«И еще два билета на самолет брать! Ну и что? Это ж такая красота!»

Сегодня на сцене зала Чайковского состоится первый из пяти концертов уже в девятый раз проходящего фестиваля виолончельной музыки Vivacello. С его руководителем Борисом Андриановым встретилась Екатерина Бирюкова.

— Как ты приглашаешь участников на свой фестиваль? Звонишь сам? Никакого агента нет?

— Ну, если позвонит какой-то агент — это одна стоимость. А если звоню я по дружбе и говорю, что это не просто концерт в сезоне, а такой дружеский фестиваль, — это, считай, то же самое, как ты летом съездил… ну, например, как к Кремеру в Локкенхаус ездили бесплатно. У нас на Vivacello не совсем бесплатно, но бюджет достаточно скромный. У нас нет какой-то поддержки государственной и кучи спонсоров. Есть один фонд — U-ART Тамаза и Иветы Манашеровых, которым я очень благодарен. 90 процентов участников фестиваля — это люди, которых я знаю лично. Сейчас, с новыми технологиями, пишу им в соцсети, да и все. С кем не знаком — тому шлю мейл через знакомого.

— Что самое интересное в программе нынешнего фестиваля?

— 20 ноября, БЗК, «Солисты Павии» и Энрико Диндо, который будет играть и дирижировать. Когда мне был 21 год, я получил какую-то сорок пятую премию на конкурсе Ростроповича. Ну, на самом деле шестую. Из шести. Правда, участников было 97, поэтому все равно было неплохо попасть в финал, там солидный очень был набор. Пятую премию тогда, кстати, получила Соль Габетта, которая теперь суперзвезда. А первую — Энрико Диндо. Жюри готово было ему вообще все премии отдать. Я помню, он тогда заворожил всех своим итальянским пением. Как у него звучал инструмент! Это сойти с ума было можно! Кажется, он первый раз приезжает в Москву с такой большой программой, из итальянской музыки. Уникальный музыкант, фантастический звук.

У нас на фестивале всегда есть два вечера с симфонической программой. А известных виолончельных концертов очень мало. Вот мы все время и отыскиваем что-нибудь, не очень у нас популярное. Например, в программе первого вечера — Концерт Анри Дютийё, посвященный Ростроповичу. Это музыка, уже признанная во всем мире. В Москве, похоже, еще никогда не исполнялась. В этой же программе — мировая премьера Виолончельного концерта британского композитора Майкла Берни.

Сейчас настало время клише, которое я всегда произношу. (Торжественно понижает голос.) На каждом фестивале у нас звучит какое-то специально написанное произведение. Фестиваль достаточно было бы придумать только для того, чтобы с его помощью пополнялся репертуар виолончелистов. Фестиваль может прекратить свое существование, а наш плевок в вечность в виде новых партитур будет жить своей жизнью, и как знать, какая судьба их ждет!

— И какая? Как сложились судьбы сочинений, написанных для предыдущих восьми фестивалей?

— По-разному. Самая удачная пока у Пашиной (Павла Карманова. — Ред.) «Misica con cello».

— Что ты думаешь по поводу ансамбля 2Cellos из Хорватии?

— Это люди, прекрасно наученные, отличные профессионалы, которые нашли свой путь в шоу-бизнесе.

— Виолончельный вариант «Трех теноров»?

— Тут скорее аналогии с «Апокалиптикой», Ванессой Мэй. Собственно, у них виолончель стала рóковым инструментом.

— Это хорошо?

— Да, хорошо, что есть такой качественный кассовый проект. На популяризации академической виолончели это никак не сказывается. Зато показывает, что наш инструмент может еще и так. Здорово. Никто раньше ничего такого на виолончели не изображал.

— Но ты не можешь представить, что они приедут на твой фестиваль?

— Могу. Можно этих ребят позвать поиграть какую-то традиционную музыку. Или камерную. Я думаю, им будет интересно. Просто это очень сейчас дорого и масштабно. Они приезжали в Москву и выступали, по-моему, в «Крокусе». Может, бум немножко поутихнет, тогда позовем. А то сейчас пока неподъемно.

У меня теперь идея — поиграть там Баха сольного и поснимать с дронов, показать это миру.

— Неподъемнее, чем Миша Майский, который играет в финальном концерте?

— Конечно. Я Мишу очень хорошо знаю лично, и он тоже приезжает на особых гонорарных условиях. Все-таки виолончельный фестиваль — это всегда какая-то особенная история для виолончелистов. У скрипачей, пианистов нет такого братства, как у нас. А мы, виолончелисты, чувствуем себя в одной сцепке. «Мы таскаем тяжелый ящик на спине», как сказал Герингас. Вечно нам жалуются устроители концертов: «Ой, эта виолончель так сложно продается!» И еще два билета на самолет брать! Ну и что? Это ж такая красота!

— А бывает, что из-за того, что билет в два раза дороже, предпочитают пригласить скрипача, а не виолончелиста?

— Ну, напрямую так не говорят. Но ты понимаешь, что есть какой-то бюджет. И если далекий перелет, то это накладно. Причем даже так бывает, что на человека есть скидка, а на это дополнительное место для виолончели скидка не распространяется, а мы должны лететь по одному тарифу, и билет получается в четыре раза дороже.

— Виолончельные фестивали есть еще где-нибудь?

