23 января 2014Искусство
225

Апология однополого эроса

Художник Виктор Пивоваров о том, что пора признать: мы все живем в другом мире

текст: Виктор Пивоваров

Начать придется от печки. То есть от себя. Я не гей. И не православный. Я даже не христианин. И даже не иудей. Я нарушаю сразу несколько заповедей, и прежде всего самые первые и самые главные — я подвергаю сомнению единого Бога, склоняюсь к множественности богов и нахожу, что некоторые даже живут рядом с нами.

© ИТАР-ТАСС

Например, напротив моего окна растет огромная, высотой до неба, невероятной красоты липа. Я убежден, что это бог. Кроме этого я постоянно занимаюсь разного рода изображениями «того, что на небе вверху, и того, что на земле внизу». А это запрещено в десяти заповедях Моисея, которые позже пришел утвердить в мире Христос. Патриарх для меня — всего лишь человек. Никакой симпатии я к нему не питаю, но это не мешает мне относиться к его словам с полной серьезностью. Прослушал его проповедь в соборе Казанской Божьей Матери. Удивился, что журналисты расценили ее как проповедь против гомосексуальности. Там этот оттенок был, это правда, но проповедь была посвящена более серьезной и более фундаментальной проблеме, проблеме свободы, опасности свободы и греха. Некоторые места о диктатуре, например, выглядели очень даже противорежимно. Проповедь звучала страстно и убедительно, но одно ощущение не оставляло меня ни на минуту — ощущение, что патриарх не заметил, что мы все (и он сам) живем в другом мире. Вот, например, буквально его слова: «Мы должны сделать все, чтобы на пространстве Святой Руси никогда грех не утверждался законом государственным». На этой короткой фразе придется остановиться, поскольку в ней очень много. Слишком много. Во-первых, что означает Святая Русь? Ясно, что здесь имеется в виду «святая» не в смысле «чистая, безгрешная». Такая Русь никогда не существовала. Святая Русь означает православное государство. Произнося эти слова, патриарх, таким образом, игнорирует тот факт, что современная Россия — многонациональное, многоконфессиональное светское государство. Что Россия никакая не Русь, русские в ней — одна из народностей. Игнорирует факт, что современная Россия не православное государство, что большинство ее граждан неверующие или являются представителями других религиозных конфессий, для которых и понятие свободы, и понятие греха — другие. Что православная церковь не может навязывать свои представления людям, не имеющим с ней ничего общего, и государству, не являющемуся ни православным, ни мусульманским, а светским. Проповедь имела глобальные амбиции, а под паствой, к которой патриарх обращался, понимался весь российский народ. Наконец, в этой фразе содержалось и то, что закон государства должен быть послушным церкви и что именно она, церковь, знает, что есть грех, который государством должен быть наказан. Все это вместе взятое и вызывало ощущение, что патриарх живет в каком-то другом времени и другом месте.

Напротив моего окна растет огромная, высотой до неба, невероятной красоты липа. Я убежден, что это бог.

Я сам никак не мог разделить пафос проповеди патриарха еще и потому, что принадлежу к другой конфессии, конфессии, которая называется Искусство, и там свобода не представляет проблему выбора между добром и злом, между черным и белым, как у патриарха, но между огромным количеством равноценностных возможностей, в огромном цветовом спектре, как на моей палитре, а понятия греха практически вообще не существует. Именно поэтому (не только, конечно, поэтому) искусство когда-то и отделилось от религии.

В проповеди патриарха прямо о «гомосексуализме» не говорилось, только в подтексте, но наблюдатели и журналисты этот подтекст мгновенно уловили. В последнее время, как известно, эта тема как для православной церкви, так и для католической стала особенно актуальной. Костры пока не горят, но страсти вокруг однополой любви разгораются.

Для непредвзятого наблюдателя все эти страсти выглядят довольно странно. С чего это вдруг и западная, и восточная церкви ополчились против однополой любви? Главный аргумент этих «браней» — что однополая любовь противоречит естественным законам природы и священным заповедям Старого и Нового Завета, переворачивает органику человеческого существования, стоящую на репродуцировании своего вида. Это правда, гомосексуальный брак потомства не приносит. Непонятно, однако, почему это так беспокоит обе церкви. В евангельских высказываниях Христа можно найти самые разные вещи, в том числе и такое: «Если кто приходит ко Мне и не возненавидит отца своего и матери, и жены и детей, и братьев и сестер, а притом и самой жизни своей, тот не может быть Моим учеником» (Лук. 14:26). Заподозрить Христа в культе семьи, культе естественных, органических законов природы очень трудно. Он был не от мира сего. Его интересы были сосредоточены на посмертном существовании, на вечной жизни, на спасении. «Плодитесь и размножайтесь» — это глубоко архаическая идеологема племенного сознания, связанная с необходимостью выживания в окружении других племен. В нашем перенаселенном мире, существование которого находится под угрозой из-за истощения природных ресурсов, когда земля уже не в состоянии прокормить такую массу людей, было бы не только логично, но и гуманно услышать вышеприведенные слова Христа, явно свидетельствующие, что тот духовный путь спасения, который он предлагал, никак не был связан с естественными законами природы, с семьей и уж тем более с размножением, и делать все возможное, чтобы, наоборот, ограничить рождаемость. Тогда и демонизация однополой любви, против которой сейчас ополчились обе церкви, потеряла бы всякий смысл.

