4 октября 2016Академическая музыка
211

Самоуправление вместо самоуправства

В Большом зале консерватории сыграл оркестр без дирижера

текст: Екатерина Бирюкова
Detailed_picture© Ирина Полярная / Apriori Arts Agency

Первый симфонический ансамбль (сокращенно — Персимфанс) — важное явление 20-х годов прошлого века, транслировавшее идеи сознательного равенства и коллективного труда. Главной его особенностью было отсутствие дирижера. Конечно, необходимую согласованность большого количества музыкантов кто-то должен был обеспечивать, увеличивалась роль концертмейстера (ключевой фигурой был скрипач Лев Цейтлин). Но все же музицирование обходилось без нависающей над оркестровой массой фигуры единовластного лидера с дирижерской палочкой, куда-то решительно ведущего за собой. Вместо этого — ответственность каждого, коллегиальность и принципы не оркестра, а камерного ансамбля, только разросшегося почти до 100 человек.

Коллектив, состоящий из высококлассных музыкантов (в него, например, входили оркестранты Большого театра, репетировавшие в свободное от основной работы время), просуществовал с 1922 по 1932 год, еженедельно (!) выступал в Большом зале консерватории, а также на фабриках и заводах. В 1927 году во время своего визита в Страну Советов с ним выступил Сергей Прокофьев, сыграв свой Третий фортепианный концерт, и остался в большом восторге. Но все же ХХ век свернул в сторону дирижеров и диктаторов, Персимфанс и созданные по его подобию оркестры в других городах и странах не выжили.

В 2009 году эту идею возродила группа молодых московских музыкантов под руководством неутомимого мультиинструменталиста Петра Айду. Но это было уже явление скорее андеграундного порядка, симпатичное, но не статусное, что-то из разряда детской креативной зоны. И вот впервые реконструкторов утопии пустили на священную сцену Большого зала консерватории, давно забывшую про социальные эксперименты 20-х. И оказалось, что Персимфанс-2 — это серьезная музыкальная сила, с помощью своей альтернативной организации открывающая новые творческие резервы и попросту — новую увлекательную жизнь старых форм.

© Ирина Полярная / Apriori Arts Agency

Музыканты, одетые кто во что горазд, сидят лицом друг к другу, а уж к публике — как получится. Струнники рассаживаются на сцене кругом, внутри которого — деревянные духовые, снаружи в глубине сцены — медь. Картину дополняют шеренга из восьми арф и четыре рояля, они нужны для финального залпа — прокофьевской «Оды на окончание войны», где, кроме того, в партитуре предусмотрены еще духовые, ударные и контрабасы, а высокие струнные отсутствуют. Атмосфера на сцене царит непринужденная, вплоть до того, что припозднившийся Михаил Дубов — один из четырех пианистов — выходит на сцену уже во время звучания музыки.

Впечатляющий блокбастер Прокофьева имел гарантированный успех. Как и «Завод» конструктивиста 20-х Александра Мосолова — для того чтобы разобраться с его эффектно крутящимися шестеренками, кажется, и впрямь не слишком нужен дирижер. Исполненные во втором отделении брутальные опусы Мосолова и Прокофьева были разбавлены двумя загадочными сочинениями, где какую-никакую руководящую роль взял на себя солировавший за роялем Петр Айду, — скрябинской миниатюрой «Мечты» и медленной частью фортепианного концерта никому неведомого симферопольского композитора Александра Лебедева.

Другое дело — первое отделение: увертюра к «Парсифалю» Вагнера, «Волшебное озеро» Лядова, «Ромео и Джульетта» Чайковского, то есть самое что ни на есть дирижерское царство. Исполнение этих сочинений самоуправляемым оркестровым механизмом (в качестве затравки, еще пока публика усаживалась, изобретатель Александр Зенин воспроизвел на механической пианоле соль-минорную прелюдию Рахманинова) произвело удивительное впечатление. Казалось бы, ноты те же, но стоит избавиться от гипнотизирующей спины возвышающегося за пультом центрального персонажа и ритуального оркестрового дресс-кода с белыми манишками и бабочками — получается чуть ли не другая музыка.

© Ирина Полярная / Apriori Arts Agency

Не подчиненная чьей-либо единой воле, музыка периодически чуть задумывается на одном месте и никуда не идет. Но звук красивый, объемный и трепетный. Он как будто сначала формируется облаком над сценой, а не летит напрямую в зал. Эмоционально происходящее очень захватывает. Оказывается, что соединение разнородных индивидуальных энергий воздействует ничуть не хуже высокотехнологичного и оттюнингованного оркестрового конвейера. Совершенно очевидно, что все музыканты друг друга внимательно слушают, все одинаково включены в процесс, хотя некоторым делегированы полномочия координаторов-концертмейстеров. Сложно не заметить импульсы, которые исходят от сидящей спиной к публике скрипачки Марины Катаржновой или сидящего к ней боком флейтиста Ивана Бушуева, хотя их функции и не афишируются.

Впрочем, опознаются далеко не все, рядом с уже известными музыкантами — начинающие, студенты. Призыв собираться в оркестр был размещен в интернете. Всего желающих безвозмездно участвовать в этом самом многолюдном в новейшей истории Персимфанса проекте набралось 112 человек. Репетиций было четыре — как сейчас принято и в обычных оркестрах. Таким образом, оркестровое самоуправление успешно противопоставило себя дирижерскому самоуправству.

Эта акция, которая может послужить идеальной иллюстрацией к различным типам социального устройства, достойна войти в историю. Но, к сожалению, она не оказалась вполне удачной для выполнения поставленной перед ней практической задачи. Благотворительный концерт под названием «Встань и иди» ежегодно организуют агентство Apriori Art и фонд «Адреса милосердия», его цель — собрать средства на реабилитацию детей с ДЦП. И тут уж ясно, что чем больше публики, тем лучше. А публика все-таки предпочитает не коллективное равноправие, а как раз звезд-идолов — например, дирижеров. Так что сознательных музыкантов пришло послушать совсем небольшое количество сознательных слушателей.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20244586
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246171
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202412796
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419288
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423382
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202428687
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429359