Приколотить себя к Красной площади — безумие или искусство?

COLTA.RU продолжает рубрику «Ответная реакция»: уважаемые нами люди отвечают на вопрос, горячо обсуждавшийся в последние дни.

В минувшее воскресенье петербургский акционист Петр Павленский приколотил себя за мошонку к булыжнику Красной площади, что стало темой номер один для обсуждения в Фейсбуке. COLTA.RU обратилась за комментариями к профессионалам современного искусства и просто интересующимся с вопросом:

Как вы оцениваете эту акцию — как безумие, хулиганство, политический протест или современное искусство?

Авдей Тер-Оганьян

художник-акционист, галерист

Акции Петра Павленского — настоящее протестное искусство, о котором так много говорят сегодня. Политически это правый, либеральный протест, как и Pussy Riot. Политически мне это не симпатично. Если говорить об артистической стороне — это смешно. Не знаю, наивность это или глупость, но акция выглядит как нелепый гротеск на протестное искусство. Короче говоря — пошлятина.

Юрий Альберт

художник

Это не безумие и не хулиганство. Это одновременно политический протест и современное искусство. Одно другому отнюдь не противоречит. Павленский уже выстроил убедительную линию работ, очень точных и сознательных.

Илья Будрайтскис

художник, историк, публицист

Говорить об акции Петра Павленского, а тем более давать ей оценку сейчас невероятно тяжело. Эта ответственность и проблематичность высказывания остро ощущается всегда, когда речь идет о человеке, рисковавшем собственным телом и находящемся в данный момент под арестом. Более того, эта высокая степень опасности продолжает сохранять открытым и вопрос о значении самой акции Павленского. У каждого из публичных действий, составивших недолгую, но уже очевидно яркую и трагичную историю нового российского политического акционизма — от «Войны» до Pussy Riot, — принципиальным оказывался именно момент воздействия на общество, способность активировать непроговоренные, спящие линии бесконечного множества его внутренних конфликтов. Это значение оказывается куда важнее, чем любого типа убедительные и жертвенные высказывания о «невозможности искусства», о чем сейчас говорят многие в связи с акцией на Красной площади. Напротив, подобное искусство оказывается возможным и подтверждает свою силу лишь тогда, когда открывает насильственный диалог с властью, принимающей суверенное решение о типе реакции. Так, акция Pussy Riot превратилась из объекта эстетических суждений в культурный и политический факт не в момент своего совершения, но тогда, когда через несколько дней где-то за закрытыми дверями было принято решение о жестком репрессивном ответе.

В этой зоне, выходящей за границы телесности художника, начинается — или не начинается — подлинная работа искусства. И именно в этом принуждении к диалогу заключается настоящий риск. Отказ от взаимодействия с противоположной стороны мгновенно способен поставить точку в истории, лишний раз утвердив за этой акцией бессильный статус «всего лишь» искусства. А ведь только выход за его пределы и может реализовать действительное страстное желание художника быть услышанным.

Олег Мавроматти

художник-акционист

Отношусь крайне положительно... вот видео по теме:

Дмитрий Озерков

искусствовед, заведующий сектором современного искусства Государственного Эрмитажа

Протест — новая форма активности членов гражданского общества, постройка которого в Европе увенчала победу над фашизмом. Против гитлеровского режима никто не протестовал, в том числе и художники. Чем это окончилось — всем известно. Их искусство назвали «дегенеративным» и публично уничтожили. Сегодня имена этих художников известны всем, а их картины бесценны. Послевоенное свободное общество всем без исключения дает возможность выражать свой гражданский протест. Она есть у водителя и врача, у солдата и у полицейского. Протестующий водитель перегораживает дорогу: всем остальным, кто по ней едет, это не нравится и очень мешает. Профессия художника отличается от других профессий наличием свободного времени на то, чтобы всякий раз заново придумывать форму выражения своей гражданской позиции. Поэтому художники входят в историю своей страны (вспомните Юкио Мисиму), а водители — нет. Павленский — яркий художник-акционист, использующий свое тело для гражданского протеста.

