Элиты. Надежда Оболенцева: «Политика — не мой профиль»

Это интервью входит в проект COLTA.RU «Элиты-2016». В нем представители разных элит говорят о себе и стране сегодня.

Проект делался очень трудно, редакция не стесняется рассказать об этом и вот здесь объясняет, почему.

В той же серии читайте разговор c крупным бизнесменом (состояние больше 200 млн долларов; анонимно), городским головой одного известного русского города (анонимно), экспертом аналитического центра при правительстве РФ (анонимно) и политтехнологом, работавшим на администрацию президента, Андреем Колядиным.

— Ты себя саму элитой считаешь?

— Для начала нужно определиться с формулировками. Что значит в нашем представлении элита? Я, наверное, других людей к элите причисляю. А себя — вряд ли. Я — Надя, мне интересно то, то и еще вот это. Я против ярлыков.

— Тем не менее ты являешься одним из организаторов закрытого клуба «418». Зачем тебе закрытый клуб, если ты сама против понятия элитарности?

— Объясню. Потому что мы хотим сохранить дружественную, интимную атмосферу. Мы хотим, чтобы люди общались внутри клуба, чтобы членам клуба было комфортно. Мы хотим, чтобы наши гости получили от наших приглашенных спикеров ценную информацию по темам, которыми те занимаются всю жизнь. И закрыт наш клуб только по этим причинам. Понимаешь, мы хотим, чтобы в клубе было комфортно, — и поэтому мы не обсуждаем в клубе политику. Все темы, кроме политики.

— Почему?

— Всем это уже надоело, все могут обсудить это за каждым столом, для этого совершенно не обязательно иметь дополнительный багаж знаний. А главное, у каждого своя точка зрения на этот предмет.

— И какая точка зрения на политику у тебя?

— Я — очень толерантный человек.

— Подожди, но вот ты общаешься с режиссерами, художниками. Общаешься с Серебренниковым — он, например, ставил спектакль о лимоновцах по Захару Прилепину. Вот ты смотришь на сцену и остаешься толерантной к любой политике?

— Я общаюсь не с Прилепиным, я общаюсь с Кирой. И почему, спрашивается, меня должна волновать политика? Меня какие-то социальные вещи… вот ты так остро ставишь вопрос… меня социальные аспекты в работах Киры волнуют больше.

— Я, наверное, не смогла бы смотреть спектакль по Прилепину и не проводить политические параллели.

— А мне кажется, что там много другого.

— Так почему ты толерантна к политике?

— Наверное, потому, что я всегда уважаю чужое мнение, считаю, что есть вторая сторона медали. И, честно сказать, культурная жизнь меня интересует больше.

— Но то, что происходит сейчас в России, напрямую влияет на культуру, согласись?

— Но культура во всем мире отражает политические тенденции, разве нет?

— Это да, но общее отношение к России в мире…

— Я вот не сказала бы, что нас считают изгоями. Я была на фестивале в Вене, и все, кто был, — Костя Богомолов с «Идеальным мужем», Кулябин и его «Три сестры»…

Люди думают: зачем мне смотреть, как кто-то ест на сцене землю? Пойду-ка я лучше в Большой театр.

— Отлично, Кулябин. Он год назад поставил «Тангейзера» в Новосибирске — спектакль закрыт, из театра уволили директора Бориса Мездрича. Твое к этому отношение? Ты же сама видишь — политика всюду.

— Безусловно, но, может, другие темы будем обсуждать? Я аполитичный человек, политика — не мой профиль…

— А не получается так, что ты стараешься от политики отгородиться, а она все равно проникает в твою жизнь?

— Знаешь, вот я недавно ездила на Фабра, смотрела спектакль «Гора Олимп». Я поняла, что наша публика не готова к таким спектаклям. Люди думают: зачем мне смотреть, как кто-то ест на сцене землю? Пойду-ка я лучше в Большой театр. Это вопрос насмотренности, вкуса, а не политики.

— Я видела отзыв, который замминистра культуры давал по поводу положения дел в театре. Там прямым текстом было написано: надо поддерживать спектакли, пропагандирующие православные ценности, а то, что сейчас, насаждает чуждые.

— А я опять про личный выбор. Я считаю, что если у тебя внутри есть духовность и тебе не нравится, что показывают на сцене, то ты всегда можешь уйти в антракте.

— Но официальная политика — прежде всего, скрепы, православие, Россия — великая страна.

— Я этого не вижу — масса спектаклей, масса концертов, Леня Федоров выступает, «Гоголь-центр» работает. Выбор есть всегда. Знаешь, внимание нужно концентрировать на чем-то приятном, зачем обращать внимание на неприятные вещи? Нужно начать с себя, со своего дома — ты все почистишь, тебе все нравится, и все хорошо.

— Москва в 2016 году кажется тебе комфортным городом?

— Такое количество кафе открывается, столько приятных мест... А главное, если ты со своими друзьями, тебе везде хорошо!

— Хорошо, много кафе. Но — санкции. Ты их как-то ощущаешь?

— Конечно, они меня тоже коснулись. Мне мало йогуртов. Ну, меняешь чуть-чуть вкусовые привычки.

