Л.А.М.» прошла выставка «Чем больше, тем больше» (1, 2), на которой были показаны работы местных современных художников об актуальных вопросах в сфере сексуальности. За прошедший год она стала единственным крупным групповым выставочным проектом, полностью посвященным этой теме.

Татьяна Данилевская, один из кураторов этой выставки, считает, что тема дискредитировала себя для современного искусства, поскольку была сильно коммерциализирована в СМИ и произведениях массовой культуры. Проект был задуман как эксперимент: получится ли у молодых воронежских художников выйти за рамки табу и показать что-то по-настоящему авангардное, страстное и революционное. В нем приняли участие молодые воронежские художники: Ирина Аксенова, Николай Алексеев, Алексей Быков, Кирилл Гаршин, Иван Горшков, Татьяна Данилевская, Анна Курбатова, Полина Лесовик, Евгения Ножкина, Елизавета Щукина, Екатерина Лузгина. Название экспозиции — это упрощенный до неоднозначности лозунг «Чем больше я занимаюсь любовью, тем больше я хочу заниматься революцией. Чем больше я занимаюсь революцией, тем больше я хочу заниматься любовью». Как отмечает Данилевская, «опошлен» этот лозунг, потому что «любая телесность подвергается объективирующему взгляду в публичном пространстве», но одновременно «именно тело является основным инструментом для осуществления микрополитики». В своей работе «txt me», которая была показана на этой выставке, Татьяна Данилевская через анонимное сообщение-призыв напоминает о культуре соблазнения посредством переписки и виртуализации отношений.

Подводя итоги, сокуратор проекта Ирина Аксенова рассказывает, что «все участники, как могли, “убегали” в параллельные измерения и в максимально опосредованные высказывания». По ее мнению, делать откровенные работы современным российским художникам мешают личные мотивы и табуированность темы в обществе. В тексте к выставке кураторы отмечают, что тотальная сексуализированность массовой культуры в России по-прежнему время от времени подвергается консервативному регламентированию. Специально для этого проекта Ирина Аксенова создала серию фотографий «Стадия зеркала». Ситуация, когда принимаешь душ или ванну, как рассказывает художница, «дает карт-бланш на разглядывание своего тела, легализует обнаженность, разрешает трогать себя. Но даже этот привычный интимный момент сегодня требует документации, взгляда и оценки анонимного зрителя. А отраженный зеркалом двойник, доппельгангер, став проводником желаний из области бессознательного, требует автономии». Последняя фотография из серии была сделана в самой галерее за несколько часов до открытия, что стало «в чем-то ритуальным действием для выставки, которая получилась преимущественно внетелесной», считает она.

— Засовывать одни органы в другие и смешивать одни слизи с другими — звучит довольно первобытно и непривлекательно, но все почему-то только этого и хотят.

Современное искусство использует сложный язык метафор и крайне редко раскрывает какие-то смыслы прямолинейно. Массовая культура использует секс для быстрого захвата внимания зрителей, а для искусства эта тема сложная, так как есть «опасность утрировать, скатиться в пошлость или излишне эстетизировать объект высказывания», считает художница Анна Курбатова. В своей работе «XX/XY» для выставки «Чем больше, тем больше» она исследовала вопросы феминности и маскулинности тех частей человеческого тела, которые не ассоциируются напрямую с гендером, но подсознательно связаны с сексуальностью и понятиями о красоте.

Ярким примером противопоставления отталкивающих физиологических нюансов полового акта и образа секса в массовой культуре является работа «Фонтан» Ивана Горшкова для этого же проекта. Она представляет собой натюрморт, «напоминающий смятую постель». В центре находится гнилой пень, из трещины в котором течет мутная склизкая жижа. По замыслу художника, это зрелище должно провоцировать противоречивые ощущения: с одной стороны, вызывать отвращение, с другой — завораживать. «Таким же каламбуром является и секс — все бы давно согласились, что это омерзительно для среднего современного человека, если бы не инстинкты и гормоны. Засовывать одни органы в другие и смешивать одни слизи с другими — звучит довольно первобытно и непривлекательно, но все почему-то только этого и хотят», — поясняет Иван Горшков.