Екатерина Дёготь

художественный критик, куратор

Это политический протест, который облечен в формы современного искусства, чтобы сделать его более заметным, — в сегодняшнем обществе к искусству привлечено большее медийное внимание. То есть это такое символическое самосожжение, и очень надеюсь, что до настоящего дело не дойдет, хотя что-то мне подсказывает, что Россия, к сожалению, на этом пути.

Линор Горалик

писатель, поэт, журналист

Мне кажется, эта акция лежит в русле исторической художественной традиции, в которой художник использует свое тело как материал для творчества, с одной стороны. С другой стороны, она точно так же лежит в русле исторической художественной традиции, в которой художник выступает в качестве публичного акциониста в публичных местах. Тут я особо ничего интересного не скажу.

Такие акции, безусловно, имеют один значительный плюс вне всякого разговора о наличии или отсутствии у них художественной значимости — они действительно привлекают внимание медиа. И если считать, что человек совершает эту акцию, поскольку испытывает потребность привлечь внимание медиа к какой-то проблеме, то мы видим, что этот метод оказался эффективным. В остальном я не чувствую себя вправе давать оценку личному выбору конкретного художника.

Елена Ковылина

художник, перформансист

На мой взгляд, с художественной точки зрения акция слишком прямолинейная, в ней недостает интеллектуальной изысканности и собственно художественности. Мне жаль, что у массового зрителя перформанс будет теперь вызывать ассоциации с исключительно грубым политическим жестом (Красная площадь, полиция, физическое увечье и т.п.).

Обсуждаемое нами высказывание является некоей политической акцией, инструментом идеологического сопротивления, который в сложившейся акционистской традиции так или иначе причисляется к современному искусству. Однако в последнее время я не согласна ни идеологически, ни художественно с этой традицией. Я считаю, что изменить мир возможно только с помощью утверждающих жизненные ценности художественных жестов, но никак не разрушительных и деконструирующих.

Павел Бардин

режиссер

С моей точки зрения, это акт искусства. Те, кто отчаянно не принимает акцию и критикует за бессмысленность и антихудожественность, на самом деле подтверждают, насколько сильным оказалось ее воздействие. Критики как раз зафиксировались на той боли и том страхе, о которых в своем заявлении пишет Павленский. В том, что он делает, есть своя эстетика. Для большинства — антиэстетика, но она явно существует. Если бы не было сопроводительного текста, можно поставить под сомнение здравый смысл автора, а так все рассуждения о психической болезни спекулятивны. Что такое норма и патология, насколько люди, которые позволяют себе ставить диагнозы, соответствуют критериям социальной и психической нормы? Другое дело, что я никак не отношусь к арт-активизму. Это направление — не мое. И собственное тело как объект экспериментов для меня некая другая реальность, в которой не мыслю ни себя, ни близких. Но это не отменяет признания чужого взгляда и метода — зацепило мощно:  это провокативно и очень больно. Художник последователен, он не частит, и каждая акция им филигранно продумана. Это, безусловно, вызывает уважение, и под теми словами, которые он написал в своем заявлении, подпишутся очень многие. Я не готов так радикально привлекать внимание общественности к проблемам, но если кто-то это делает, почему бы не поддержать человека вместо того, чтобы предъявлять претензии. У меня очень четкая позиция на этот счет: я против акций, которые наносят прямой вред другим, но если человек наносит вред сам себе, осознанно, отвечает за последствия и делает это с целью — у меня не может быть претензий.

Елена Костылева

поэт, журналист

Я в восторге от акции. Мы все себя так чувствуем — как будто наши яйца прибиты гвоздиком к Красной площади. Я выросла не в Москве, нам Красную площадь показывали в программе «Время», и на эту картинку налипло множество личных воспоминаний. Поэтому мне важно все, что происходит на Красной площади. Еще ее показывали, когда умирал очередной генсек.

Полина Осетинская

пианистка

Я затрудняюсь дать оценку этой акции, потому что у меня нет к ней однозначного отношения. Мне кажется, что это скорее безумие, совмещенное с протестом, нежели что-то другое. Понятно, что это акционизм, но он же тоже бывает разного рода. Я искренне надеюсь, что у него нет психических патологий, все будет в порядке.

