«Меня совесть ни в чем не упрекает…»

COLTA.RU совместно с Российским научным фондом продолжает проект «Острова империи: люди и события».

Новый очерк рассказывает о самой оппозиционной окраине Российской империи — Финляндии и ее генерал-губернаторе Николае Ивановиче Бобрикове, который стремился сделать вверенный ему край «более русским». Автор очерка — Анатолий Нарежный, доктор исторических наук, профессор, участник проекта РНФ «Национальные окраины в политике Российской империи и русской общественной мысли».

«Раклятый Поприков!..»

В конце ХIХ века российское самодержавие попыталось включить Финляндию в состав Российской империи, сохранив за ней лишь некоторые особенности местной системы управления. Осуществление этих планов было возложено на Николая Бобрикова. Современники сравнивали методы его работы с деятельностью генерал-фельдмаршала Иосифа Гурко в Привислинском крае, а сам начальник Финляндии хотел походить на виленского губернатора Михаила Муравьева. О месте Бобрикова в исторической памяти финнов можно судить по зарисовке Льва Успенского, согласно которой и восемь лет спустя после смерти генерал-губернатора возницы-финны понукали своих лошадок его именем: «раклятый Поприков!..»

«Бесталанный штабной писарь»

Николай Иванович Бобриков дослужился до генеральского звания на штабной работе в Петроградском военном округе. Неожиданное предложение о службе в качестве финляндского генерал-губернатора было сделано ему в 1897 году. В марте 1898 года царь его повторил, а в августе состоялось назначение, удивившее многих представителей российской бюрократии. По заявлению министра финансов Сергея Витте, оно ему «ничего не говорило», поскольку Бобриков «представлял тип бесталанного штабного писаря». Опасения министра вызвали слова вновь назначенного, что «его миссия тождественна или подобна миссии графа Муравьева, когда он был назначен генерал-губернатором в Вильну». На это Витте якобы заметил: «Муравьев был назначен, чтобы погасить восстание, а вы, по-видимому, назначены, чтобы создать восстание».

Несомненно, Бобриков готовился к управлению сложным регионом, изучал историю Финляндии и ее фактический статус в составе империи. В итоге он пришел к выводу, что цель завоевания Финляндии «поныне совершенно не достигнута», поскольку «вблизи русской столицы создалась окраина, до сих пор чуждающаяся облагодетельствующей ее России и открыто стремящаяся к закреплению за собой прав независимого конституционного государства, соединенного с Россией лишь единством верховной власти…»

Такое представление, получившее полное одобрение Николая II, и привез с собой Бобриков на вверенную территорию. 30 сентября 1898 года он прибыл в Гельсингфорс (нынешний Хельсинки) и сразу заявил местным чиновникам, что «государственная власть не допустит… дальнейшего распространения в крае всего того, что может препятствовать сплочению великой империи». Достижение этой цели новый генерал-губернатор намеревался обеспечить «без коренной ломки и не вызывая, по возможности, в крае раздражения», однако был убежден в том, что «неизбежные… озлобление и противодействие следует сломить во что бы то ни стало».

Манифест раздора

Противостояние Бобрикова и финляндской элиты возникло после принятия манифеста 3 февраля 1899 года. Он устанавливал порядок издания общегосударственных законов, касающихся Финляндии. Работа над манифестом шла с 1893 года, и в его подготовке генерал-губернатор принял участие лишь на заключительном этапе. Основной проблемой стало определение круга вопросов, относящихся к категории общегосударственных. Представители Финляндии настаивали на выработке четкого списка. Российские же власти были убеждены, что такой шаг неизбежно подчеркнет особое положение Финляндии как страны, «размежевавшейся с Россией в известной области и закрепившей это особым законодательством», и предлагали передать решение вопроса о статусе закона в каждом отдельном случае на усмотрение государя.

В результате манифест был воспринят финляндской элитой как покушение на основные права края, возник жесткий конфликт, который и определил атмосферу всего последующего правления Бобрикова. Чтобы добиться отмены манифеста, в Петербург отправились финские сенаторы. Неудачный исход этого визита побудил лидеров оппозиции составить всенародный адрес-протест, под которым подписался 524 931 человек. «Великая депутация» из 500 представителей вновь отправилась с ним в столицу, но так же не была принята царем.

Николай II весьма благожелательно оценил первые шаги своего наместника. В письме генерал-губернатору от 7 марта 1899 года государь признает, что получил в нем «неоценимого помощника, крайне знающего, усердного, настойчивого, хладнокровного во всех своих действиях», без которого «едва ли справился бы с нынешними сложными делами». Николай II характеризует финляндское наследство «в виде уродливого, криво выросшего дома», который необходимо перестроить. В ответном письме генерал-губернатор говорит о необходимости издания «законодательного акта, разъясняющего великому княжеству государственную связь его с прочими частями империи и самодержавные права верховной власти в крае».

