4 сентября 2017Искусство
268

Запутанные тексты объясняют не менее запутанные замыслы

О книге Гильды Уильямс «Как писать о современном искусстве»

текст: Анна Шевченко
Detailed_pictureКадр из видеозаписи лекции, посвященной феномену art bollocks

На российском книжном рынке изданий о том, как понимать современное искусство, чуть ли не больше, чем его ценителей. Впрочем, книгу Гильды Уильямс отнести к этой категории можно лишь отчасти. «Как писать о современном искусстве» (М.: «Гараж», Ad Marginem, 2017) — руководство по созданию текстов для начинающих арт-критиков, кураторов, журналистов, работников галерей и даже самих художников. Пособие вполне пригодится и смежным специалистам, например, авторам, пишущим об архитектуре или дизайне.

Книга хорошо издана, у нее понятная структура и доходчивый язык — Гильда Уильямс, художественный критик и преподаватель Голдсмитского колледжа, многие годы была ведущим редактором издательства Phaidon Press. Руководство предлагает массу полезной информации по работе с текстами всех мастей — от серьезных академических трудов до газетных заметок и подписей к работам на выставке. Оригинальное издание вышло три года назад, но в плане погружения в реалии арт-мира устареть не успело, хотя и наследует ряд болезней современного искусства.

Писать о современном искусстве — занятие своеобразное. В арт-среде принят особый вид переусложненного текстового сообщения, бездумное использование которого вполне заслуженно осуждается в книге. Это так называемый интернациональный арт-инглиш, или art bollocks, наводняющий тексты об искусстве по всему миру и сбивающий с толку посетителей выставок, — с его непременными «трансверсальностями» и «метанарративами» в применении к самым банальным объектам. Этот жаргон, во многом позаимствованный у постструктуралистов (а теперь и с элементами новой философской терминологии), кое-кем даже рассматривается как особый язык, призванный отделять своих от чужих и свидетельствовать о статусе инсайдера в системе совриска.

© Ad Marginem

Повсеместное распространение арт-инглиша связано не только с плохо переваренным наследием постмодернизма, но и с требованием все время объяснять произведение искусства — считается, что без текстуальной расшифровки ни понять, ни воспринять всерьез его невозможно. «Бывает и так, что само искусство без “обрамляющих” его слов рискует затеряться, не найдя своего места в системе современного искусства. Таким образом, произведение искусства и зритель оказываются без словесной поддержки равно неполноценными», — пишет Уильямс. Неудивительно, что это приводит к ситуации, когда запутанные тексты объясняют не менее запутанные замыслы.

Впрочем, Уильямс обвиняет неумелых создателей текстов, а не особенности современного художественного послания, которое зачастую соединяет в себе скучный концептуализм по форме и нагромождение невнятных интенций по содержанию и не способно захватить ни эмоционально, ни интеллектуально. В книге этот феномен проговаривается так: «Ведь если смысл произведения самоочевиден, то, быть может, оно является всего лишь иллюстрацией, пустым украшением, добротным ремесленным изделием — чем-то, едва ли важным в качестве искусства». Ясный и отчетливый месседж рискует показаться излишне доступным, а то и, не дай бог, развлекающим. Смысловая недоступность, напротив, обеспечивает объекту искусства статус культового изображения.

В арт-среде принят особый вид переусложненного текстового сообщения, бездумное использование которого вполне заслуженно осуждается в книге.

Центральным персонажем книги выступает арт-критик, который рассматривается автором как посредник или фигура, обслуживающая искусство. Максимум критик может стать соавтором художника, убедительно объясняющим замысел публике, — в какой-то более значимой роли критику отказано. Уильямс утверждает, что критик всегда должен направлять фокус внимания на искусство, а не на сопутствующую искусству социологию, экономику или политику, и завершает свое руководство следующим пассажем: «Хороший критик знает, что искусство исполнено смысла и его нет нужды наполнять содержанием: нужно лишь открыть то, что в нем есть, восхититься и изложить свое открытие в словах».

Это было бы прекрасно, если бы не проблематичность самого искусства. Так, в качестве дилетантского, поверхностного подхода Уильямс приводит фрагмент текста экономиста Дона Томпсона, автора популярной книги «Как продать за 12 миллионов долларов чучело акулы?», в котором Томпсон сравнивает произведения искусства с сумками Louis Vuitton; затем следует «правильный» отрывок из текста известного арт-критика Дейва Хикки, посвященный высоким идеалам искусства. В результате суждение с экономических позиций выглядит более убедительным, поскольку значение товарно-денежных отношений для процессов современного искусства ни для кого не секрет, в то время как отрывок из текста заслуженного критика звучит подозрительно наивно.

Тем курьезнее тот факт, что в 2012 году Хикки, автор прекраснодушного фрагмента, заявил, что уходит из профессии, поскольку специалисты вроде него превратились в советников для богачей, наживающихся на искусстве. Если во второй половине ХХ века арт-критик был влиятельнейшей персоной, то сейчас критики задвинуты на задний план художественной жизни и часто выполняют обслуживающую роль по отношению к художественным институциям. К счастью, это не отменяет существования как отдельных независимых фигур, так и микросообществ.

Максимум критик может стать соавтором художника, убедительно объясняющим замысел публике, — в какой-то более значимой роли критику отказано.

Слабая артикуляция, нарочитая непонятность произведений искусства отражают и замкнутость современной художественной системы, которая окончательно стала вещью-в-себе. По словам художницы и теоретика культуры Кети Чухров, искусство сегодня направлено, в первую очередь, на саморефлексию, а попытки выйти за границы галерей в реальный мир служат лишь оправданием для бесконечного копания в пространстве отражений и самоопределений. Функция критика по модели Уильямс логично вытекает из этой ситуации — критик необходим в роли расшифровщика, переводящего в текст сложные отношения между художником, искусством и институциями. Вернее, предлагающего свои догадки, потому что какого-то определенного смысла у работы быть не может, но может быть набор толкований. То есть критик — это профессиональный угадыватель возможных значений, перебиратель контекстов и дискурсов, имеющих хождение в художественной среде.

Обязан ли критик быть таким приспособлением? При всей важности его просветительской функции, особенно в России, где популярность современного искусства невелика, все же это не единственная из его ролей. Помимо объяснения и рекомендации задача критика, в первую очередь, — подвергать сомнению состояние искусства, уточнять текущие представления об актуальном, задавать вопросы. При наличии дистанции и собственной агенды у критика сегодня даже больше возможностей для осмысленного высказывания, чем у художника: пока художник занят встраиванием в систему, а потом ее преодолением, критик может отойти на безопасное расстояние и оттуда, по выражению Вальтера Беньямина, «вершить суд над всем миром». Он может и должен вмешиваться в разговор искусства с самим собой.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20245075
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246628
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413191
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419660
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423730
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202429028
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429679