Под другим углом: нежность, виртуализация, религия, деградация, любовь

Современное искусство наглядно показывает, что сфера сексуального динамично развивается вместе с обществом, культурой и технологическим прогрессом: возникают новые способы взаимодействия и типы взаимоотношений. Кроме того, современные художники традиционно заостряют внимание зрителей на неочевидных проблемах и предлагают новую точку зрения там, где сложившиеся стереотипы, казалось бы, уже прописали все роли и сценарии.

В настоящее время откровенная эротика повсеместно эксплуатируется в патриархальной культуре через мужские журналы, порнографию и объективирующую женщин рекламу. Художница Анна Исидис в своих работах из серии «Эротические этюды» пытается уйти от этих ассоциаций. Осенью прошлого года эта серия была показана в Санкт-Петербурге в галерее «Толчок вперед» и баре «Палата номер 6». «Я хочу рисовать нежность, разочарование, близость, невинность — непопулярные для отображения оттенки сексуальности. И мне хочется рисовать секс для женщин и мужчин в равной степени. На мой взгляд, это то, чего сейчас очень не хватает», — делится она. Исидис получила художественное образование «в академическом духе» и, работая с обнаженными моделями, поняла, что именно к эротической теме ее «тянет больше всего». «Я пытаюсь найти то, что делает секс красивым, страшным, тонким, разным, и стараюсь передавать это открыто и наивно, не боясь вызвать ассоциацию с девичьим альбомом. Мне хочется делать откровенные вещи без цели вызвать возбуждение», — объясняет она.

Академическое художественное образование камуфлирует тему полового влечения разговорами о красоте пропорций, считает художник Саша Бирюлин. Для современного искусства тема секса — это слишком «в лоб». Он убежден, что прямотой высказывания весь «мистический пафос тайны» стирается, а его литературное и физиологическое значения перебивают любую художественную пластику и уводят зрителя в сторону инстинктов. В отличие от YouTube и Instagram, где «секс работает», потому что надо увлечь зрителя за пару секунд, в музее предполагается продолжительное созерцание, уточняет художник. «Зритель, пришедший в музей, настроен на долгое и медленное, даже мучительное “втупление” во что-то непонятное либо на то, чтобы отдохнуть душой, наслаждаясь высокой красотой. Секс же слишком понятен, не требует времени на осознание в первом случае и наносит эстетическое оскорбление во втором», — рассказывает он.

— Я пытаюсь найти то, что делает секс красивым, страшным, тонким, разным, и стараюсь передавать это открыто и наивно, не боясь вызвать ассоциацию с девичьим альбомом.

В ноябре прошлого года в Московском музее современного искусства состоялась персональная выставка Саши Бирюлина «ПРЯМО ЛЮБОВЬ ЛЮБОВЬ», посвященная размышлениям о молодых девушках, торгующих своим телом в интернете. По мнению художника, такое решение гармонично продолжает культуру мультиков и детских сказок. «Видеоблоги очень популярны в подростковой среде. Телеканал “Карусель”, например, объявляет конкурсы на лучшие детские видеоблоги, приучая тем самым к коммуникации и самовыражению в веб-формате с самого раннего возраста. Это происходит в комплексе с активной пропагандой ценностей, ведущих к преждевременному осознанию ребенком собственной сексуальности и формированию в нем морали эгоцентриста через мультики, игрушки, видеоигры и другое. Воспитываемое таким образом поколение юзеров и “няш” не будет работать на заводе, в больнице, они освоят другие профессии в надежде стать “звездой”: видеоблогера, геймера или веб-стриптизерши, например», — говорит он.

