Разговор c оставшимся
Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245032Дебютант Зальцбурга Уильям Кентридж не в первый раз ставит «Воццека» — только прежде была не опера Альбана Берга, а сама пьеса Георга Бюхнера, по которой написано либретто. Плакат к той старой постановке 1992 года можно увидеть на выставке Кентриджа, открытой сейчас в Музее модерна Зальцбурга. Здесь много инсталляций и театральных работ прежних лет, благодаря им становится понятно, как развивалось понимание пространства у художника и актера, очарованного идеей визуального театра. Может быть, даже тотально-визуального — настолько велика плотность картинки, на фоне и посреди которой развивается действие.
Человеческая фигура едва не оказывается погребенной под лавиной образов, меняющихся, кажется, ежесекундно. Здесь дело именно в «едва» и в «кажется», тонкая грань отделяет происходящее на сцене от ощущения избыточного барочного пиршества и древнеримского упадка. Не зря в программке перепечатаны фрагменты бесконечной в буквальном смысле слова пьесы Карла Крауса «Последние дни человечества». При желании всю эту пьесу на 800 страниц можно было бы сделать эпиграфом к написанному почти веком ранее «Войцеку». Страх не знает линейного времени, он расширяется лишь в пространстве.
Это спектакль об уродстве милитаризма.
Декорации Сабине Тойнисен (на протяжении последних лет она, как и многие другие участники проекта, постоянно работает с Кентриджем) статичны, они располагаются по всей вертикальной плоскости сцены. Благодаря свету Урса Шенебаума эта конструкция выглядит бесконечным лабиринтом, каждый раз юпитер высвечивает новый фрагмент сцены — это может быть уходящая вдаль дорога или спрятавшийся в платяном шкафу кабинет врача-садиста (Йенс Ларсен). Возникает ощущение объемной, постоянно меняющейся картины, внутри которой перемещаются персонажи оперы.
Но главное средство преображения — постоянно меняющиеся рисунки самого Кентриджа, сделанные углем и проецируемые на все зеркало сцены; часто они выглядят как мультфильмы. К тому же первым звуком в спектакле оказывается треск старого киноаппарата — на авансцене Воццек (блистательная работа Маттиаса Гёрне) крутит ручку проектора, на белом экране в глубине сцены начинается мельтешение картинок, лишь иногда застывающих стоп-кадрами с гравюрами экспрессионистов. От такого изобилия образов глаз с непривычки мечется поначалу по плоскости сценического экрана. Но, успокоившись, обнаруживает главные в каждый момент происходящего точки притяжения. Режиссерская рука выстраивает зрелище таким образом, что форма не подавляет, барочная пышность не заслоняет главного — антивоенной направленности.
Это спектакль об уродстве милитаризма, о том, как в век демократии окончательно обесценилась человеческая жизнь, и прежде-то стоившая немного, о клаустрофобии одиночества посреди навязанного тебе социального поля. Тема своего и чужого, одна из ключевых в творчестве Кентриджа, умеющего говорить о политическом языком высокой поэзии, обрела в «Воццеке» свою квинтэссенцию.
Вместе с сорежиссером Люком Девитом Кентридж переносит действие в эпоху Первой мировой войны, когда Альбан Берг начал писать свою оперу. Падающие аэропланы и огромная географическая карта с местностью вокруг Ипра, где была совершена первая газовая атака, искалеченные войной ландшафты и убитые города, марширующие солдаты и многочисленные противогазы — часть нового для Воццека мира, его разрушенного личного пространства.
Пространства новые, да окружение старое, все то же, вгоняющее в смертельную тоску, — от властолюбца-капитана (Герхард Зигель) до сластолюбца-тамбурмажора (Джон Дашак). Неудивительно, что сына Воццека и нерадивой Мари (яркая в этой партии Асмик Григорян) изображает говорящая кукла: все здесь построено на подмене и осмеянии, быт перемешан с сюрреальным, точку опоры найти невозможно. Главный герой оперы, самый вроде бы аморальный персонаж, в этом мире галлюциногенных видений оказывается в итоге самым нравственным. А человечнее всех выглядит кукла в противогазе. Так с убийственной иронией оценивается общество, провозглашающее своей добродетелью смерть за идеалы тех, кто у власти. Все это, конечно, повод для черной меланхолии, но ей сопротивляется сама художественная форма.
Стремление зальцбургского интенданта Маркуса Хинтерхойзера (в качестве пианиста уже работавшего с Кентриджем и Гёрне над «Зимним путем» Шуберта) обновить оперную режиссуру с помощью изобразительного искусства дало феноменальный результат. «Воццек» — это классический гезамткунстверк, о котором мечтал вагнерианец Берг, пример редко возникающего тотального театра.
Злые языки и доброжелательные критики сходятся в том, что спектакль лучше смотреть два раза, чтобы уловить все детали. На самом деле смотреть надо раза три или даже четыре, но исключительно ради удовольствия. Царящий у Кентриджа синтез искусств, свойственный разве что первоклассной мультипликации, трудно сразу разложить на составляющие.
Венским филармоническом оркестром управляет еще один дебютант летнего Зальцбурга — Владимир Юровский. Он показал, что музыка при зачаровывающей глаз сценографии — часть общего действия, но не единственный главный герой. Дирижер — соавтор, но не перетягивающая на себя все внимание звезда. Юровский играет Берга неожиданно тихо, бурь мало, это скорее лирический, родом из позднего романтизма, дневник героя, подвергнутого гонениям и уничтожению. Именно музыке доверены все психологические нюансы, от которых Кентридж и Девит сознательно отказались, чтобы сосредоточиться на образах войны, причем делается это с постоянными отсылками к истории искусства. Масштабная сцена, когда хор изображает движение масс внутри мифологического пейзажа, выглядит пятой картиной из брейгелевского цикла «Времена года».
Отсутствие пафоса при возникающей атмосфере драмы — редкое достоинство сценических произведений. «Воццек» сочетает ликующую избыточность с неожиданным лаконизмом, визуальное и психологическое существуют в разных плоскостях, но они не соперничают друг с другом. Возможно, вкус меломана будет травмирован уравниванием в правах всех составляющих действа, но ему придется вспомнить, что опера — дитя театра, а не концерта.
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиМария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен
28 ноября 20245032Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым
22 ноября 20246585Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах
14 октября 202413154Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается
20 августа 202419628Социолог Анна Лемиаль поговорила с поэтом Павлом Арсеньевым о поломках в коммуникации между «уехавшими» и «оставшимися», о кризисе речи и о том, зачем людям нужно слово «релокация»
9 августа 202420290Быть в России? Жить в эмиграции? Журналист Владимир Шведов нашел для себя третий путь
15 июля 202422938Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым
6 июля 202423700Философ, не покидавшая Россию с начала войны, поделилась с редакцией своим дневником за эти годы. На условиях анонимности
18 июня 202428874Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова
7 июня 202429001Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»
21 мая 202429653