Смерть художника, рождение коллекционера

В сентябре 2008 года Дэмиен Херст «кинул» своих первоначальных арт-дилеров Ларри Гагосяна и Джея Джоплинга, организовав двухдневные торги на Sotheby's под названием Beautiful Inside My Head Forever (дословно «В моей голове прекрасный навсегда») — он продавал свои работы напрямую коллекционерам. Тот аукцион сделал Херста самым богатым из живых художников — он даже побил рекорды, ранее установленные при продажах картин старых мастеров. И все это одновременно со скандалом вокруг компании Lehman Brothers и последовавшим за ним кризисом, когда казалось, что мировая финансовая система развалится на части.

Впрочем, уже начиная с 2009 года цены на работы художника стали стремительно падать, многие из них так и не удалось продать. Надо было видеть ликование его противников, которые объявили о конце карьеры Херста. В 2012 году Джулиан Спэлдинг, опубликовавший книгу «Жульническое искусство: почему вам стоит продать вашего Дэмиена Херста, пока это еще можно сделать», сравнил творчество Херста с вложениями в докризисную американскую ипотеку, где сразу было понятно, что никто ее не выплатит, — творчество, бесполезное как с художественной, так и с коммерческой точки зрения. Редактор The Art Newspaper Джорджина Эдам сетовала, что художник превратился в «создателя предметов роскоши для богатых». Журналисты обсуждали, что, возможно, лопнувший мыльный пузырь творчества Херста означает конец искусства как сферы вложения денег.

Деятельность Херста знаменует целую эру в искусстве — от выставки Freeze, которую художник курировал в 1988 году, до продаж на Sotheby's в 2008-м. Ему удалось стать предпринимателем-бунтарем, взимая по 50 пенсов в 1993 году на уличной ярмарке за показ своих тестикул со свеженанесенными цветными точками (позже знаменитые цветные точки, уже на холстах, стоили гораздо дороже. — Ред.), пока его друзья, художники Гэри Хьюм и Трейси Эмин, занимались тем, что первый продавал коктейли Tequila Slammer, а вторая гадала посетителям по руке. «Молодые британские художники» были порождением Маргарет Тэтчер: новая экономическая модель подталкивала к предпринимательству и конкуренции, а производительный труд старого образца был заменен «нематериальной» сферой услуг. Британцы познакомились с «американской мечтой», и тогда Дэмиен Херст объявил себя победителем в погоне за ней. Финансисты, заплатившие астрономические суммы на том самом аукционе Sotheby's, сделали из Херста Мидаса, а сам художник, срежиссировавший это шоу, превратился в специалиста по продажам. Это была продажа самой сути искусства — через провокацию, спекуляции на тему общества потребления и динамического капитализма; это была торговля нематериальным трудом, продажа идей мастера, которые обретали плоть по большей части за счет кого-то другого, за счет тех, кто получал лишь крохотную долю от доходов Херста.

Выставка в московском Мультимедиа Арт Музее под названием «Свобода не гениальность» — это часть коллекции Murderme (от «murder me», «убей меня») Дэмиена Херста и реинкарнация выставки «В самый темный час может быть свет», которую куратор Ханс-Ульрих Обрист, другая суперзвезда художественного мира, показал в галерее Serpentine в 2006 году. Куратором московской версии является Елена Джеуна, бывший директор европейского отделения Sotheby's, партнер бизнесмена и значимого игрока в мире искусства Франсуа Пино.

Выставка приехала в Москву из Пинакотеки Джованни и Мареллы Аньелли в Турине, где она презентовалась как «погружение в интересы и вкусы одного из самых известных из ныне живущих художников; как искусство вокруг него влияет на его собственное творчество». Там среди прочего есть произведения Курта Швиттерса, Брюса Наумана, Энди Уорхола, Пабло Пикассо, Альберто Джакометти, Фрэнсиса Бэкона, Питера Блейка, «молодых британских художников», изготовленные таксидермистами чучела и работы «подмастерьев» Херста. Теоретически все это очень интересно, но полная парадоксов выставка демонстрирует что угодно, только не свободу от художника-гения.

