Киев жжет

На языке науки это называется морфолид пеларгоновой кислоты и ортохлорбензилиден-малонанитрил. На практике ощущение такое, как будто кто-то раскаленными щипцами сжимает тебе носоглотку. За два месяца, что продолжаются акции, начавшиеся с отказа от евроинтеграции и переросшие в протесты против действующей власти, у украинцев было несколько возможностей узнать вкус слезоточивого газа «Терен-6». Но 19 января запомнится Украине первыми по-настоящему серьезными столкновениями с силовиками.

Если попытаться сузить события этого дня до хроники, обойтись без военных терминов не удастся. Атака, контрнаступление, взятые в плен, тактика выжженной земли. Протест, два месяца изо всех сил сдерживавшийся и остававшийся мирным, явно устал быть таковым.

Начало столкновений я наблюдаю по интернету. Днем в Киеве прошло очередное, уже восьмое по счету, воскресное Вече. Многие полагали его судьбоносным — в четверг Верховная рада приняла законы, всерьез ограничивающие гражданские права и свободы. От оппозиции в лице Арсения Яценюка, Виталия Кличко и Олега Тягныбока ждали назначения единого лидера, который бы возглавил борьбу против президента Виктора Януковича и объяснил, как именно ее вести. Впрочем, оппозиционеры от признания кого-то главным традиционно увильнули и назвали провокаторами всех, кто с ними не согласен.

Несогласных оказалось несколько тысяч. В прямом эфире наблюдаю, как объединение националистических сил «Правый сектор» ведет их с майдана в сторону находящейся неподалеку улицы Грушевского, где находится здание парламента. Между протестующими и кордоном силовиков моментально начинаются столкновения. Агрессивно настроенная молодежь поджигает один из автобусов спецподразделения «Беркут» и забрасывает силовиков камнями и петардами. Те отвечают светошумовыми и газовыми гранатами, отстреливаются резиновыми пулями. Водометы периодически поливают митингующих, но работают не на полную мощность — это скорее сильный ливень, чем сбивающая с ног струя. Активисты, облитые водой на пятиградусном морозе, вспоминают о выпавшем на это же воскресенье празднике Крещения и скандируют: «Водохреща, водохреща!»

В домах напротив много дорогих бутиков, владельцы которых наверняка наблюдают за трансляцией с горячим интересом.

Число пострадавших растет, но столкновения не утихают. Живущий по законам военного времени майдан уже научился оперативно менять подуставших бойцов на передовой, а спецназ это и так умел.

События разворачиваются прямо перед стадионом «Динамо» им. Валерия Лобановского. В домах напротив много дорогих бутиков, владельцы которых наверняка наблюдают за трансляцией с горячим интересом. Тем временем в интернете вовсю подшучивают над безымянным автолюбителем, который припарковал свой ВАЗ-2110 в неудачном месте, у входа на стадион, где и происходят наиболее жаркие столкновения. Facebook оперативно рождает шутки вроде «Очень дешево продам “Ладу”. Самовывоз с Грушевского». Почему-то эта машина, одиноко стоящая среди целого града булыжников и гранат, вызывает у меня теплые чувства, и мне хочется, чтобы она уцелела. Однако спустя некоторое время протестующие все-таки ставят ее набок, чтобы укрыться за этим импровизированным заслоном. Слегка расстраиваюсь, но успокаиваю себя тем, что автомобиль, в принципе, все равно цел, а хозяин сам виноват — парковаться там нельзя.

В одной из прямых трансляций замечаю, как протестующие куражатся над силовиками: на разгромленном и сожженном автобусе «Беркута» баллончиками играют в крестики-нолики. Играют вничью. Примерно с тем же успехом разворачивается и противостояние со спецназом.

Столкновения продолжаются и вечером, когда я наконец попадаю в центр города. Иду по главной улице — Крещатику, в сторону места основных событий. Здесь, всего в километре от улицы Грушевского, ничто не говорит о том, что уже несколько часов в Киеве продолжаются масштабные столкновения. Прогуливаются парочки, кто-то выгуливает собаку, обычный киевский вечер.

Правда, чуть ближе к майдану вижу двухметрового детину в гражданской одежде, но с металлическим щитом.

— Милицейский? — интересуюсь я, указывая на щит.

— Ага, и шлем тоже,— детина с гордостью хлопает себя по голове. — На Грушевского добыл.

— А «Беркут» что на это сказал?

— Ну, мы нескольких ментов в плен захватили, отобрали щиты, сфотографировали и отпустили.

«Захватили в плен». Вот теперь на меня ощутимо пахнуло войной.

Тем временем парень стучится в окошко киоска: «Американо и два сахара, будьте добры».

Иду дальше к майдану. Здесь тоже ничто не говорит о том, что всего в нескольких сотнях метров пылают автобусы силовиков. Здесь пылают разве что дрова в печках, вокруг которых вот уже полтора месяца греются мирные митингующие.

