«Меня это не очень как бы трогает»

Сегодня вышла на свободу Мария Алехина. Этого долго ждали. Ходила даже информация, что Алехина хочет отказаться от амнистии. Андрей Амиров и Мария Фомина последние дни дежурили у женской колонии в Нижнем Новгороде и узнавали, что думают о Pussy Riot нижегородцы и приехавшие в город по случаю активисты и журналисты.

Вслед за красноярской статьей о Надежде Толоконниковой мы готовили материал об отношении нижегородцев к делу Pussy Riot и, когда вышло постановление об амнистии, очень обрадовались, надеясь на хорошее завершение для статьи. Желая поддержать Марию Алехину, мы отправились в колонию. Утром, когда мы приехали, у ворот колонии собирались журналисты и люди, которые пришли встретить и поддержать Машу. Ее мама и адвокат Петр Заикин были уже на территории колонии. Все ждали новостей. Наш знакомый Марк Григорьев держал связь с мамой Маши с помощью СМС. Марк — поэт, журналист, он носил передачи с момента перевода из колонии города Березники Пермского края. За несколько дней до появления информации об амнистии мы встретились с ним в кафе.

«Как это все началось. Мне написали общие с Машей друзья, которых я знаю по общей литературной компании. (Маша сама из московской поэтической тусовки, она публиковалась и на «Полутонах», и на «Литкарте» есть ее страница.) Они мне написали, спросили, кто бы мог этим заняться, когда только появилась информация, что ее переводят. Я сказал, что могу заняться этим сам, плюс параллельно написал еще паре своих знакомых: один член Либертарианской партии Федя Коршунов, другой — Саша Васильев, он вообще из Партии 5 декабря, еще просто гражданские активисты, то есть тут нет какого-то одного политического движения, которое бы занималось этим. Маша мне звонила, сообщала, что ей необходимо или какая есть информация, которую нужно передать. Помимо меня она звонила Юре Староверову, чтобы передать информацию, что нацболку Ольгу Шалину этапируют из нижегородской колонии в Кемерово. Это был откровенный беспредел.

Нам очень хотелось узнать мнение людей, проживающих в такой непосредственной близости к колонии, но лишний раз вспоминать о таком соседстве никто не хотел.

Что я могу сказать по поводу самой колонии, это, конечно, только то, что я вижу: сам фасад и место, где принимают передачи, и у меня осталось вполне положительное впечатление. С передачами у меня проблем не было».

Марк предложил пойти погреться в машине. В кресле водителя сидел мужчина лет 40—45, он очень много шутил, рассказывал политические анекдоты и критиковал Путина. Он представился нам как Александр и рассказал, что ездил на своем автомобиле вместе с Петром Верзиловым из Нижнего Новгорода в Мордовию, где отбывала наказание Надежда Толоконникова. Александр также носил Маше свежую прессу и передачи. В течение дня он несколько раз уезжал и очень волновался, что не застанет тот момент, когда Маша выйдет на свободу, ему очень хотелось с ней познакомиться и пожать ей руку. На вопрос, из какой организации и кого представляет, он ответил, что самого себя и это его гражданская позиция.

Ближе к обеду вышел адвокат Петр Заикин, который сообщил журналистам, что все документы для амнистии подготовлены, осталось их подписать и отправить в прокуратуру. По его словам, теоретически нет никаких препятствий для того, чтобы выпустить Марию в этот же день. Но пока администрация колонии обедает, этого точно не произойдет, и мы тоже отправились перекусить в ближайший гипермаркет, который открыли для себя еще на прошлой неделе.

Тогда мы приезжали в этот район поговорить с местными жителями. Чтобы добраться до колонии из центра города, нужно сесть на метро, доехать до конечной станции, после пройти вдоль ограды парка, пересечь новенький микрорайон, и сразу за озером с названием Земснаряд — ИК-2, дорога занимает приблизительно час. За серым забором и частными гаражами колонию легко не заметить, но жители высотных домов, которые расположены через дорогу, могут видеть, словно в реалити-шоу, повседневную жизнь заключенных. Нам очень хотелось узнать мнение людей, проживающих в такой непосредственной близости к колонии, но лишний раз вспоминать о таком соседстве никто не хотел. Мужчина лет 60, кажется, немного выпивший, в шапке «петушок», был одним из немногих, кто согласился с нами побеседовать.