Заподозрить Христа в культе семьи, культе естественных, органических законов природы очень трудно.

Историческая практика христианства сама создала институт, который противоестественен, противоприроден и стоит на том, что останавливает репродуцирование вида, — институт монашества. Да и сама церковь — как восточная, так и еще в большей степени западная — однополая институция.

Почему и папу, и патриарха так волнуют однополые браки и совсем не беспокоит существование таких ярко выраженных однополых институций, как армия, флот и полиция? А в России, в силу ее цивилизационного отставания, — и мужской институт политики.

Как известно, в основу своего нравственного учения Христос поставил понятие любви. Любви, обращенной вверх, к Богу, и обращенной вниз, к ближнему своему. Любовь по-нашему, по-гречески — эрос. Христианство изначально — религия эроса. Монашество понималось в христианстве как добровольный отказ от естественной репродукции для того, чтобы самую мощную силу, самую мощную энергию, которая есть в человеке, направить в другое русло, сублимировать эротическую энергию в духовную, в любовь к Богу, в любовь к спасению, в любовь к людям. Процесс сублимации эротической энергии имеет место и в вышеназванных институциях, таких, как армия, флот, полиция и политика. Это, говоря образно, «белое духовенство», мужские ордена, в которых брак с женщиной разрешается, но эротическая энергия реализуется в браке не полностью, значительная ее часть сублимируется здесь в энергию силы и власти. И насилия, естественно.

Виктор Пивоваров. «Эйдос, хлопающий в ладоши». Из серии «Эйдосы», 2000-2003Виктор Пивоваров. «Эйдос, хлопающий в ладоши». Из серии «Эйдосы», 2000-2003© ММСИ

Так в чем же дело, почему одни однополые институции не только не вызывают никакого беспокойства у церковных иерархов, но, наоборот, всячески ими поддерживаются, а однополые браки проклинаются? Здесь может быть несколько объяснений, но главное, похоже, — это несостыковка церкви и гражданского общества. Церковь не может смириться с тем, что институт брака, обряды, связанные с рождением и смертью человека, общество взяло на себя. Казалось бы, какое ей дело до регистрации однополых браков магистратами? Нет, она по-прежнему считает, что это исключительно ее право, ибо она, и только она, заботится о спасении души. Это правда, гражданские институты, к счастью, вопросами спасения души не занимаются, но тут и вступает в силу свобода выбора. Только не та свобода выбора по патриарху, между тем, чтобы стать «рабом греха» или «рабом Божьим» (другой он не предполагает), а между тем, что за тебя кто-то устраивает твою посмертную судьбу, и тем, что ты сам делаешь выбор из всех тебе доступных или недоступных возможностей.

Вообще враждебность церкви, как католической, так и православной, к гомосексуалам очень напоминает неприятие ею любых форм сектантства, любых попыток внецерковных индивидуальных и коллективных духовных поисков. Традиционно, в отличие от буддизма, где параллельно существовали самые разные школы, христианство каленым железом выжигало любые формы инакомыслия.

Церковь не может смириться с тем, что институт брака, обряды, связанные с рождением и смертью человека, общество взяло на себя.

Что же касается гомосексуальных пар и их борьбы за свои права в гражданском пространстве, то вмешательство и притязания церкви здесь выглядят странно. Тут у нее нет никаких прав. Сам я ставлю вопрос следующим образом. Если мы принимаем институт монашества как особый спиритуальный путь, особую практику, прерывающую естественный, природный ход вещей и направляющую эротическую энергию к служению Богу и людям, то можем ли мы сказать об однополой любви нечто подобное? И да, и нет. Нет — поскольку в гомосексуальности (во всяком случае, в первом плане) речь не идет о любви к Богу, но о любви одного человека к другому. Да — поскольку и там и там происходит эманация определенной энергии, эротической энергии, энергии любви. Даже если представить себе крайний случай, какую-нибудь гомосексуальную пару, где двое влюблены до безумия друг в друга и не видят ничего вокруг, все равно она не повышает в мире количество зла, нетерпимости и насилия. Она повышает в нашем мире количество любви. Это, между прочим, хорошо видно на примере гей-парадов — праздников веселья, терпимости и открытой приязни ко всем.

Полным контрастом к этим праздникам радости и открытости выглядят парады их противников — скинхедов, казаков и прочих борцов за нравственность. К сожалению, христиане — как патриарха Московского, так и папы римского — всегда оказываются на стороне последних, тех, которые мрачные и злобные. Бог патриарха и папы шутить не любит.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20245123
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246672
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413232
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419696
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423762
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202429064
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429712