В палаточном городке как раз демонстрируют фильм про Януковича. Люди с интересом смотрят, как бывшая соседка президента Украины по тюрьме негодует, что он сотрудничал с тюремной администрацией, а потому не заслуживает уважения. На майдане многие явно разделяют ее мнение.

Около того выхода с площади, который ближе к улице Грушевского, напряжение уже вполне ощущается. Тяжело опираясь на какую-то девушку, мимо меня хромает мужчина лет 50 в хаки. «Все будет хорошо, держись, там у тебя ничего серьезного, все хорошо, не волнуйся»,— успокаивает она.

Чуть дальше наталкиваюсь на большую компанию.

— Да поймите вы, вам нельзя сейчас здесь находиться, это опасно! — практически кричит один из парней на нескольких девушек. Его словам добавляет весомости канонада из рвущихся буквально за углом гранат. До улицы Грушевского и площади перед стадионом «Динамо» им. Валерия Лобановского отсюда совсем недалеко.

Впрочем, атрибуты мирного времени видны и здесь — торговая палатка предлагает широкий ассортимент патриотической продукции вроде флагов, значков и магнитов. Над палаткой возвышается огромный постер нового фильма «Я, Франкенштейн». От буквы «я» тянется свежая, выведенная с помощью баллончика надпись: «…нукович».

Чуть дальше расположились импровизированные работники тыла — какие-то девушки предлагают угоститься домашними пирогами. Тут же раздают медицинские маски, лимоны и воду — этим раствором советуют промывать обожженные слезоточивым газом глаза. Раствор разбирают охотнее, чем пироги.

Над площадью перед стадионом «Динамо» полыхает зарево. Автобус, подожженный митингующими, уже давно догорел, зато вовсю пылает несколько грузовых автомобилей силовиков, образующих своеобразный заслон между «Беркутом» и протестующими. Орудие митингующих старо как мир — на спецназ летит град булыжников. Силовики защищаются не менее давними методами и становятся «черепахой», прикрывшись со всех сторон щитами.

«Захватили в плен». Вот теперь на меня ощутимо пахнуло войной.

«Десятку» перевернули на крышу и подтащили вперед, превратив в баррикаду. Над толпой стелется дым. Черный, едкий — от горящих машин и белый, обжигающий лицо и горло, — от слезоточивого газа.

Пробираюсь вперед. То, что тональность протестов серьезно изменилась, понятно даже на слух. Если раньше недовольство властью в Киеве демонстрировали в основном приплясываниями под музыку, то теперь перед стадионом ощутимо грохочет бунт. Раз в полминуты с громоподобным шумом рвутся светошумовые и газовые гранаты. Несколько митингующих отбивают ритм на импровизированных барабанах из пустых бочек. Над площадью плывет мелодия одинокой трубы, на которой какой-то мужчина в очках выводит то гимн Украины, то «Вставай, страна огромная», а то и «Happy Birthday to You». Толпа периодически взрывается криками «Ганьба» и уже привычной для Евромайдана формулой «Слава Украине — героям слава!» Сквозь все это смешение звуков иногда прорывается звук милицейского громкоговорителя. Из-за шума слышны лишь обрывки фраз, но и из них понятно: граждане должны разойтись, а не то всем светит по 15 лет тюрьмы. На это предложение протестующие отвечают новыми залпами камней и коктейлей Молотова. Атмосфера лихая и будоражащая кровь.

Тактика нападающих проста: прикрываясь разнообразными щитами (какой-то парень использует в этом качестве дверь от биотуалета), подбежать поближе к преграде из машин, за которой стоит «Беркут», и метнуть в их сторону булыжник или коктейль Молотова. Силовики отвечают на это залпами гранат и пальбой резиновыми пулями.

Забираюсь на забор, чтобы обозреть диспозицию сверху. Тут же теряю равновесие и вынужденно облокачиваюсь на кого-то. Это оказывается священник в черной сутане.

— Как вам все это?

— Думаю, что здесь и сейчас все мы становимся мужчинами,— отвечает священнослужитель. Замечаю, что он стоит прямо под ситилайтом, на котором поверх рекламы выведено баллончиком: «Молотов. Сбор бутылок». Правда, кто собирает — непонятно.

В целом же поставки боеприпасов здесь и правда систематизированы. Несколько десятков человек по краям площади ковыряют ломами брусчатку. Добровольцы тут же собирают ее в мешки и относят на передовую, где камни оперативно швыряют в «Беркут». Силовики не стесняются бросать ее назад.

Меня просит подвинуться какой-то парень.

— Извините, пожалуйста. Тяжеловат,— поясняет он и начинает раскалывать булыжник о бордюр.— Все-таки Омельченко хороший был мэр, молодец, все тут брусчаткой выложил, пригодилось же!

Под руководством бывшего мэра Киева Александра Омельченко большую часть столичного центра действительно выложили тротуарной плиткой, которая сейчас стала орудием пролетариата.

Пока гуляю от одного конца площади до другого, невольно подслушиваю монолог какой-то девушки:

— У меня отец депутат от оппозиции, он, когда узнал, что мы едем сюда, очень обрадовался. А мать, наоборот, страшно за нас испугалась. Первый раз в жизни при мне выругалась матом, сказала, что мы суки и что она нас проклянет. А потом заплакала.