— Здравствуйте, мы пишем статью про заключенную, которая находится здесь во второй колонии. Знаете Марию Алехину?

— Нет, к сожалению, я не знаю, кто там находится. Я знаю, что здесь колония много лет.

По выражению лица и интонации читалось искреннее сочувствие к людям, отбывающим наказание, но после упоминания Pussy Riot он буквально отпрыгнул от нас, продолжая диалог уже на расстоянии.

— Вы знаете, я Бога очень люблю! Я, их маму ... я б вам сказал! Ладно! Я бы их дальше послал, чем «двойка» наша! Куда-нибудь в Сибирь, где похолоднее и пайка пожиже, чтобы она сидела, волчица, и подумала, где устраивать свои бл**ские танцы. Асталалоха, господа!

«У нас и за меньшие преступления, за мешок картошки, например, сажают на большие сроки».

После обеда, понимая, что сенсации скорее всего не будет, некоторые журналисты стали разъезжаться. Все, кто пришел с утра встретить Марию, по-прежнему ждали новостей у ворот. Говорили в основном про путинский режим, обсуждали статьи Нади и Маши об условиях содержания в тюрьме. Мы приводили примеры из интервью с бывшей заключенной колонии Наташей.

Наташа освободилась семь лет назад, сидела за преступления, связанные с наркотиками, сначала ее посадили на четыре года и два месяца, потом буквально через восемь месяцев она оказалась в тюрьме опять — ровно на два года. Сейчас Наташа работает парикмахером, но регулярно возвращается в колонию, там она проводит тренинги по адаптации к диагнозу для осужденных с ВИЧ-инфекцией.

— Я считаю, то, что они сделали, неправильно. Это должно было быть как-то наказуемо.

— Но они получили реальные тюремные сроки. Ты считаешь это адекватным наказанием, по сути, за хулиганство?

— У нас и за меньшие преступления, за мешок картошки, например, сажают на большие сроки. Почему здесь это должно остаться без наказания? Я считаю, это правильно.

— Но ты слышала, что у них есть малолетние дети?

— Да, но меня это не очень как бы трогает. Надо было думать о детях, когда они такими вещами занимались.

— Мария Алехина обращает внимание на то, что в колонии плохие условия содержания и что журналистам и проверяющим показывают один отремонтированный корпус. Какой у тебя был опыт?

— Хочу сказать по поводу жалоб. Заключенный всегда будет недоволен, какой бы режим содержания ни был. Я была на многих режимах: была в «локалке», в изоляторе, для инфицированных туберкулезом. Там постельный режим содержания, можно было лежать и курить у себя в палате в любое время, и при этом некоторые испытывали недовольство. Я сидела и в открытой зоне, в обычном отряде, где со всеми ходила в столовую и в баню. Конечно, всем хочется отремонтированных и новых жилых помещений, но было вполне сносно. Я не мерзла, у меня не было грязного белья. Все, что положено заключенным, предоставляется. Теперь девочки ходят в теплых штанах, удлиненных куртках. А раньше были синтетические юбки и пиджаки. Я не работала и не застала перемен.

— Как проходит день в колонии?

— Подъем, завтрак, заходят на промзону, уходят на обед, перекуры в определенное время, опять заходят на промзону, вечером выходят. Бывают продленки, когда дополнительно приходится работать. Принудительный труд — он всегда не очень хорош, плохое к нему отношение. Но были такие, которые хотели работать, у них, например, нет родственников, и это хоть какие-то деньги, чтобы поддержать себя. Даже из ВИЧ-инфицированных были желающие, которые хотели работать, и их было немало. Если ты работаешь, то быстрее идет срок, деньги зарабатываешь, занятие какое-то. Да, на сегодня отказаться от работы на 2-й колонии невозможно, не знаю, с чем это связано, новый закон какой-то. Есть нерабочий отряд, но там совсем бабушки или с инвалидностью. Работают все, если нет таких причин. Я не знаю, мне не с чем сравнить, я не работала. Но они успевают делать все: делать концерты, у них проходят спартакиады, мероприятия разные каждые выходные. На территории есть Дом малютки, там порядка 60 детей до трех лет. Матери общаются, когда есть время, после работы, если продленки, то по выходным. Есть церковь, служат там девочки-заключенные, сами все подготавливают, мало кто не ходит, все раскаиваются. Для кого-то лучше отсидеть 10 лет и ничем не заниматься, но можно так сойти с ума, по-моему.