Кира Долинина

искусствовед, критик

Не вижу четкой границы между последними двумя пунктами. Я считаю, что Павленский последовательно говорит с нами о том, что максимально больно в нашем обществе. Его инструмент как художника — его тело. Его удары очень точны. Отсюда бурная реакция. Худо, что вместо того, чтобы обсуждать его месседж, вокруг сплошь и рядом непонимание самой сути подобного искусства. Дикая все-таки неграмотность.

Игорь Скалецкий

художник

Наше творчество лежит в разных плоскостях, и вообще я человек, далекий от политики, российской тоже. Но с эстетической точки зрения акция удачная, она смотрится, она заставляет сопереживать. Наиболее убедительный по исполнению из русских художников-акционистов.

Владимир Овчаренко

предприниматель, основатель и директор галереи «Риджина»

Во-первых, жест молодого человека, бунтующего и неравнодушного. Во-вторых, перформанс, уж какого качества, искусствоведы разберут по косточкам. В-третьих, пример для многих политиков, как можно завоевывать общественное сознание с минимальным ресурсом. И главное — надеюсь, парень сделал это искренне…

Мария Рогулева

искусствовед

Акция Петра Павленского отсылает к произведению Ивана Дмитриевича Шадра «Булыжник — оружие пролетариата» (1927). Я мало знакома с творчеством художника Павленского, но мне представляется глубоко символичным такое, возможно, не вполне осознанное обращение к классическому сюжету пролетарского искусства. Если мощный шадровский рабочий сумел превратить булыжник в орудие революции, то сто лет спустя место героя занял бледный, непонятый современниками интеллигент, который способен только прибить к брусчатке свою мошонку. Мне неизвестны политические взгляды художника Павленского, но нашей левой интеллигенции определенно есть над чем задуматься. Акция на Красной площади напоминает также о недавнем прошлом — об осени 2011 года, когда группа Pussy Riot выступила с песней «Освободи брусчатку». Приведем здесь цитату из песни: «Разомни мышцы рук и ног, / Полицейский лижет у тебя между ног». Внимательный читатель заметит, что настроение этого произведения отличается от эмоционального содержания акции Петра Павленского. Уместен ли здесь исключительно гендерный анализ или стоит поговорить об изменении политического климата в стране за прошедшие два года? История рассудит.

Лев Рубинштейн

поэт, публицист, литературный критик

Расцениваю ее как искусство по той причине, по какой сам автор акции так ее расценивает. В современном искусстве ситуация сейчас так обстоит, что по чисто внешним признакам невозможно определить — одно и то же действие может быть искусством, а может быть и не искусством. Это, разумеется, искусство, потому что это сделал художник, сделал сознательно, и я уверен, что никакая психопатия в этом не участвовала. Это вполне продуманное действие, к тому же, на мой взгляд, очень мощное. Это довольно сильная штука, и, судя по реакции противной стороны, она сработала. Я боюсь, что, как всегда, власть начнет к нему применять всякие судебно-репрессивные меры. С одной стороны, я бы этого очень не хотел. С другой стороны, если абстрагироваться от всяких личных человеческих обстоятельств, с точки зрения искусства (если вынести за скобки реального человека) какая-нибудь судебная расправа к этой работе очень бы много прибавила. Это как величие и масштаб того, что сделали девушки из Pussy Riot: если бы все сошло на тормозах, это была бы всего-навсего забавная акция, а сейчас она воспринимается как эпохальная.

Фаина Балаховская

искусствовед, художественный критик

Искусство. Мощный, страшный, жертвенный образ. Очевидно не укладывающийся в довольно узкие рамки политического протеста. И с умом вроде сделано. И где тут хулиганство — никого не обижал, наоборот — даже в милиционерах пробудил сочувствие.

Александр Шабуров

художник, участник российской арт-группы «Синие носы»

Начну издалека. В Советском Союзе существовали государственная идеология и нормативный художественный метод — соцреализм. Все художники, его придерживавшиеся, были объединены в творческие союзы, получали госзаказы и гонорары за них. Другие художники сидели в подвалах, внутренне сопротивлялись этому методу и этой идеологии, зато чувствовали себя героями. И те, и эти были бойцами идеологического фронта.

Сейчас, к сожалению, с новыми идеологиями в обществе никакой ясности нет, да и искусство от них далеко. Поэтому художники выглядят «кустарями-одиночками без мотора». Маргиналами-индивидуалистами, совершающими какие-то абсурдные выходки. Я — за то, чтобы искусство выглядело более осмысленной деятельностью.