Военный вопрос

Новое столкновение с финской элитой произошло у Бобрикова по вопросу о воинской повинности, который российская власть пыталась разрешить с начала 1890-х годов. Новый законопроект уравнивал сроки службы, вводил единообразие в организацию призыва и управление войсками, открывал доступ в финское войско русским подданным нефинского происхождения. Предполагалось также уравнять население Финляндии в обязанностях по личной и денежной тягости воинской службы с жителями «коренной» России.

Для рассмотрения проекта созвали чрезвычайное заседание сейма, который проект отверг. По оценке Бобрикова, «сейм поставленной ему задачи не решил и взамен заключения представил контрпредложение, перейдя предел данного посему полномочия по военному вопросу и проявив совершенно неуместную смелость в критике высочайшего Манифеста 3 февраля».

В итоге был издан манифест 29 июня 1901 года, который объявлял, что население Финляндии должно «участвовать в защите Престола и Отечества» и подчиняться «узаконениям, единство русской армии обеспечивающим». Армейские финские войсковые части передавались в подчинение военному министру и командующим войсками военного округа. Устав о воинской повинности 1878 года был отменен, и был утвержден новый.

В частности, упразднялись финляндские стрелковые батальоны. В письме статс-секретарю Вячеславу Плеве Бобриков писал, что «войска эти, конечно, влияют на политику и поддерживают преступные финляндские затеи».

Экономика сближает народы

Еще одним средством борьбы с местным сепаратизмом Бобриков избрал экономическую политику. В мае 1899 года генерал-губернатор инициировал высочайшее повеление о строительстве моста через Неву для соединения финляндской железнодорожной сети с общероссийской. «Экономические интересы нередко прочнее всяких других связей сближают народы, — писал Бобриков. — Поэтому нельзя не возлагать больших надежд на то, что железнодорожное соединение Финляндии с Россией поведет к серьезному и прочному скреплению государственно-политических уз». 24 апреля 1903 года вышло постановление об управлении Финляндской железной дороги.

Провели и денежную реформу. Закон от 27 мая 1904 года вводил в Финляндии российскую золотую монету в рублях, которая становилась законным средством платежа наряду с финляндской маркой. Вместе с открытием в крае отделений Государственного банка России эта мера способствовала экономическому сближению.

Русификация

Наряду с искоренением сепаратизма генерал-губернатор считал своей важнейшей заботой улучшить положение русских в Финляндии. Бобриков добился увеличения школьного финансирования и продавил закон, по которому русские школы переходили в ведение Министерства народного просвещения. Одновременно благодаря пособию генерал-губернатора и добровольным пожертвованиям с 1901 года в разных городах княжества учреждаются русские библиотеки-читальни.

Важное место в планах Бобрикова отводилось введению русского языка в учебных заведениях и в администрации края. В июне 1900 года объявили высочайший манифест «о введении русского языка в делопроизводство некоторых административных присутственных мест Великого Княжества Финляндского». Документ вызвал новые протесты и волнения. Дело в том, что в нем повелевалось производить дела и вести переписку на русском языке статс-секретариату, канцелярии генерал-губернатора и паспортной экспедиции с 18 сентября 1900 г., сенату — с 18 сентября 1903 г., а главным управлениям и губернским правлениям — с 18 сентября 1905 г.

Массовое неприятие финнами этого решения объяснялось, в первую очередь, практическими соображениями: в крае на русском языке говорило лишь 0,2% населения. Вновь составлялись прошения в столицу (на французском языке), сейм принял специальную петицию. Неоднозначно восприняла эту инициативу и русская общественность, некоторые оценили этот шаг как политическую ошибку России. Бобриков, однако, сомнений не знал и даже обратился к губернаторам с предложением ускорить переход на русский язык в их переписке с генерал-губернатором и его канцелярией. Получив отказ, он попытался прибегнуть к помощи статс-секретаря Плеве, в которой ему, однако, было отказано «ввиду отсутствия аргументов». Тем не менее в октябре 1903 года, впервые выступая в сенате с кратким словом на русском языке, Бобриков выразил уверенность в том, что «русский язык не только будет водворен в высшем административном учреждении Финляндии, но, по его примеру, распространится в подведомственных ему установлениях края».