В веб-пространстве собственная значимость вычисляется по числу лайков и фолловеров, считает Бирюлин, а обнаженное тело как доступный и наиболее действенный инструмент увеличения рейтинга остается формально девственным. Художник уверен, что работа веб-моделью в секс-чатах стала доступной и более привлекательной заменой физической и умственной работе, а в условиях почти полной безальтернативности трудоустройства в стране она привлекает в эту область не только молодых людей, но и людей старшего поколения вплоть до пенсионеров. «Минимальные заработные платы вынуждают людей искать любой способ подработки. Что лучше: сидеть целый день на кассе в “Пятерочке” или мастурбировать перед камерой пару часов в сутки? Это вопрос морали, но она вырастает и снижается в соответствии с наличием или отсутствием денег. Ответ: лучше и то, и другое», — рассуждает он.

— Что лучше: сидеть целый день на кассе в «Пятерочке» или мастурбировать перед камерой пару часов в сутки?

Проблемы близости, сексуальности, влияния и власти в веб-пространстве и популярных социальных сетях исследовала Алевтина Чайкина. 1 декабря 2016 года в DK Petlura в Москве был осуществлен перформанс «Do you like?», в течение которого художница лепила из глины, выражая свои чувства и ощущения через пластику материала, а у ничего не подозревающих (в большинстве своем) зрителей была возможность нажать на специальную кнопку дистанционного управления от вибратора, который находился в художнице во время перформанса. Нажатие кнопки символизировало уже привычный всем «лайк» в социальных сетях. Работа основана на выходе из виртуальности в реальный мир и является метафорой современной социальной действительности, в которой «лайк» может быть не только единицей когнитивного капитала, но и орудием объективации.

В июле в том же пространстве была показана еще одна работа, эксплуатирующая тему секса. Мария Шимчук создала тотальную инсталляцию «Эротический вандализм» (1, 2) из фотографий и видео, снятых во время зимнего блэкаута в Крыму, на которых она занимается любовью с памятниками Ленину, Пушкину и другим. «Если рассматривать акцию “буквально”, то, конечно, в ней фигурирует секс — есть и обнаженное тело, и характерные позы, но все же целью этой акции было не осквернить памятники, а, наоборот, показать, что необходимо их сохранять и любить, в то время как идет активная волна декоммунизации на Украине», — поясняет Шимчук.

В январе прошлого года на выставке «Коллективное сознательное. Диалоги с классикой» на «Винзаводе» Алена Савельева показала серию «Монстры классической эпохи», куда входит работа «Мастурбатор». В основе серии лежат философские идеи Мишеля Фуко, который считал, что само понятие «человеческий монстр» навязано государством исключительно ради контроля за населением и укрепления своей власти. «Я очень близко к сердцу принимаю любое проявление несправедливого отношения масс к “монстрам”, так как чаще всего оно основывается на стереотипах», — рассказывает Савельева. Сегодня публичное обсуждение мастурбации как незаконного деяния кажется нелепым, однако в Лондоне с 1710 года в течение 20 лет распространялся сборник псевдомедицинских советов «Онания, или Рассмотрение гнусного греха мастурбации и всех его ужасающих последствий для обоих полов, с наставлением духовного и физического свойства всем тем, кто уже навредил себе этим омерзительным занятием», где рассказывается, как мастурбация вызывает умственную и физическую деградацию человека. «У Платонова есть рассказ “Антисексус” 1926 года. В нем описывается машина для мастурбации, которую используют люди будущего. В чем-то я согласна с писателем. Сейчас мало кого интересуют близкие интимные отношения, людям неинтересна жизнь, что ли, да и вообще люди мало общаются вживую. Наверное, за этим будущее», — рассуждает она.

— Сейчас мало кого интересуют близкие интимные отношения, людям неинтересна жизнь, что ли, да и вообще люди мало общаются вживую. Наверное, за этим будущее.

