Постмайдан

Журналист и ТВ-хост онлайн-канала «Громадське TV» Мустафа Найем является знаковой фигурой украинской революции и одним из самых информированных людей в стране. С поста Найема в Фейсбуке 21 ноября начался Евромайдан, и он же в интервью The New Times за неделю до попытки силового подавления протестов дал точный прогноз развития ситуации. Егор Путилов встретился с ним в Киеве, чтобы узнать о том, что будет происходить на Украине в ближайшем будущем.

— Перед тем как говорить о будущем, давайте сначала проясним последние события — почему все так быстро посыпалось? Почему силовики и Партия регионов по сути сдали Януковича — я имею в виду то историческое голосование в Верховной раде, когда часть регионалов проголосовала за возврат к конституции 2004 года, тем самым фактически лишив президента полномочий?

— Ну, во-первых, испугался сам Янукович. Страх у него наконец победил жадность. Последние четыре года ему постоянно поступала информация о недовольстве Запада его действиями, нарастающем недовольстве народа, других каких-то групп, но он ее просто игнорировал и делал то, что считал нужным. Этим он посылал сигналы группе, которая собралась вокруг него и которая начала себя вести точно так же. То есть Янукович и его окружение просто шли вперед, не обращая внимания на все это. И когда пошли жертвы и стало понятно, что у майдана тоже есть оружие и он готов его применить, — вот тогда он испугался.

А что касается его депутатов — 18 февраля, когда было это успешное наступление на майдан, было последним днем, когда окружению Януковича и регионалам казалось, что ситуацию еще можно удержать. Но использование снайперов показало, что у президента просто больше нет ресурсов, то есть он прибег к огнестрельному оружию, потому что у него больше не осталось лояльной милиции в том количестве, которое могло бы сдержать майдан без жертв. И это стало сигналом для членов Партии регионов.

Затем еще один момент — в течение всего кризиса Янукович принимал решения единолично, не совещаясь со своими депутатами и даже не ставя их в известность. То есть обстановка вокруг того, какие решения принимаются и как, каков план действий и есть ли он вообще, была совершенно непрозрачной. И в этих условиях регионалы поняли, что у них больше нет взаимных обязательств перед Януковичем.

— А куда делась силовая команда — Клюев, Пшонка, Захарченко?

— А этого никто не знает. Они исчезли — так же, как и сам Янукович.

— За последние несколько дней произошли события, которые полностью изменили политический ландшафт на Украине. В их числе назначение президентских выборов на май этого года и воскрешение Юлии Тимошенко на политсцене. Кто с кем будет бороться за пост президента?

— Ну, во-первых, надо отметить, что сам пост президента уже не так значим с возвратом старой конституции. Сейчас основная драка будет за место премьер-министра, потому что президент становится довольно номинальной фигурой. И на выборах президента кандидаты будут вынуждены идти одной связкой, заранее огласив, кого они метят в премьеры. Я вижу две команды, между которыми развернется основная борьба: это связка Кличко—Порошенко с Кличко в качестве президента и связка Тимошенко—Яценюк с Яценюком-премьером.

— У вас не возникло впечатления, что внезапное падение Януковича стало неприятной неожиданностью для Европы и Запада в целом? Они же по сути пролоббировали его президентство до конца этого года по соглашению, подписанному с оппозицией.

— Никто вне Украины не понимал, что здесь происходит. То, что упал Янукович, — это неожиданность для всех, даже для нас. Четыре дня назад ЕС боялся, что здесь начнется хаос, поэтому они готовы были терпеть Януковича.

Основная драка будет за место премьер-министра, потому что президент становится довольно номинальной фигурой.

— А он начнется?

— Я так не думаю. Мне кажется, мы уже показали, что хаоса до сих пор не было.

— Я несколько дней назад проехал из Харькова в Киев на машине, и там на трассе есть несколько кордонов самообороны, которые проверяют машины. То есть понятно, что сейчас эти люди вполне приятны и адекватны, но идет время, там тоже будут формироваться какие-то структуры власти, и логика гражданских конфликтов и периодов транзита власти в мире показывает, что там не все может быть гладко.

— Тут есть такой фактор, такое ощущение, что на нас сейчас смотрит весь мир, и это в определенной степени дисциплинирует. Те люди, которые стоят на майдане, сами очень боятся хаоса. Да, все о нем говорят как о возможности, но именно поэтому его может не быть.

— Юлия Тимошенко в своей речи по выходе из тюрьмы призвала майдан продолжать стоять. Будет ли он стоять?