По вашему рассказу мне трудно понять смысл акции Петра Павленского. Может, это что-то, направленное против Красной площади или Кремля. Возможно, через много лет это будут превозносить, как самосожжение какого-то неуравновешенного студента на Вацлавской площади в Праге. Но пока это выглядит как какой-то дурной анекдот, к тому же связанный с членовредительством. Гениталии желательно поберечь.

Хотя я видел художников, прибивавших себя гвоздями с более понятной целью. Например, художник Олег Мавроматти, который прибивал себя гвоздями к кресту. Со слов это тоже выглядело как какая-то дикость, как извращение. А когда я увидел это в реальности, оказалось, что, во-первых, он делает это профессионально с медицинской точки зрения. Ему гвозди между костей кисти вбивали, чтобы не нанести уродство. Дырки-то скоро зарастут. А во-вторых, это было про то, что художник может что-то транслировать, только испытывая настоящую боль.

Знаете, есть такая расхожая шутка, что художник должен быть голодным. Насчет ее у меня никакого мнения нет, но что-то свербеть у художника должно. Вот Мавроматти об этом нам и говорил. Без дураков, зато с ясными культурно-историческими аллюзиями. После этого Мавроматти, правда, пришлось эмигрировать в Болгарию, потому что на него, кажется, подали в суд, как и на его предшественника Авдея Тер-Оганьяна.

Анна Монгайт

журналист, телеведущая

Как современное искусство, но автор — очень слабый художник.

Милена Орлова

главный редактор The Art Newspaper Russia

Для меня недавняя акция человека Павленского на Красной площади — не откровение, а часть уже очень давней традиции — и акционизма, и политически-художественных выступлений на Красной площади, восходящей к демонстрации против вторжения СССР в Чехословакию в 1968 году. В работе с телом этот художник явно апеллирует и к венским акционистам 1960-х (назову только Германа Нитча, чья выставка не так давно проходила и в Москве), и к опыту «жестких акций» Марины Абрамович, звезды мирового перформанса (чья огромная ретроспектива также недавно прошла в Москве), и к московскому акционизму 1990-х годов. В качестве непосредственных предшественников этого художника я бы назвала акцию группы ЭТИ (Анатолий Осмоловский и Ко) на Красной площади в 1991 году, когда телами участников было выложено слово «Х*Й» напротив Мавзолея, и акцию Александра Бренера на Лобном месте «Ельцин, выходи!». С другой стороны, такими членовредительскими акциями занималась в середине 90-х группа «Секта абсолютной любви» (Олег Мавроматти, Император Вава) — они зашивали себе рты, вырезали на груди ножиком символы веры, и в конце концов Мавроматти приколотил себя к кресту (акция «Я не сын божий»).

Все эти аналогии совсем не означают вторичности нынешней акции — ведь когда живописец пишет в миллионный раз натюрморт, его никто не обвиняет во вторичности, если этот натюрморт хорошо написан.

Мне очень странно и печально, что даже просвещенные, интеллигентные люди не воспринимают акционизм, такого рода телесное искусство как часть истории искусства, один из устойчивых жанров. И вместо того, чтобы разобраться в нюансах акции (натюрморта), начинают спорить о том, искусство ли это. С другой стороны, такая реакция показывает, что акционизм остается одним из самых действенных инструментов современного искусства. Хотя лично мне акция «Фиксация» кажется чересчур академичной и, как бы сказать помягче, излишне эротизированной. Мне кажется, половые ассоциации мешают ее политическому месседжу. Если продолжать аналогии с натюрмортом, то вместо красных гвоздик нам преподнесли букет белых лилий. Но смелость художника я всегда уважаю.