На той же выставке художница Евгения Мальцева показала свой проект «Песнь песней», название которого отсылает к самой спорной части Священного Писания, к его практически единственному откровенно эротическому фрагменту. «Осью» проекта становится фаллический символ — объект «Лингам», собранный из поставленных друг на друга вверх дном чугунных горшков и представляющий переворот известной формулы Küche, Kirche, Kinder («кухня, церковь, дети») и «превращение кухонного рабства в эротическую одержимость», как пишет в экспликации к проекту куратор выставки Диана Мачулина. «Существует шаблон, что в религиозных структурах тема секса табуирована, как в Советском Союзе, но “Песнь песней” опровергает это. В этой теме слишком много стыда, и поэтому маятник качает в другую крайность — к сексуальной распущенности, б**дству. Но все это — поиск любви», — поясняет Мальцева. В работе «Автопортрет» из проекта «Песнь песней» она использует залежалый, с запахом старости, «бабушкин пододеяльник», который символизирует то, как из поколения в поколение, от бабушки к маме, от мамы к дочери и так далее, передается дисфункциональная поведенческая схема нелюбви к себе. Каждая женщина сама в течение жизни выстраивает свой Лингам, и, возможно, чтобы прийти к равенству, необходимо пройти через матриархат, убеждена она.

Много любви и заботы по отношению к другому

В российском современном искусстве с каждым годом появляется все больше смелых и значимых проектов в сфере квир-искусства, которые посвящены исследованиям и обсуждениям гендерных вопросов и борьбе за права сексуальных меньшинств. В настоящее время большая часть художественных высказываний о сексе — это работы, так или иначе затрагивающие идеи феминизма и квир-теории.

В октябре прошлого года в Музее нонконформистского искусства в Санкт-Петербурге на выставке «Риторика власти» были показаны рисунки участников проекта «Периферийный институт тела», созданного Анной Терешкиной и Николаем Олейниковым. Проект ставит перед собой цель переосмыслить привычные отношения модели и художника и сформировать новые актуальные вопросы, касающиеся отношений, телесности и сексуальности. Участники обнажаются и рисуют друг друга, читают вслух и обсуждают тексты из корпуса квир-теории, феминизма, философии телесности, а также борются с иерархией «художник — главный, модель — подчиненная», которая диктуется академическим образованием. Николай Олейников поясняет, что отношения художника и модели гораздо сложнее, чем просто «активный субъект высказывания — пассивный объект», потому что внутри этой схемы присутствуют желание и эротика и в обязательном порядке — политика. «Политика взгляда, манипуляция и объективация как бы вшиты в эту структуру. Участницы и участники “Периферийного института тела” переустанавливают эти отношения на своих сессиях, где художники, модели и чтецы постоянно меняются ролями, еще более усложняя эти отношения и ставя тем самым дискурсивные и политические вопросы: кто на кого смотрит, кто предлагает себя в качестве модели и обязательно ли отношения “наблюдатель/наблюдаемый” или “художник/модель” всегда касаются только отношений “угнетатель/угнетенный”? И в этом смысле очень важной дополнительной формообразующей фигурой является чтец. С одной стороны, это человек, который выполняет подчиненную функцию “живого радио”, с другой стороны, несет в себе властную позицию “обладателя дискурса” и “интерпретатора”. Важно при этом, что создается еще более сложное пересечение властных структур “художник/модель/чтец”, где эти позиции постоянно смещаются», — рассказывает он.

В результате таких сессий у участников получились рисунки, в которых, как отмечает Анна Терешкина, «много любви и заботы по отношению к другому». Она предполагает, что для многих художников секс является второстепенной темой в творчестве, так как в обществе все еще не решены другие проблемы, но сейчас все больше появляется феминистских художниц, которые говорят о теле и сексе как о политическом поле. «Александра Коллонтай писала, что во время революционных событий нет места “крылатому эросу”, поскольку это требует больших душевных затрат, а “эрос бескрылый” возникает только ради удовлетворения насущных потребностей, а потом снова в бой, — рассказывает Терешкина. — Мне кажется, в нашей стране и в мире сейчас сложно позволить себе уделять много внимания и сил отношениям. Тем ценнее то, что удается построить».