«Для чего Рокфеллеры и другие поддерживали суфражисток? Чтобы денег на этом больше заработать!»

С территории колонии вышло несколько телевизионщиков, но к Марии Алехиной это не имело никакого отношения. Они снимали сюжет о конкурсе бизнес-проектов среди осужденных, который устроила администрация колонии. Все спрашивали, не знают ли они что-то о Маше, но новостей по-прежнему не было. Мы очень замерзли и попросились погреться в машину к журналистам с местного телеканала. Они сразу начали спрашивать о нашем личном отношении к акции Pussy Riot. Мы сказали, что поддерживаем девушек и разделяем их взгляды. В ответ молодой журналист в хоккейной форме с гербом России заученными фразами официальных СМИ стал обвинять девушек в глупости, продажности, кощунстве, при этом подчеркивая их половую принадлежность: «Мужчина на такое никогда бы не пошел!»

Проводя опрос, мы слышали такое неоднократно. Нас удивило, что чаще это были именно молодые люди.

В одном из популярных у нижегородцев тусовочных мест мы поговорили с молодым учителем истории и обществознания Александром.

— Мне кажется, что плясать в церкви — это кощунство. Надо понимать, в какой исторический момент мы живем. Эти девочки настолько далеки от какой-то реальности, что по сути они сами провоцировали людей на такую реакцию и заслужили то, что получили. И у меня есть вопрос: как человек, имея ребенка, додумался до такого?! А по поводу феминизма и всего такого прочего у меня тоже отношение скептическое. Для чего он нужен? В свое время феминистское движение решало в США определенные политические задачи, и они эти задачи решили. Для чего Рокфеллеры и другие поддерживали суфражисток? Чтобы денег на этом больше заработать! Сегодня это просто осталось, и они думают, что любой либерализм сейчас полезен. Нет! Век либерализма закончился. Феминистки в России — это несерьезно. Какая женская проблема сегодня стоит? Она актуальна? Такая же, как и мужская проблема. Почему мы не создаем мужские объединения за права мужчин? Я работаю в школе и зарабатываю меньше, чем мои коллеги-женщины. В контексте современных исторических событий то, что девушки получили, — это хорошо. Если они позиционируют себя как общественных деятелей, они должны понимать, какие процессы сейчас в России происходят. Если бы они вообще не понесли наказания, было бы намного хуже и мы бы все это ощутили на себе. Например, та волна, которая пошла бы из-за того, что государство разрешает подобного рода акции, чревата угрозой целостности страны и религиозной стабильности. У нас и так в этом отношении есть некоторые противоречия и напряженности. Девушки шли осознанно и проверяли, будет за это что-нибудь или нет. Показали, что будет. Делают из них мучениц режима. Но здесь не режим виноват, а их глупость.

На фоне таких мнений точка зрения прихожан и служителей церкви звучала куда толерантнее. Батюшка Сергий из церкви Жен-Мироносиц отказался дать комментарий, сказав: «Таких мы не знаем. У нас таких прихожан нет». Женщина из церковной лавки при храме сочла уголовное наказание слишком строгим. Ссылаясь на наличие у девушек малолетних детей, она предложила: «Может, если бы их с детьми отправили на послушание в монастырь, было бы лучше, ведь главное, чтобы с ними поговорили, чтобы они могли осознать свою вину». Другие прихожане отвечали, что мало интересовались этой информацией, или просто не хотели это обсуждать.

Многие нижегородцы вообще отказывались говорить на эту тему. Ничего не знали о Pussy Riot, наверное, только рабочие-мигранты.

Было 4 часа, становилось все более очевидно, что ни сегодня, ни завтра Марию Алехину не выпустят. Машина мама по-прежнему оставалась на территории колонии. Александр предложил довезти до метро. С нами в машине ехали те немногие, кто не только сочувствовал нынешнему положению осужденных участниц Pussy Riot, но и разделял их позицию. Всех объединяли чувства разочарования и фрустрации. Кто-то собирался вернуться к воротам колонии на следующий день, мы обменялись контактами и попросили держать нас в курсе.

Понравился материал? Помоги сайту!