Многие матери предпочли тоже прийти на Грушевского. В толпе много лиц среднего и старшего возраста. Немало хорошо одетых. Какой-то дед потрясает кулаками в сторону невидимого за пеленой дыма кордона силовиков: «Стреляй по своим батькам, стреляй по детям! Вот такой у нас получился праздник Водохреща!»

Над палаткой возвышается огромный постер нового фильма «Я, Франкенштейн». От буквы «я» тянется свежая, выведенная с помощью баллончика надпись: «…нукович».

Впрочем, никто из митингующих не может толком объяснить, что происходит и чем это все закончится. Прорыв к Верховной раде в воскресенье, когда там никого нет, по мнению многих, изначально был не самой разумной затеей, а теперь это и вовсе переросло в столкновения ради столкновений. Ненависть к действующей власти и ее защитникам в лице бойцов «Беркута» долго копилась — и выплеснулась в виде града булыжников и коктейлей Молотова. В толпе то и дело слышно: «Это как же Виктор Федорович народ достал, что до такого дошло!»

Тем временем до меня доходит, что температура приближается к —10, а я на улице уже несколько часов. Иду отогреваться в ближайшее кафе. Правда, и там никуда не деться от протестов. Все шумно клянут оппозицию и обсуждают, кто какого газа наглотался. Какой-то парень вслух читает с телефона данные о пострадавших, в частности об активисте, которому оторвало гранатой кисть.

— Он хотел гранату обратно в «Беркут» бросить,— поясняет девушка из-за соседнего столика.

— Ну и дурак, — вступает в разговор еще один мужчина.— Там же никак не успеть, доли секунды. Мне сегодня граната в ногу попала, я только почувствовал, как что-то по ноге ударило, посмотрел вниз — и она рванула. Ничего не вижу, оглох, страшно. Подумал, что ногу оторвало, в ужасе делаю шаг — и понимаю, что есть, что стою. Потом посмотрел, вся подошва в осколках, пошли бы чуть выше — стал бы инвалидом.

Официантка одна на весь зал и явно не справляется. Чтобы облегчить ей задачу, сам иду к бару просить счет. Бармен увлеченно болтает с кем-то по телефону.

— Что? 24-й канал? Сейчас включаю,— клацает по пульту, не обращая на меня внимания. Наконец находит нужный канал, на нем как раз транслируют кадры, где оказывают помощь мужчине, которому резиновая пуля попала в голову. «С-с-суки»,— зло цедит бармен. Расплачиваюсь и иду обратно на Грушевского.

Проходя форпосты Евромайдана, переговариваюсь с бойцами самообороны:

— Парни, что про это все думаете?

— Людей жалко, которые уставшие, спавшие весь месяц по три часа в день, с простыми деревяшками и строительными касками идут на тренированных зверей из «Беркута». Но достало уже — сил нет.

— Если достало, то почему вы здесь, а не там?

— Так смена наша, тут ведь тоже работа есть. Штурма ждем. Заканчивается смена — идем туда.

Его слова позже подтвердит один из комендантов майдана Андрей Парубий, который скажет, что в столкновениях на Грушевского пострадали 40 членов самообороны майдана. Силовики заявят, что с их стороны травмированных более 70.

По данным добровольцев-медиков, всего пострадавших несколько сотен. Подхожу к колонне машин скорой помощи, выстроившейся неподалеку от эпицентра событий. Врач подтверждает, что работы очень много.

— Ранения самые разные. Осколки от гранат, ожоги, много пулевых, одному совсем молодому парню резиновая пуля в висок попала. А еще они же тоже камни в наших бросали, менты эти.

Так и сказала — «менты», в «наших».

Уже два часа ночи, но на площади перед стадионом картина особенно не меняется. Улицы и холмы вокруг оккупированы протестующими. На передовой все так же рвутся гранаты и летают булыжники. В толпе снуют группы медиков. Трубач, видимо, устал и ушел, теперь саундтрек протеста — лишь ритмичный стук по пустым бочкам и мерный рокот голосов.

Замечаю, что силовики перегруппировались, и теперь «Лада» прямо между ними и протестующими. Кто-то бросает в салон машины коктейль Молотова. Уже через несколько минут она превращается в пылающий факел. В толпе кричат: «Мужики, у кого страховка хорошая, давай свои машины тоже сюда!»

Ситуация несколько успокоилась, если, конечно, так можно сказать про место, где по-прежнему рвутся гранаты. Просто рвутся они теперь значительно реже. В итоге столкновения будут продолжаться до самого утра. Возвращаюсь домой и пересматриваю дневные трансляции, чтобы понять, с чего все началось. Снова наталкиваюсь на сцену игры в крестики-нолики на уничтоженном автобусе спецназа. Вдруг понимаю, что «крестики» упустили выигрышный ход. Всего один — и игра была бы выиграна. Но сделать этот ход никто не смог.

Понравился материал? Помоги сайту!