Куратор Музея современного искусства «Гараж» Андрей Мизиано уверен, что в российском искусстве легко можно отследить эпизоды и периоды иконоборчества, борьбы с традицией, но не нарушения табу. По его мнению, говоря о современном искусстве, необходимо развести в разные стороны тему секса и проблемы сексуальности, сексуального, то есть гендера, квира и т.п. «Искусство, находящее свои вдохновения в области гендера и борьбы за права меньшинств, существует и развивается, но одновременно с тем не является особенно заметным не ввиду каких-либо своих положительных или отрицательных качеств, а скорее в связи с отсутствием институционального запроса на показ такого типа. Оно растворено в сообществах и ждет своего часа», — считает он.

Художница Виктория Бегальская утверждает, что тема секса «не может стать модной» для российского современного искусства, так как она не поощряется институциями и в стране отсутствует рынок. «Картины, на которых будут изображены откровенные сексуальные сцены, не будут куплены на аукционе или в галерее. Коллекционер не решится повесить их на стену», — поясняет она. Кроме того, «современное искусство — это закрытая территория», так как в России не проходят международные выставки и сюда практически не привозят иностранных художников. «Зарубежные художники, работающие с темой секса, не могут на нас повлиять — мы их просто не видим, — рассказывает она. — В СМИ и массовом кинематографе рынок есть, и ситуация выглядит кардинально противоположной: чем больше секса, тем больше смотрят и больше читают».

— Мы уже почти сто лет живем без секса в смысле его освободительного творческого потенциала.

Художник Александр Вилкин считает, что если рассматривать секс не только как половой акт кого-то с кем-то или чем-то, а иметь в виду гендерные вопросы, проблемы насилия, идентификации, квир, разрыв между желанием и реальностью, коллективную чувственность, использование порноэстетики, рассуждения о сексе как об освободительной практике или, наоборот, угнетающей — все это так или иначе связано с сексом и так или иначе присутствует в современном искусстве. Творческим союзом «Тереза», участниками которого являются Бегальская и Вилкин, в 2016 году было сделано видео «Я, Джулия Робертс…» о проблеме произвола и насилия полиции по отношению к секс-работникам. Главная героиня видео — секс-работница трансгендер Джулия, которая в интервью рассказывает о том, как полицейские забрали ее в отделение, избили, отобрали деньги, фотоаппарат, после чего выбросили на улицу. Бегальская рассказывает, что изначально у них не было цели использовать это видео в качестве художественной работы, так как оно создавалось как документация для адвокатов или журналистов. Оказалось, что ни один адвокат и ни одно СМИ не хотели заниматься проблемой, как только слышали, что от полиции пострадала секс-работница, тем более трансгендер. «Художественная территория стала единственно возможным местом, где мы смогли рассказать о случившемся», — говорит Бегальская.

В 2016 году видео «Я, Джулия Робертс…» участвовало в международной выставке «Транс-люди. Состояние не-безопасности» в «ЕрмиловЦентре» в Харькове. В течение прошлого года творческий союз «Тереза» также занимался созданием книги «Любовь за деньги», которая в настоящее время уже готовится к публикации. В нее войдут презентации всех проектов объединения с 2014 по 2015 год: три спектакля, два круглых стола и социологическое исследование. Помимо презентации работ книга представляет собой попытку поговорить про проституцию как явление общественной жизни, рассматривая ее с разных сторон, в диалоге с разными людьми, по-разному в нее вовлеченными. «Если говорить про секс-работу, то в подобных сферах очень многое обнажается: механизмы функционирования взаимоотношений, предельные механизмы производства и товарообмена, исключенность, радикальное право или радикальное отсутствие права, а также — что влечет за собой отказ от своего тела и вообще происходит ли он», — рассказывает Александр Вилкин.

