Поп наш!

COLTA.RU продолжает дискуссию о судьбах отечественной музыки. В противовес скептику Андрею Бухарину главный редактор журнала Stereo&Video и по совместительству фронтмен синти-поп-дуэта Elektromonteur Михаил Борзенков считает, что русская поп-музыка сейчас переживает лучшие времена.

Я понимаю, откуда рождается этот порыв — топать ногами и кричать «В топку!» во время прослушивания новой русской музыки.

Всем нам очень хочется, чтобы заиграла песня на родном языке — и мурашки побежали по коже, а слезы покатились по щекам. Чтобы американские чарты трещали под напором русских голосов, а Джимми Фэллон, когда пародировал бы русского певца, говорил не «какой-то русский», а «новая звезда» или «великий и прекрасный» и уважительно произносил имя, старательно выговаривая непростые слоги. Но мурашки не бегут, чарты стоят непоколебимы, и потому мы не можем сдержать свой праведный гнев и восклицаем — ну почему же с русской музыкой все так плохо?!

Окститесь, с ней все хорошо — лучше, чем когда-либо за последние 100 лет!

Я прекрасно помню, что еще какие-то десять лет назад формулировка «звучит так, что ни за что не угадаешь, что эта группа из России» была не снисходительным клише для целой когорты актуальных музыкантов, а недостижимым идеалом, о котором грезили на каждой репетиционной базе. Добиться модного, актуального звука, неотличимого на слух от западных коллег, было мечтой нескольких поколений русских поп- и рок-музыкантов. Об этом мечтали и при Александре Градском, который в студии «Мелодии» пытался сделать не хуже, чем у Джорджа Мартина на Abbey Road, и при Юрии Чернавском, соперничавшем в домашней студии с Police и Yello, и даже в любительском Ленинградском рок-клубе — вспоминаем альбом «Радио Африка», где Борис Гребенщиков с помощью Сергея Курехина тщательно старался воспроизвести модные звуковые конструкции британской «новой волны». Мечтали и при Лагутенко с Земфирой — зря они, что ли, свои альбомы дружно ездили писать в Лондон?

Вообще говоря, это интересный феномен, потому что у академических музыкантов никогда не было проблемы с профессиональным признанием на Западе. Русские скрипачи, пианисты, оперные певцы — я уж не говорю о композиторах — всегда находили своего слушателя в Европе и Америке. Но вот язык поп-музыки русским никогда не давался. Мне рассказывал один звукорежиссер, пожелавший остаться неизвестным, как ему приходилось возить на британские студии наших звезд и тамошние техники ненавязчиво заменяли русских музыкантов местными сессионными. Наши не могли обеспечить такие тонкости, как интонирование и правильное звукоизвлечение.

Да, Брайан Ино и Дейв Стюарт в конце 1980-х сильно впечатлились своеобразием вдруг открывшегося миру русского рока, но вытащить на другой уровень никого из своих протеже им так и не удалось. Почему?

Ответ на этот вопрос мы пытались дать все последние 20 лет, и, мне кажется, в начале 2000-х в стране сложился однозначный консенсус по поводу того, что за ответ это должен быть. Вот он: надо научиться звучать не хуже, чем «там». Причем идея эта овладела умами музыкантов всех масштабов и жанров — от мала до велика. На прокуренных репбазах трудились парни, изображающие Franz Ferdinand, на большой поп-арене Дима Билан и Сергей Лазарев записывали англоязычные альбомы, а самую добрую порцию масла в этот огонь подлила группа t.A.T.u., которая внезапно выстрелила со своим провокационным тин-попом на весь мир. Давайте смотреть правде в глаза: t.A.T.u. стал первым и пока последним, но самым настоящим успехом русской поп-музыки. И хоть дуэт с первых нот звучал близко к тому, как было принято «там», — песни пришлось перевести на английский и перезаписать под руководством британского хитмейкера Тревора Хорна, и только тогда все получилось.

Окститесь, с русской музыкой все хорошо — лучше, чем когда-либо за последние 100 лет!