— Майдан будет стоять как минимум до выборов — это точно. И я думаю, что Юлия Тимошенко не представляет, что может этот майдан. Ведь для остальных оппозиционных политиков майдан стал фактором страха. Если бы она пришла на майдан за день до освобождения, то она бы застала оппозиционных лидеров, которые пришли рассказать о своей победе (заключении соглашения с Януковичем о досрочных выборах. — Ред.), а их вместо этого поставили на колени и заставили смотреть на трупы и молиться. На майдане сейчас очень скептическое отношение к политикам и их риторике, потому что слова не могут перевесить трупы друзей и все эмоции, с этим связанные. Майдан стал самостоятельной политической силой.

На нас сейчас смотрит весь мир, и это дисциплинирует.

Надо понимать, что требования майдана были всегда на шаг впереди политической реальности и по сути ее формировали. Когда политики договорились об отмене законов 16 января, майдан требовал возврата к конституции 2004 года. Когда вернулись к ней, майдан уже требовал отставки Януковича. Сейчас кажется, что победа произошла, но люди стоят и никуда не уходят, потому что видят, что что-то происходит. Сейчас злоба, которая была направлена против Януковича, обращается уже на оппозицию. Люди боятся появления нового Януковича.

— Каким образом майдан манифестирует свои желания в политическое пространство?

— Очень просто. Вы видели народное вече по воскресеньям? Когда выходят политики и предлагают какие-то решения, а майдан это принимает одобрительным гулом или отвергает освистыванием.

— То есть у майдана есть только ответ «Да» или «Нет»?

— Да, так и есть. Политики должны предлагать майдану решения, которые его устроят, и эти решения должны быть простыми. Потому что сложные решения могут казаться подозрительными. То есть если, скажем, Яценюк приедет с пакетом антикоррупционных законов и приедет при этом на очень дорогой машине, то это будет подозрительно и сложно.

— Вы все время говорите «майдан». Кто есть майдан? Ведь есть политики, которые эту массу как-то структурируют, — тот же Парубий, Ярош и т.д.?

— Майдан — это каждый, кто туда приходит. В некотором смысле каждый киевлянин или украинец — это часть майдана, потому что он может прийти туда и выразить свое мнение, сказать это самое «да» или «нет». И так называемые лидеры выполняют здесь лишь вспомогательную функцию.

— Можно ли сказать, что на Украине формируется сейчас новый тип политической системы — Запорожская Сечь — с майданом, который является источником власти и последней инстанцией?

— В некоторой степени — да.

Есть риск, что Россия будет ставить на Тимошенко.

— А как вы прокомментируете назначение Парубия генеральным прокурором?

— Парубий — это полевой командир. Он ни разу не политик.

— Есть ли риск начала охоты на ведьм?

— Я так не считаю. Зная Парубия, я думаю, что охоты на ведьм не будет. И Парубий, и так называемые радикалы — это вполне адекватные, взвешенные люди. С другой стороны, безусловно, необходима люстрация, но она должна быть политической — через выборы, то есть чтобы люди, причастные к созданию системы Януковича, не остались безнаказанными, а ушли из власти. Потому что если люстрация будет неполитической, как об этом сейчас говорят, то возникает вопрос — каковы будут ее критерии? Тот, кто определит ее критерии, по сути сможет зачистить политическое поле под себя, потому что многим оппозиционным политикам придется тогда тоже уйти. Политическая же люстрация через выборы сможет привести в парламент многие новые, здоровые силы, которые возникли или стали известны именно за последние три месяца. Они — носители совсем другой политической культуры. Я имею в виду, скажем, «Гражданский сектор», Автомайдан, Демальянс, да и «Правый сектор» (организация, запрещенная в РФ) тоже.

— А что делать с юго-востоком, с местным баронами и их административно-экономическими кланами? Ведутся ли какие-то переговоры с ними?

— Ну, такие кланы есть по всей Украине, не только на юго-востоке. Нет, переговоров не ведется, да они и не нужны. Восточные губернаторы сами начали зачищать пространство на своих территориях, чтобы продемонстрировать новым властям свою лояльность. Восточные депутаты-регионалы голосовали вместе со всеми в Раде за возврат старой конституции. Ну вот возьмите того же Кернеса в Харькове. Он же уже сам призывает этот свой Антимайдан разойтись. Ну а если харьковчане хотят иметь такого мэра, то и ладно — кто же им это запретит? Пусть работает до выборов. Никакой возможности распада Украины я не вижу. Майдан победил, все региональные власти уже обозначили свою лояльность.

— Через кого Россия будет теперь пытаться влиять на политический процесс на Украине?

— Ну, это вам лучше знать (смеется). Мне кажется, есть риск, что они будут ставить на Тимошенко.

Понравился материал? Помоги сайту!