Учат в школе

Размышляя о причинах такого активного противодействия объединительным мероприятиям в крае, Бобриков заключил, что основу этого зловредного упорства закладывает школа. В октябре 1900 года он писал Плеве: «Школы являются законными органами распространения в крае пропаганды». Знакомясь с учебниками по истории Финляндии, он пришел к выводу, что «ребенку неоткуда позаимствоваться уважением к русскому и нет основания быть признательным к России». Поэтому генерал-губернатор учредил особую комиссию по пересмотру учебников истории и географии, а также учебных пособий и книг для чтения. Комиссия завершила работу уже после смерти Бобрикова и нашла в книгах многочисленные недостатки. Об учебниках по истории было сказано, что они «могут возбудить у учащихся представления, будто Финляндия все еще принадлежит Швеции».

Имелись у генерал-губернатора претензии и к положению дел в Гельсингфорсском университете. Бобриков рассматривал его как важнейший центр формирования финского самосознания, из стен которого вышла теория финляндского государства. Бобриков предложил несколько мер по наведению имперского порядка. Одной из них стало назначение нового университетского канцлера. С 1900 по 1904 год этот пост занимал Плеве, которым в университете были вполне довольны.

Все эти шаги Бобрикова диктовались убеждением, что «пока правительству не удастся взять в свои руки все учебное ведомство края и не будет введен строжайший русский контроль за учебниками и преподаванием в местных учебных заведениях, нельзя будет и думать об искоренении сепаратизма». В марте 1903 года он добился включения в новую инструкцию генерал-губернатора особой статьи, позволяющей ему осуществлять «общий надзор за всеми финляндскими учебными заведениями», удостоверяться «в надлежащей постановке в означенных учебных заведениях преподавания и воспитания».

Следующим шагом стало учреждение в Финляндии первой русской газеты. Первый номер «Финляндской газеты» вышел 1 января 1900 года. «Да послужит газета наша делу мира и упрочению взаимного доверия», — торжественно произнес Бобриков на открытии редакции и типографии нового правительственного издания.

Особые полномочия

Активное и пассивное сопротивление действиям российских властей порождало у Бобрикова представление о своей беспомощности. Он настойчиво убеждал в этом статс-секретаря Плеве, который в ноябре 1901 года подготовил доклад о предоставлении финляндскому генерал-губернатору особых полномочий по охране общественного спокойствия.

Закон 26 августа 1902 года передал ему руководство финляндским сенатом. В марте 1903 года утверждена новая инструкция генерал-губернатора, согласно которой он объявлялся «высшим представителем государственной власти» в Финляндии, который должен направлять деятельность всех учреждений и должностных лиц края. В том числе ему передавался надзор за деятельностью всех финляндских учебных заведений с целью воспитания юношества «в духе преданности государю императору и России».

Также генерал-губернатор наделялся правом «воспрещать пребывание в Финляндии лицам, признанным им вредными для государственного порядка или общественного спокойствия».

«Мучитель Финляндии»

В царствующей семье Бобрикова поддерживали некоторые великие князья. Но резко отрицательно относилась к нему вдовствующая императрица Мария Федоровна, которая неоднократно его критиковала и просила сына отправить генерала в отставку. Бобриков был в достаточно тесных отношениях с военным министром, но тот же Сергей Витте, как и его непримиримый оппонент Вячеслав Плеве, позволял себе нелицеприятные отзывы о методах и способностях генерал-губернатора управлять краем.

Всех же превзошел бывший государственный секретарь Александр Половцов. В апреле 1902 года, после известия о том, что Николай II предпочел Бобрикову на посту министра внутренних дел империи Плеве, Половцов записал в дневнике, что «этот дикий, грязный во всех отношениях унтер-офицер, на несчастье Финляндии, остался ее мучителем, вероятно, ненадолго». Эти слова приобрели особый смысл два года спустя, после смертельного покушения на генерал-губернатора в июне 1904 года.

Однако переписка Бобрикова с Николаем II свидетельствует о полном взаимопонимании и искренней симпатии между ними. В царском рескрипте от 17 июня 1904 года отмечено, что Бобриков «с разумной твердостью исполнял возложенный на него долг» и обеспечил себе «почетное имя в летописях утверждения русской государственности на северной окраине».

История вскоре посмеялась над этим прогнозом. Как напишет в воспоминаниях Витте, вскоре после 17 октября 1905 года — того самого дня, когда Российская империя получила конституцию, — к нему явился статс-секретарь по финляндским делам Линден с проектом высочайшего манифеста, в котором «все сделанное режимом Бобрикова, начиная с указа о способе решения общеимперских финляндских вопросов, шло насмарку…» Проект был подписан императором 22 октября 1905 года и означал крушение дела всей жизни Николая Бобрикова.

Понравился материал? Помоги сайту!