А что же происходит теперь? А теперь вечная проблема «как сделать так же» исчезла. Не надо ехать за звуком в Лондон или Берлин. Загляните во «ВКонтакте» — да там каждый день вываливают по десять релизов российских групп, звучащих неотличимо от своих европейских и американских сверстников. У нас полно музыкантов, которые вообще не работают на Россию, а продают свои треки прямо туда — за границу. Motorama, Tesla Boy, Pompeya и On-the-Go ездят на гастроли в Европу и Америку не как русские диковинки, а как «еще одна модная группа» неважно из какой страны. Звукорежиссер On-the-Go и Поко Кокса Сергей Лугинин сидит у себя в московской квартире и накручивает звук артистам модных американских (Glenview Records) и немецких (Growing Bin Records) лейблов.

А вот и комический пример: разбитной коллектив Swanky Tunes из среднерусского города Смоленска держит в Фейсбуке группу на 298 000 человек (для сравнения: у «Мумий Тролля» — 83 000), гастролирует со своим немудреным электрохаусом по азиатским курортным фестивалям и, оставаясь все в том же Смоленске, зарабатывает на жизнь исключительно международными гастролями. Макс Фадеев перекраивает девичью группу Serebro с прицелом на итальянский рынок — под их клипом на YouTube 23 миллиона просмотров, а русскоязычные комментарии теряются среди европейских вздохов о красоте русских девушек где-то далеко на 70-й странице. Что это такое? Это нормальная интеграция нашей попсы в мировой контекст. Технически она уже состоялась.

В отличие от автопрома, демократии и сельского хозяйства, русская поп-музыка за последние 20 лет невероятно прогрессировала. Вы, например, в Греции не пытались слушать радио в такси? Или в Турции? Вот где ужас и кошмар — череда воющих в псевдонациональном стиле вокалистов, рядом с которыми репертуар радио «Шансон» покажется изысканным и утонченным. А теперь включите «Русское радио» (ведь никто из нас этого давно не делал): там вам Вера Брежнева споет, и певица Нюша, и знаете что — звук у Нюши почти как у Кайли, песни сложные, аранжировки с подвывертом. Это давным-давно уже не группа «Комбинация» и не «Сестры Зайцевы». Я еще крепко подумаю, если мне предложат выбрать между Нюшей и Бритни, — так вот взвесишь и подумаешь: а Нюша-то ого-го еще! Беспросветная пошлость, присущая музыкальным культурам окраин, из русской популярной музыки заметно подвыветрилась. Даже герой шансона Григорий Лепс — и тот ворует песни у группы Coldplay: о чем-то это да говорит.

Я помню, как меня тошнило, когда в 87-м году из палатки на углу играла русская попса — все эти Газмановы, Казаченко и «На-На». Слава богу, сегодня русский мейнстрим уверенно шагнул в сторону от сиротской песни. Теперешних звезд можно слушать и не кривиться, краснея и сгорая от стыда. То же самое касается поколения инди. Группа «Наадя» может нравиться или нет, но ее трудно упрекнуть в том, что музыка у нее провинциальная. Чем лучше какая-нибудь обласканная зарубежной прессой группа Chvrches? Да вообще ничем. Московский квинтет Race to Space играет отменное эпическое электро и романтический трип-хоп, неотличимые по качеству от того, что к нам завозят из Германии или Англии на вечеринки в «Шестнадцать тонн». Адская группа Equal Minds Theory выдает идеально сыгранный и великолепно записанный маткор (не то что у европейских коллег, кстати). «Эфемерный» Антон Маскелиаде поет на полуптичьем английском, разъезжает по европейским фестивалям, колдует над беспроводным контроллером Leap Motion, а американский производитель Source Audio уже присылает ему свои устройства бесплатно, как одному из первых музыкантов в мире, кто сделал на этой технологии нечто выдающееся. Примеров можно привести еще много.

Так что же здесь плохого? Каждый день этой музыки все больше и в самых разных стилях, конкуренция все жестче, и каждый хочет прыгнуть дальше. Поэтому определение «как там» успело превратиться из превосходной характеристики в уничижительную. «Не хуже, чем там» у российских музыкантов уже получилось. А «лучше, чем там» — дело времени. Оглянитесь вокруг — русская развлекательная музыка никогда еще не была такой профессиональной, разнообразной и качественно сделанной, как сейчас.

Понравился материал? Помоги сайту!