Егор Кошелев

художник

Я воспринимаю акцию Петра Павленского именно как художественное высказывание. Есть, конечно, соблазн трактовать ее как социальный жест, и, должен признаться, сперва я и сам ему поддался. Однако, анализируя отдельные детали и реакцию общества (думаю, справедливо предположить, что художник рассчитывал на максимально широкий резонанс), приходится признать следующее — в качестве социального жеста акция в основном воспринята не была, и тому есть объективные причины. Первая — собственно генитальная тематика. Для подавляющего большинства людей это непреодолимое препятствие в восприятии послания художника. Можно обвинять народ в лицемерии и ханжестве, высокомерно морщиться от простоватых острот на заданную тему, но надо помнить, что в этом смакующем соленые шуточки народе можно найти отзывчивость и понимание  другими, пусть не столь эффектными, средствами. Так что если цель — обратить внимание российского общества на его печальное положение, продемонстрировать ему наглядный образ апатии и бессилия, достигнуть ее не получилось — подавляющая часть увидевших запись перформанса восприняла происшедшее однозначно: «Больной на всю голову чувак прибил к брусчатке яйца». Все, дальнейший ход мысли прегражден чудовищным фантомом изувеченных артистических яиц, и преодолеть его нормальный (т.е. не принадлежащий художественному сообществу) человек едва ли сможет. Он и пытается, возможно, собрать остатки воли и дойти до сути авторского замысла, но, столкнувшись с вопиющим членовредительством, кидается прочь, вопя на все лады: «Яйца прибили, прибили яйца, гвоздем к брусчатке — ЯЙЦА-ЯЙЦА-ЯЙЦА-ЯЙЦА!!!!!» И вот тут не дай же Б-г еще бедолаге наткнуться на памятливого гражданина, который невзначай мурлыкающим голосом напомнит о злополучной мороженой курице, вагинально похищенной из супермаркета участницей известной группы акционистов. Тут и вскроется сатанинский план всенародного оскопления, зашифрованный в действиях авангардистов, — яйца на брусчатку, замороженную курицу в вагину!!! Общественная апатия, говорите? Да кто об этом думать будет после такого!!! Не стоит удивляться, если в выставочные залы публика попроще возьмет за правило наведываться в «ракушках» и «поясах невинности» — мало ли что, вдруг художники рядом окажутся... Я позволил себе немного пофантазировать, чтобы как можно яснее показать реакцию обычного человека — он видит здесь прибитые яйца, с оттягом, душевно так произносит какое-нибудь ругательство, пишет ругательный же коммент — и на этом диалог заканчивается. Суть же авторского замысла в полной мере воспринимают те же несколько сотен человек, что представляют российское художественное сообщество.

Вторая причина, о которой нужно сказать, — акция вышла на удивление эстетской, красивой. В этом ее несомненный плюс как художественного произведения и бесспорный минус как социального жеста. Нельзя не отметить выразительность самого тела художника — сравните его с телом любого нашего перформансиста 90-х: сознательно или нет, но художник очень эффектно себя представляет, точно находит позу и выдерживает ее. Кажется, Павленский самолично овеществляет образы европейского декаданса начала прошлого века, перевоплощаясь в скульптуру Лембрука или Минне. Я могу этим искренне восторгаться, но не могу и не признать неуместности подобного подхода для трансляции заявленных в авторском манифесте тем. Думаю, упомянутые моменты также превосходно осознаются господами по ту сторону добра и Уголовного кодекса — отсюда столь неожиданная мягкость в решении судьбы художника. Власть отлично понимает, что сегодня художник почти безвреден для нее, поскольку мало кого всерьез интересует вне своего небольшого творческого гетто. Случай с «Пусси Райот» был экстраординарен прежде всего тем, что авторский жест был осуществлен за пределами территории искусства. Павленский реализовал, бесспорно, одну из лучших акций последнего времени. Оставаясь именно в рамках искусства, он затмил прочих акционистов своего поколения бескомпромиссностью творческих приемов, неожиданно привнес в современный русский перформанс особый эстетизм формы, но не сумел добиться понимания за пределами узкой артистической тусовки.

Антон Литвин

художник, галерист

Акция Петра Павленского 10 ноября на Красной площади для меня однозначно является политическим протестом. Акции против президента, государства, силовых структур, коррупции и прочих реалий современности делают многие, и они происходят довольно часто. Достаточно вспомнить наш «Пленэр» напротив Кремля, реконструкцию движением «Солидарность» акции 1968 года «За вашу и нашу свободу» в августе, в сентябре был Greenpeace, в октябре — Путлер... Просто когда выступают художники, акция становится более точной, продуманной и четкой. И, как следствие, у нее больший резонанс. А именно резонанс является сегодня критерием успеха в политическом активизме. Для меня лично акция Петра отсылает к самосожжению чешских студентов Яна Палаха и Яна Заяца в Праге в январе-феврале 1969 года, поскольку их задачей также было желание разбудить общество и подтолкнуть его к сопротивлению.