В декабре 2016-го — январе 2017-го в Московском музее современного искусства на выставке «Не кажется ли тебе, что пришло время любви?», которая являлась частью длительного междисциплинарного проекта «Удел человеческий» (куратор — Виктор Мизиано), художник Николай Олейников, участник творческой платформы «Что делать?», показал свою новую работу «Я вскочил с постели в холодном поту, мне снилось, что восстание невозможно...» В ней художник проводит параллели между чувствами покинутого любовника и гражданской пассивностью современного интеллектуального класса. В качестве транспарантов для любовно-политических лозунгов Николай Олейников использует постельное белье, сохранившее следы чьих-то желаний, порывов и телесных жидкостей. Здесь тесно соприкасаются и переплетаются секс, бунт и любовь.

В 2016 году его книга «Секс угнетенных» (оригинальную версию книги можно посмотреть здесь) была переведена и опубликована на английском языке. Она представляет собой беседы Олейникова о сексе в разных жанрах с важными фигурами русской левой мысли: философами Кети Чухров и Оксаной Тимофеевой, трансгендерным активистом Серое Фиолетовое и поэтом Кириллом Медведевым. Олейников рассказывает, что в процессе работы над книгой «стало очевидно, что в советской культуре где-то со второй половины 20-х годов XX века тема секса перестает быть актуальной». Ссылаясь на Вильгельма Райха, автора книги «Сексуальная революция», Николай Олейников объясняет этот процесс тем, что «эмансипация в раннем Советском Союзе сменяется доктриной контроля как в общественной, так и в личной жизни». До сталинского закона 1934 года гомосексуальность в СССР не была криминализирована. В послереволюционное время существовали такие радикальные по нашим сегодняшним меркам движения, как, например, организация «Долой стыд», которая ставила задачу с помощью публичной наготы бороться с пережитками буржуазного ханжества и частного собственничества в отношении тела. Из знаменитостей в эту группу входили, к примеру, Илья Ильф, соавтор «12 стульев», и один из ключевых революционеров Карл Радек.

«Не столько идеологический запрет на телесность, сколько реальные экономические обстоятельства оказались причиной “реакционного поворота” советской власти в отношении сексуальности, — считает художник. — И вот с тех самых пор мы уже почти сто лет живем без секса в смысле его освободительного творческого потенциала». Сегодня разговоров о сексе в информационном пространстве стало очень много, но все они — на службе у капитализма. «Помните такую Анфису Чехову, которая в каждой программе делала сюжет-другой про “своего друга-гея”? Или передачу “Адамово яблоко” с софт-порно по центральному телевидению в середине 1990-х? Проблема в том, что в 1990—2000-е все эти вольности сразу перескочили из категории чувственного в категорию товара, даже не став вопросами политического самоопределения, — рассказывает художник. — Никаких других смыслов, кроме идеологических и потребительских, нормализованные российские сексуальность и телесность уже (и еще) не имеют. Сейчас вопросы и проблемы секса и сексуальности являются частью политического выбора и эксперимента только некоторых радикальных прогрессивных групп. Но нас мало».

В современном искусстве не только в России, но и на Западе не так уж много внимания уделяется сексу, говорит Олейников. Он утверждает, что если посмотреть на крупнейшие биеннале последнего года, такие, как Берлинская, Венецианская или «Манифеста-11», то можно выделить только одну яркую работу — венгерской художницы Андреа Эвы Дьёри, сделанную совместно с психологом-сексологом, о женских желаниях, фантазиях и оргазмах. «Главный вопрос не в том, что нового художники могут сказать с помощью эротики и секса, — считает Олейников, — а в том, как можно говорить о современности, состоянии мира, политике и природе человека, исключая при этом вопросы гендера, телесности, чувственности, множественных сексуальностей. Что нового может сказать художник, если он игнорирует один из базовых элементов в антропологическом даже смысле? У нас мало что есть: голод, страхи, сексуальное влечение — три основополагающих стимула существования человека, и, говоря о новом состоянии мира, мне кажется, трудно сказать что-то о новом и по-новому, не соотносясь с ними».

Понравился материал? Помоги сайту!