— Режиссеры, богема, с которой ты общаешься. У тебя нет дискомфорта? У этих людей, мягко говоря, не столь же безоблачное финансовое положение.

— А у меня нет дискомфорта. Мне кажется, люди общаются по другим критериям — а не по тому принципу, кто на какой машине ездит и сколько денег в месяц тратит. У меня много друзей, которые ездят на метро.

— А ты сама в метро давно была?

— Пару раз спускалась. Там гораздо больше народу, чем когда я в университете училась. Раньше, я помню, в метро можно было читать — в машине укачивает, а в метро ты едешь с утра на учебу и книжку читаешь. Сейчас приходится находить другие места для чтения. :)

— В «Татлере» была огромная статья о тебе — как ты жила в огромном доме чуть ли не в Голливуде.

— Это дом моего первого мужа. Надеюсь, он до сих пор там живет. А мне в Калифорнии было скучно — не хватало многого. Зато было время почитать. И вообще, я очень люблю Москву, меня в ней все устраивает, а для того, чтобы жить, например, в Англии, нужно там родиться. Я пыталась жить в Лондоне — уехала туда учиться, когда мне было восемнадцать лет. Поняла, что мне там некомфортно. Мысль о переезде меня не то чтобы пугает — она для меня на данном этапе невозможна.

Всегда кто-то будет краше тебя, богаче тебя. Так что все в твоих руках.

— Подруги, которые с тобой появляются в светской хронике, — они какие?

— Как и все люди, разные. Мои подруги — веселые, любознательные, интересующиеся. Мы все разные, это же замечательно!

— А ты допускаешь, что какая-нибудь девушка с доходом в 50 тысяч рублей в месяц, увидев твою фотографию в том же «Татлере» в дорогом платье, проникнется жгучей завистью: «Почему ей все, а мне ничего»?

— А так же можно сказать, когда ты видишь девушку с хорошей фигурой в том же метро, — почему она вот такая, а у меня даже попы нет? Я вот мечтаю быть блондинкой, но понимаю, что даже если покрашусь, то у меня не будет прекрасного натурального цвета волос. И что с этим делать? Просто к материальным вещам проще привязаться, это да.

— А если у тебя их не будет?

— Знаешь, я к этому очень просто отношусь: сегодня есть — и слава Богу, а завтра — посмотрим. Я вот тут научилась на серфе кататься и встретила очень много людей, которые бросили старую работу, теперь они — фотографы, учителя по серфингу, и они мне сказали: нам было скучно в офисе работать. И сейчас они живут на солнце, расслабленные, зарабатывают столько, сколько зарабатывали в офисе. Так что, если хочется, всего можно достичь. Потому что всегда кто-то будет краше тебя, богаче тебя. Так что все в твоих руках.

— Тебя не смущает, что в СМИ активно пишут о том, что губернатор Турчак и его жена — твои близкие, если не самые лучшие, друзья? А губернатора Турчака едва ли не напрямую называют заказчиком покушения на Олега Кашина.

— Я знаю Киру Турчак, наверное, десять лет. Как моя подруга, она всегда меня поддерживала, переживала за меня, была рядом. С той стороны, с которой я знаю эту семью, — четверо детей, Кира — замечательная мать… разные бывают ситуации, но от этой семьи я в свой адрес видела только поддержку — причем когда многие мне ее не оказывали. Это очень дорогого стоит.

— А когда Турчака называют заказчиком покушения на Кашина?

— Я не понимаю. Правда, не понимаю. Так же, как любой человек, я категорически против насилия. Я не понимаю, что там произошло и кто там замешан. Прежде всего, существует презумпция невиновности, а кто виновен или невиновен — решает суд... Может, о чем-нибудь приятном поговорим?

— Давай. О чем?

— Мы сделали замечательный показ «Лира» Константина Богомолова. Большое удовольствие, все в счастье. Можем про серфинг поговорить.

— Давай о клубе. Как подбираются кандидатуры для «418»?

— Рекомендуют друзья, друзья друзей.

— Члены клуба — тайна?

— Да.

— Кто выступает в клубе? 

— Потрясающие лекторы: Эрик Булатов, Яков Гордин, Алла Демидова, Татьяна Черниговская. Вадим Гаевский. Юрий Норштейн. Наум Клейман. Люди, которые вызывают дрожь в коленях, если честно. Мы поддержали съемки документального фильма о Саше Соколове, весной организовали, как теперь, к сожалению, выясняется, последний московский концерт гениального Олега Николаевича Каравайчука с показом документального фильма о нем…

— А вот такой еще вопрос: как ты ко всеобщему увлечению православием относишься?

— На эту тему я с удовольствием поговорю. Я считаю, что вера — это то, что внутри нас и это ни в коем случае нельзя никому навязывать. Я против любого фанатизма — и религиозного, и другого. Я опасаюсь таких вещей. Все сложности, которые возникали в истории, происходили в порыве фанатизма. Я категорически против, когда меня куда-то тащат насильно.

— А вот ты не чувствуешь, что тебя куда-то тащат?