«Думаю, коллекции похожи на карты человеческой жизни», — говорит Херст. Тогда это собрание похоже на его собственную автобиографию: галерея дорогостоящих цитат, ссылки и аллюзии, оммажи, картины, написанные по мотивам такого-то художника, правда, без картин самого Херста... Пока я ходила по выставке, мне казалось, что в музее звучат слова «Больше всего я боюсь, что меня забудут» и «Все искусство — о смерти». Заявив о себе как о коллекционере, Херст на самом деле попытался упразднить традиционное разделение на художника, коллекционера и дилера и, конечно же, захотел стать бессмертным. Мистер Смерть не хочет умирать, его коллекция сохранит его, спрячет за витриной галереи. (Херст обещает и дальше коллекционировать. В 2005 году он приобрел Тоддингтон-Манор, заброшенный неоготический особняк с башенками в Глостершире, чтобы разместить там свою коллекцию, и реставрирует его.)

Под каждой работой — одно или два содержательных предложения, привязывающих художника-дилера-коллекционера Херста к его собранию. В одном месте сказано, что Бэнкси — его друг, в другом — то же про Питера Блейка. Про работу Фрэнсиса Бэкона сообщается, что она висит у Херста над кроватью и иногда, смотря телевизор, он оборачивается, чтобы взглянуть лишний раз на эту картину. И т.д.

Зачем все это? В некотором смысле мы можем увидеть здесь физическое воплощение идеи Ролана Барта: смерть автора — это рождение читателя. Барт утверждал, что нет авторов-гениев и что им не нужен божественный статус, что тексты имеют множество источников, а значение текста — заслуга не автора, а читателя. Может, как раз именно это чтение Херст и помещает «в раму»? Означает ли такая свобода свободу от гениальности или то, что каждый может быть художником? Тогда почему Елена Джеуна подает выставку как эксклюзивный жест знаменитого художника?

И что с экономической свободой? Свободой коллекционировать? Быть такого рода читателем? Сам Херст, по собственному признанию, стал свободен, только когда он заработал достаточно денег, чтобы позволить приобретать в свою коллекцию современного искусства только «голубые фишки». Он не знает, что такое деньги, — он уважает и боится их. «Это так же сложно, как Любовь». Деньги — это элемент, который никак не оговаривается на этой выставке. Почему же эта выставка проходит в Москве? Следует ли она той же логике, что и его собственные произведения и вдохновляющая его вера? Во что он вообще верит?

«Я не верю в Бога, я верю в Искусство», — заявлял Херст. У Церкви, художественных галерей и современных художников много общего. «Однажды один бизнесмен сказал мне: ты должен быть уверен, что не используешь искусство, чтобы гнаться за деньгами, наоборот — используй искусство, чтобы стремиться к искусству. Пускай мотивацией будет искусство, а не деньги». Но в России нет рынка современного искусства: те, у кого есть деньги, за редкими исключениями, предпочитают аукционы Sotheby's и Christie's — в Лондоне, Париже, Нью-Йорке, а теперь и в Пекине и Шанхае, не особо интересуются современным российским искусством и хранить приобретенное предпочитают также где-нибудь не в России. Может ли в таком случае эта выставка утверждать здесь веру в искусство — побуждать коллекционировать и показывать собранное публично?

Выставку «Свобода не гениальность», конечно, нельзя рассматривать как институциональную критику, но властные механизмы она показывает. С ней он может не только повысить цену своей коллекции, но и снова интегрироваться в галереи, ведь теперь мы можем увидеть источники его собственного творчества (вот где он черпал вдохновение), понять, что он не пустышка, и т.д. Выставка предлагает нам поверить и просит воспользоваться преимуществами, которые у нас появились после перестройки, — использовать экономические свободы и недавно полученное богатство, чтобы также начать коллекционировать. «Каждый может быть художником», — говорит выставка, но за этим скрыто «Любой, у кого есть деньги, может быть художником Херстом». Любой может превратить свои деньги в искусство и, как Херст, приблизиться к бессмертию. Но вначале надо поверить.

Понравился материал? Помоги сайту!