Глеб Напреенко

художественный критик, историк искусства

Тело в этой и других акциях Павленского играет роль тупика политики, исключительно ее жертвы. Так же устроен и мазохизм венских акционистов. И они, и Павленский в своей жертвенности замкнуты на себе, нарциссичны. И проблема в том, что эта герметичность нарциссизма очень подходит для упаковки акции в безопасную товарную форму — даже вопреки первоначальным интенциям авторов. Так у работ Павленского возникает налет стильности, эдакого готического эстетства. Тупик превращается в картинку.

Какие альтернативы такому подходу? Тело может быть также не тупиком, а источником политики, территорией, через которую проходит ее разлом и становится видим ее небезопасный потенциал, потенциал продуктивного разногласия. Но, несомненно, эта акция — один из важных симптомов нашего времени, когда даже те люди, которые считают необходимым что-то говорить о политике, порой могут только декларировать невозможность высказывания, как то сделал Павленский. Это симптом атомизации общества, ведущей к бессильному одиночеству перед лицом политического насилия.

Дмитрий Венков

видеохудожник

Я не думаю, что могу сказать по этому поводу что-либо за пределами банальности. Как гражданин, я, конечно, радуюсь любому вызову нашему чудовищному режиму и приветствую осмысленные проявления гражданской позиции. Но при этом нахожусь в неуверенности относительно статуса этой акции в поле искусства. Возможно, потому, что в текущей медийной ситуации действие сильнее любой экспертной оценки. Политический активизм может напрямую взаимодействовать с обществом, минуя властные фильтры как внутри, так и снаружи современного искусства. Не знаю, насколько вам поможет такая мысль, но, в общем, можете считать, что я высказался.

Владимир Паперный

писатель, культуролог, архитектурный критик

Акция относится к тому же жанру, что и акция Герострата. Тот разрушил храм, этот разрушает свое тело. Храм восстановили, мошонку зашили. Результат: неделю о Петре Павленском будут писать все СМИ (никакой другой цели у такой акции нет), потом забудут, пока он еще чего-нибудь себе не отрежет или не пришьет, что было бы намного интереснее.

Евгений Горный

писатель, журналист, философ

Если безумие состоит в том, что люди предпочитают реакцию, т.е. действие обусловленное, акции, т.е. действию свободному, то пожалуй. Но поскольку это явление столь распространенное, то это скорее банальность, нежели безумие. Дальнейшим развитием этой акции может стать коллективное прибивание мошонок и зашивание вагин большой группой людей с белыми лентами на рукавах и татуировкой «Раб Путина» на лбах.

Хулиганство определяется как вандализм, нанесение ущерба чужой собственности и «грубое нарушение общественного порядка», заключающее в себя «открытое выражение неуважения к устоявшимся нормам общества». Если считать мошонку художника государственной или общественной собственностью, то это хулиганство. Если нет — то это его личное дело. Что же касается нарушения и неуважения, то теперь в России столь многое подпадает под это определение, что какую-то выдающуюся специфику в перформансе Павленского усмотреть с точки зрения так называемых законов весьма затруднительно.

Политический протест есть публичное выражение несогласия с теми или иными явлениями в политической сфере, осуществляемое вербально или посредством действия. Является ли то или иное высказывание или действие политическим протестом, определяется в значительной степени субъективно. Если Павленский утверждает, что его перформанс — это политический протест, значит, так оно и есть.

Наконец, если под современным искусством понимать воспроизведение идей и приемов глубокой старины, будь то перформанс 60-х или философские жесты древних греков, то представление на Красной площади, несомненно, к нему относится. Также его можно рассматривать как мимическую постановку бородатого анекдота про зайца и медведя на пеньке, что весьма актуально и инновационно.

Подготовили Юлия Рыженко, Тамара Великоднева

Понравился материал? Помоги сайту!