— Так это осознание не сейчас появилось. Я в детстве ходила на концерты группы «Алиса», там постоянно толклись скинхеды, которые считали, что тех, кто слушает «Алису», обязательно нужно бить. Тебя тянут всегда и везде, просто ты сама должна делать свой выбор — это не вопрос религии, не вопрос политики, это твое решение. Если кто-то хочет уйти в монастырь, это его право. У меня есть прекрасный священник, отец Василий, бывший режиссер. Он никуда меня не тянет, не говорит, например, что я не должна смотреть телевизор.

— А телевизор ты смотришь?

— Очень редко. Нет, подожди. Я смотрю «Дом-2», мне интересно. Мой муж проходит мимо экрана, просит: «Выключи, голова болит». Не знаю, мне кажется, это большой срез общества — у них свои кумиры, им нравится. Так вот, когда я прочитала «Лавр» Водолазкина, я его отцу Василию подарила. И книга ему, кстати, понравилась. Вообще, если тебе хочется найти конфликт, ты всегда его найдешь. А если не ищешь, то живешь спокойно.

Я фаталист. Ну не будет у них нефти — придумает что-нибудь другое.

— А почему все-таки ты не хочешь говорить о политике? Вот твоих любимых йогуртов стало меньше; тебе разве неинтересно узнать, куда они пропали?

— Да нет, я все причины понимаю. Просто, на мой взгляд, нужно обсуждать то, на что ты можешь повлиять. А тут — что об этом говорить? Нужно действовать в рамках возможного.

— А если политическая ситуация коснется твоей семьи? Если коснется твоего мужа Айрата Исхакова, совладельца нефтеперерабатывающей компании «Нефтегазиндустрия»? Если им, грубо говоря, перерабатывать будет нечего, нечем и санкции дополнительные введут?

— А если я выйду на улицу и мне кирпич на голову упадет? Я фаталист. Ну, не будет у них нефти — придумает что-нибудь другое.

— А если не придумает? На что жить?

— Как Бог пошлет.

— Ты сталкивалась с ситуацией, когда тебе денег не хватало?

— Их всегда на что-то не хватает — неважно, сколько бы их ни было.

— Что должно произойти, чтобы ты уехала из России?

— Ничего, я об этом уже говорила. Наверное, из Москвы я бы могла уехать в Питер. Там культурная жизнь бьет ключом, я вот мечтаю найти неделю, чтобы поехать и обойти все спектакли.

— Чем ты еще занимаешься кроме клуба «418»? Как строится твой день?

— Прежде всего, за клубом «418» стоит большая работа: мы с Ириной Кудриной — учредители клуба, у нас уходит на это много времени — ну да, мы не сидим все время в офисе, но у нас постоянные встречи, обсуждения. Плюс я довольно активно занимаюсь спортом: йога, спорт с элементами акробатики, теннис. Я взяла папину генетику, мне приходится заниматься каждый день. Беру уроки по истории театра, занимаюсь языками.

— Готовишь?

— Умею. Еще мои друзья занимают много времени, у меня социальная активность зашкаливающая, я без друзей чахну.

— Часто путешествуешь?

— Постоянно. Специально летала в Вену на «Трех сестер» Кулябина, на Фабра, недавно для одного сайта летала на съемки на озеро Комо, то «Кинотавр», то Питерский экономический форум, летаю к друзьям на дни рождения или просто в гости. :)

Если есть ограничения, они тебя заставляют более точечно использовать свои возможности, и ты иногда выступаешь даже ярче, чем когда разрешено все.

— В 2011 году, когда даже твоя хорошая знакомая Ксения Собчак выступала на митингах, ты на них ходила?

— Нет. Я против митингов. Мне нужно сформулировать свою позицию, чтобы туда пойти. Меня ни один друг не затащит туда, куда я не хочу.

— А как ты относишься к тому, что во всех школах стали, например, заставлять детей носить георгиевские ленточки?

— Если детям это объясняют, то я ничего плохого в этом не вижу. Я вот, например, октябренком была, и ничего. А когда моя мама училась в школе, то все носили школьную форму, и то, мама рассказывала, девочки как-то умудрялись выделяться в общей массе. Хочешь жить — умей вертеться. И даже, мне кажется, если есть ограничения, они тебя заставляют быть более рациональным и точечно использовать свои возможности, и ты иногда выступаешь даже ярче, чем когда разрешено все.

— Многие считают, что мы возвращаемся в Советский Союз.

— Точно нет, тогда дети читали гораздо больше. Вообще я что-то из того времени с радостью вспоминаю — у меня было счастливое детство, к тому же тогда никого не волновало, кто сколько тратит и на чем ездит. А сейчас мне только эти вопросы и задают. Да, я люблю моду, люблю наряжаться, люблю и на других посмотреть, но сказать, что в этом вся моя жизнь, — нет, нельзя. Но у журналистов всегда есть какие-то стереотипы.

Также:

Элиты. Крупный бизнес
Элиты. Городской голова
Элиты. Правительство
Элиты. Андрей Колядин

Понравился материал? Помоги сайту!