«Оказалось, что многие скрипачи никогда не слышали “Ромео и Джульетту” Чайковского»

Пока творческие коллективы разбредаются в отпуска, Московская филармония готовит очередной прорывной проект. Прямо в эти дни формируется Национальный молодежный симфонический оркестр, начинающий работать с сентября. Его артистический директор — 36-летний Илья Репенак (переходящий сюда с поста замдиректора ГАСО). В конце июня состоялся Всероссийский конкурс артистов симфонического оркестра, с помощью которого не только отбирались кадры в новорожденный коллектив, но и был поставлен ребром вопрос о том, где и как учат будущих оркестрантов.

— Конкурс проводился с расчетом на будущий оркестр?

— Вообще это две разные истории. Сначала возникла идея Национального молодежного симфонического оркестра, а уже потом придумали конкурс. Как раз сейчас мы формируем штат и приглашаем ребят, которые стали победителями.

— То есть конкурс — не просто смотрины в новый коллектив?

— Нет. В России все, что связано с оркестром, не слишком популярно. У нас практически не проходят оркестровые трудности, не все даже знают такой предмет. Скрипачи говорили, что за годы учебы изучили всего пять оркестровых трудностей, с нашим списком совпала одна — из «Дон Жуана» Штрауса. У валторн нет в оркестровых трудностях соло из Пятой симфонии Чайковского, это странно. Тогда как на Западе издаются огромные тома оркестровых трудностей, записанные концертмейстерами крупнейших оркестров, там их изучение поставлено на поток.

Чем отличаются оркестры Европы и Америки от наших? В России много талантов, много ребят, прекрасно технически оснащенных. В Европе их меньше, но они привыкли работать. Наши умеют играть, но в оркестре надо уметь заниматься.

Конкурс показал, что с молодыми артистами оркестра у нас большая напряженка. С одной стороны, когда молодой музыкант приходит в симфонический оркестр устраиваться на работу, его сажают на последний пульт, на маленькую зарплату. С другой стороны, вузы по всей стране готовят солистов, и ребятам потом тяжело приучить себя к дисциплине, ответственности, графику. Но ведь в итоге 95% становятся оркестрантами.

— А хотят быть солистами?

— Может, и не хотят, но их так воспитывают. А оркестрового опыта в большинстве своем они не получают.

— Один из членов жюри говорил мне, что второй тур, где исполнялись оркестровые трудности, перевернул всю картину: те, кто после сольного тура был в фаворитах, оказались в хвосте.

— Перевернул на 180 градусов! Во всех специальностях. Второй тур показал, что в учебных заведениях на оркестровые трудности не обращают внимания.

— Значит, далеко не все понимали, на какой конкурс они идут?

— Уверен, что многие этого не осознавали. Отборочный тур по видеозаписи и первый тур были со свободной программой — очень удобно для студентов, можно играть то, что сейчас играл на экзамене. Кроме того, у нас хорошие премии: 200 тысяч за первое место, 150 тысяч за второе и 100 — за третье. Конечно, многие подумали: как здорово, пойду сыграю! Пришли и обалдели от того, что их ожидало во втором туре.

— Но ведь они знали программу заранее?

— Конечно, за пять дней до начала конкурса всем были высланы оркестровые трудности, но большинство увидело эти ноты буквально в первый раз. Оказалось, что многие скрипачи никогда не слышали «Ромео и Джульетту» Чайковского и играли в таких темпах… Это было печально. Ребята полистали трудности и прошли то, где написано presto: увидели увертюру к «Руслану и Людмиле» — там надо «чесать», вот они и «чешут». Но никто не удосужился посмотреть кантилену, а она была во всех специальностях. Поэтому во втором туре все посыпались: ведь невозможно сыграть хорошо фрагмент, если никогда не слышал произведение. Члены жюри говорили: вы — счастливые люди, вам еще столько открытий предстоит!

— А реакция ребят?

— Разная. Не хотелось бы сейчас даже некоторые ситуации вспоминать, но реакции были удивительные.

— Они обижались?

— Нет, они понимали безысходность, им не хотелось позориться.

— Расскажите об участниках конкурса: сколько их было, откуда?

— Мы рассылали приглашения в учебные заведения, по педагогам, подключили сарафанное радио, Фейсбук. Заявки подали почти 400 участников из 28 регионов, на очный тур приехали ребята из 18 регионов. Я считаю, менеджерская организация конкурса — большая победа. Мы подготовили все: ребята жили в отеле, от которого каждые полчаса курсировал автобус до концертного зала, у всех были места для занятий, концертмейстеры, инструменты (кому они были необходимы). Все были сыты и довольны, а наши кураторы за время конкурса сроднились с участниками.

— Многие ли из тех, кого вы отметили на конкурсе, получат приглашения в новый оркестр?

— Уже получили. Сейчас идут собеседования. Пока много вопросов как у нас к ребятам, так и у них к нам. Но мы стараемся друг другу на них ответить, и тогда все заканчивается заявлением о приеме на работу. В ближайшее время с ребятами будут заключаться контракты.