— Есть фестиваль в Кронберге — это вообще такая столица виолончельная. Есть в Амстердаме виолончельная биеннале. Проходит раз в два года. Но, в отличие от нашего Vivacello, там событий просто море. Всю неделю по пять мероприятий в день. В Клайпеде я сейчас был на виолончельном фестивале, где просто весь город живет в это время виолончелью. Одновременно проходит конкурс с тремя или четырьмя возрастными группами из нескольких туров с представительным жюри. И от завтрака до поздней ночи идут мастер-классы, лекции, концерты — все связано с виолончелью. Я вот так поездил, подумал — а почему у нас такого нет? Собственно, все виолончелисты самые классные, которые приезжали и приезжают в Кронберг, — это все наша школа. Ростропович, Пергаменщиков, Герингас, Гутман, Рудин, Монигетти и так далее.

— Кроме концертов для виолончели с оркестром чем ты еще заполняешь программу своего фестиваля?

— 15 ноября будет Растрелли-квартет — это квартет виолончелистов. У виолончели самый лучший диапазон. Мы можем играть от самых нижних нот до самых высоких. Ансамбль контрабасистов будет звучать низко. Ансамбль скрипачей — высоко. А ансамбль виолончелистов звучит как полноценный оркестр. Вот к нам приезжали 12 виолончелистов Берлинской филармонии: закрываешь глаза — это просто играет Берлинский филармонический оркестр! А здесь — четыре инструмента, они известные, путешествуют по всему миру, но в Москву заезжают крайне редко. Еще на каждом фестивале у нас бывает какая-то необычная история. То виолончель и джаз, то виолончель с инсталляцией, то со спектаклем. А в это раз — виолончель и хор. Набралась целая программа для такого состава. Это 17 ноября.

— А насколько это долгоиграющая история? Не приходится каждый раз программу высасывать из пальца?

— Нет. Пока есть запас. Поскольку у нас по сравнению с Кронбергом или Амстердамом скромный фестиваль, то музыки хватит надолго.

— Vivacello — далеко не единственный твой фестиваль. Напомни, сколько их у тебя.

— Ну смотри. Vivarte — фестиваль камерной музыки в Третьяковке, проходит в конце мая — начале июня. Камерное музицирование — у нас здесь большой пробел. Кроме «Возвращения» и «Декабрьских вечеров» что-нибудь еще есть? На самом-то деле в таком городе, как Москва, таких фестивалей должно быть не два-три, а десять. Учитывая, столько есть прекрасной камерной музыки.

«Музыкальная экспедиция» — передвижной фестиваль по Владимирской области. В прошлом году присоединилась Вологодская, в планах — попробовать это географически еще расширить. Продолжается «Поколение звезд» — тоже блуждающий фестиваль, просто приезжаем в какой-нибудь областной центр, в маленькие городки вокруг, играем концерты, даем мастер-классы. На те три с половиной копейки, что выделяет Минкульт, «Поколение звезд» проводит очень много всего. Фестиваль в Грузии мы пока забросили, но хотим туда вернуться.

Страна у нас большая. А происходит мало чего. Москва, Питер, Пермь, Новосибирск — вот и все.

— В твоих передвижных фестивалях виолончель тоже присутствует?

— Ну, там мы уже ее не акцентируем. Там надо подобрать сбалансированную программу. Местные люди приходят на концерты — для них это как цирк приехал. Выбираем для выступления красивое место. Возле каких-то культурно-исторических памятников. Как правило, многие из них находятся в плачевном состоянии, поэтому мы стараемся на них обратить внимание местных и федеральных властей.

Вот родилась идея насчет Тверской области. Все-таки Владимирская, Костромская, Ярославская — это туристические маршруты, Золотое кольцо, а в Тверской все реально в развалинах. Просто невероятные фотографии я видел. Красивейшие церкви, но без крыши, с деревьями внутри и т.д. У меня теперь идея — поиграть там Баха сольного и поснимать с дронов, показать это миру.

Или вот мы были в Вологодской области, в городе Устюжна. Это город, в котором как бы происходило действие «Ревизора». То есть там был этот случай, который потом использовал Гоголь. Это все, что про этот город известно. Это очень далеко. Оттуда даже до Вологды часа три-четыре ехать. И если люди туда выбираются, то уж точно не на концерт. Мы привезли туда «Ямаху», поставили в клуб, сыграли Трио Чайковского, между прочим. Набился полный зал.

— Кто за это платит — Минкульт?

— Нет, это местные власти. В идеале мне хочется три-четыре экспедиции за лето проводить. Одну по Владимирской области и еще две-три другие. Вроде на будущий год Вологодская опять с нами. Может, удастся еще кого-то присоединить. Я сейчас был в Архангельске, там познакомился с местным руководством, они заинтересовались. Из Вологды было бы хорошо туда переехать. Только бы погода не подвела.

Страна у нас большая. А происходит мало чего. Москва, Питер, Пермь, Новосибирск — вот и все.

— Еще Казань. Екатеринбургская филармония организовала по области сеть филиалов и виртуальных залов.

— Все равно это капля в море. Каждую осень мы ездим на Ямал. С мастер-классами и концертами в музыкальные школы. Вот даже там, где есть куча денег и возможностей, все равно ничего не происходит! В каждом городе сейчас там просто дворцы вместо музыкальных школ строят. Реально. Покупают по десять «Стейнвеев» и четыре «Фациоли». И что дальше? Лучше бы распределить эти средства на 30 лет, чтобы там регулярно проходили хорошие концерты, лучше бы покупать разные инструменты, не только рояли. При этом зал без акустики, с гудящими фонарями, абсолютно сухой. Дети играют с подзвучкой, потому что ничего не слышно. В зале на 50 мест! На «Фациоли»! Два года у них этот рояль стоит, мы наконец с Рэмом Урасиным приезжаем, даем концерт. «Рэм Геннадиевич, как, оказывается, может звучать рояль!» Так зачем вам нужен такой рояль, если на нем не играют высококлассные музыканты? Это все равно что купить «Феррари» в школу вождения!

Понравился материал? Помоги сайту!