Наши умеют играть, но в оркестре надо уметь заниматься.

— Кто поддерживает и финансирует новый оркестр, где он будет базироваться?

— Это штатная единица Московской филармонии, которая создается при поддержке Фонда президентских грантов и регионального общественного фонда «Весна классическая». База оркестра — в Филармонии-2, это будет наш дом. Мы хотим стать лучшим молодежным оркестром в мире, и у нас для этого есть всё.

Есть шикарная база, большой репетиционный зал, классы для занятий, репетитории для групповых занятий, даже специальная комната со шкафчиками для хранения инструментов и одежды. Сейчас разрабатывается сайт, где мы будем позиционировать не только коллектив, но и каждого артиста оркестра в отдельности. Мы закупаем инструменты и стараемся собрать лучших молодых музыкантов. С оркестром будут работать крупнейшие дирижеры из разных стран, концертмейстеры и солисты лучших оркестров мира. Мы заказываем в издательстве Schott Music сборники оркестровых трудностей с примерами и комментариями.

— Сколько человек будет в штате?

— На сегодняшний день мы планируем взять в штат 100 артистов оркестра, плюс будет стажерская группа. Туда приглашаются ребята, которые на конкурсе не набрали достаточно баллов, но получили рекомендацию.

— Среди потенциальных артистов оркестра много студентов. Как будет решаться вопрос с теми, кто учится не в Москве?

— Пока трудно сказать. Именно поэтому мы приглашаем студентов старше третьего курса. Образование необходимо, и понятно, что придется находить компромиссы.

— Судя по всему, этот оркестр, как и конкурс, — блестящий менеджерский проект. Кто его делает?

— Команда Московской филармонии во главе с Алексеем Алексеевичем Шалашовым и фонда «Весна классическая». Мы живем этим проектом. Это мечта, которая реализовалась. И мы очень надеемся, что ребята также будут гореть идеей, что мы сможем собрать команду, где музыканты до 30 лет получат бесценный опыт. Надеюсь, оркестр как-то поможет решить и проблему оттока кадров за рубеж; с моего курса в России осталось несколько человек, все остальные уехали. И очень радостно, что люди готовы возвращаться на тех условиях, которые мы предлагаем.

— Когда начнется сезон, каким будет концертный график оркестра?

— Сезон начнется 1 сентября, мы впервые соберемся, познакомимся и постараемся понять, как нам друг с другом жить долго и счастливо. Я призываю всех ребят к креативности и пониманию того, что мы — одна большая дружная команда, нам хочется создать нечто большее, чем просто место, куда ты приходишь на работу.

Оркестр будет функционировать как обычный симфонический коллектив с учетом того, что больше времени будет уделяться репетиционному и образовательному процессам. Будут концерты в Филармонии-2, в Концертном зале имени Чайковского, гастроли. В общем, обычный концертный сезон обычного симфонического оркестра, просто у наших музыкантов будут ярче гореть глаза.

— Кто из крупных дирижеров будет работать с оркестром?

— У нас есть договоренности с Жан-Кристофом Спинози, Василием Петренко, Кристианом Ярви. Есть и другие громкие имена, но называть их пока рано. Сейчас мы разрабатываем концепцию работы с коучами: солисты Консертгебау начнут заниматься с музыкантами нашего оркестра уже в сентябре, а Спинози привезет своих артистов для изучения французского репертуара.

— А молодые дирижеры?

— В первую очередь, мы будем приглашать мастеров, которые могут передать свой опыт. Таких, как, например, Михаил Юровский, который может — как на недавнем концерте цикла «Истории с оркестром» с Госоркестром России имени Светланова — из первых уст рассказывать о Шостаковиче, Прокофьеве. Для ребят это будет интересно. Мы даже планируем видеопоказы концертов: будем вместе смотреть, как работают оркестранты в других странах, обсуждать.

— Можете честно ответить, каков, по-вашему, сегодня престиж профессии оркестрового музыканта в России?

— Сложный вопрос. Общаясь с ветеранами, с музыкантами старшего поколения, я понимаю, что это совсем другой коленкор. Но, думаю, наш оркестровый конкурс и молодежный оркестр способны повысить престиж профессии. Я вижу в молодых ребятах безумное желание работать, и это не может не радовать.

— Помню по консерваторским временам, что для многих молодых музыкантов оркестр — способ подзаработать, халтура.

— У нас это в принципе невозможно. Мы на берегу договариваемся, что наш оркестр — основное место работы. И будем прощаться с такими людьми — пусть болезненно, но быстро. Потому что мы вкладываем в ребят всю душу…

— …и средства.

— Да, большие средства, но душа здесь на первом месте, потому что много людей работает днем и ночью для того, чтобы этот проект жил. И мы рассчитываем на взаимность.

Понравился материал? Помоги сайту!