Вторая (но не последняя) встреча с Екатериной Лившиц

Эта книга — моя вторая встреча с Екатериной Константиновной Лившиц. Сперва надо объяснить, как в апреле 1984 года мы встретились в первый раз. Дело в том, что мой отец, петербургский писатель Семен Ласкин, увлекался живописью и всячески старался помогать художникам. Именно по этой причине к нему обратилась Екатерина Константиновна — она ходатайствовала о выставке своей покойной приятельницы Ольги Гильдебрандт-Арбениной. После того как в январе 1983 года в Доме писателя выставка состоялась, они продолжали перезваниваться. Наконец Лившиц позвала его в гости, а он взял с собой меня и поэта Михаила Яснова.

Свидетельствую: Екатерина Константиновна была прекрасной дамой на пенсии. Как многие бывшие балетные актрисы, она до старости сохраняла прямую спину и точность жеста. Мы сидели вокруг ее круглого стола, а она рассказывала. «На сладкое» был прочитан мемуар о похоронах Ахматовой — сейчас, найдя его в книге, я удивился тому, как подробно запомнился текст. Такова была мера моей сосредоточенности — я понимал, что происходит нечто очень важное, и старался ничего не пропустить.

О чем говорили в тот вечер? Например, о Данииле Хармсе, с которым, оказывается, Лившицы очень дружили (дарю этот сюжет хармсо- и лившицелюбам — кажется, еще никто не писал о связях этих писателей). Одно время Хармс приходил к ним каждый день — и они отправлялись гулять. Недалеко от дома была аптека; приблизившись к этому месту, Даниил Иванович произносил: «Извините, здесь мне надо полежать» — и укладывался на асфальт. Лившицы это испытание прошли с честью — не спросили: «Зачем?» или «Как это понимать?», — но некоторые прохожие реагировали очень нервно.

Надеюсь, у меня еще будет повод вспомнить о наших беседах, а сейчас о книге. Прежде всего, надо сказать, что это встреча не только для тех, кто был свидетелем рассказов Екатерины Константиновны. Такое ощущение во многом объясняет устная интонация, которая слышна в ее текстах. Почти все они обращены к конкретному собеседнику — в первую часть вошли воспоминания, написанные для вечеров памяти, а во вторую — письма к разным адресатам.

Сегодня, в эпоху электронной почты и Фейсбука, жанр писем воспринимается как архаический, но для Екатерины Константиновны он был едва ли не единственно возможным. Вообще для человека ее судьбы самым достоверным было сообщение из уст в уста. Все остальные варианты выглядели сомнительно.

Конечно, Екатерина Константиновна кое-что записала — и эти воспоминания вошли в книгу. Всякий раз это не законченный рассказ, не глава из большого повествования, а беглый набросок. О крупной форме она не помышляла, да и готовить написанное к публикации в ее планы не входило. Эти тексты существуют на правах писем.

Такова мозаика этой книги, тщательно подобранная составителем Павлом Нерлером. Из очень разных текстов возникает портрет Екатерины Константиновны. Мы видим человека душевно тонкого и глубокого, которому довелось жить во времена, для этих качеств категорически неподходящие.

Счастья в жизни Екатерины Скачковой (в замужестве — Лившиц) было совсем мало — детство, юность, учеба в балетной студии Брониславы Нижинской, замужество, рождение ребенка. Вот, пожалуй, и все. Дальнейшая жизнь связана с тем, что ее счастья лишали. Постепенно отбирали мать, мужа и, наконец, сына. Пытались убить и ее саму, на пять лет отправив в лагерь…

Так закончилась личная биография и началась жизнь, общая со всей страной. Похожую перемену пришлось пережить другим красавицам этой эпохи — к примеру, Ольге Ваксель и Ольге Гильдебрандт. Или балерине и актрисе Зинаиде Тарховской, чья судьба еще ждет своего исследователя.

Здесь хотелось бы остановиться, чтобы обозначить одну параллель. В двух упомянутых случаях история страны пересекается с историей мирового балета. Жизнь Екатерины Константиновны могла повернуться иначе — увезла же в Париж Бронислава Нижинская ее соученика Сергея Лифаря! Как известно, он заслужил благосклонность Дягилева и стал премьером его труппы. Тут и есть пересечение с Тарховской. Эта юная барышня, которой прочили славу Марии Тальони и Анны Павловой, участвовала в театральных опытах Г. Козинцева и Л. Трауберга и была приглашена ими на главную роль в их первой картине «Похождения Октябрины». В это время Георгий Баланчивадзе (будущий Джордж Баланчин) с несколькими актерами уезжал в Америку. Он очень звал Тарховскую, но ей было неловко отказывать молодым режиссерам.

О том, что было потом, мы не знаем — после выхода фильма следы Тарховской теряются вплоть до конца пятидесятых годов. Эта актриса — еще одна «маленькая луна, ветерок, Таточка, балеринка без балета» (так написала о Е. Лившиц Н. Мандельштам), — скорее всего, оказалась там, откуда возвращаются не все.

Воспоминания Лившиц позволяют заглянуть в этот мрак. Слава богу, она в нем не пропала. Ее рассказ о лагерной жизни по большей части посвящен женщинам и детям — самым беспомощным и самым несчастным жертвам режима. При этом она почти ничего не говорит о себе — впрочем, как уже сказано, ее личная судьба стала общей, и тут нельзя отделить одно от другого.

Что происходило дальше? Об этом мы читаем в предисловии П. Нерлера и в письмах. Жизнь после тюрьмы была посвящена попыткам напечатать произведения мужа. В основном попыткам, нежели собственно публикациям. Всякий раз она вела изматывающие переговоры, которые чаще всего не кончались ничем. В конце жизни (уже была объявлена перестройка!) зажегся «свет в конце туннеля» — началась подготовка тома стихов и прозы. До его выхода она не дожила. Так что умирала она с ощущением не до конца выполненного долга.

Под конец рассказа об этой горькой судьбе и замечательной книге, ей посвященной, хочется сказать что-то позитивное. Прежде всего, «не горят» не только рукописи, но также слова и поступки. К примеру, несколько раз Лившиц упоминает питерского кинорежиссера Илью Авербаха, который с подачи моего отца — его однокурсника и друга — стал ее навещать. Авербах собирался снимать «Белую гвардию» и искал людей, которые могут рассказать о той эпохе. Киевлянка Лившиц была для него настоящей находкой. Теперь я знаю, что не только Авербах радовался знакомству, но и для нее эти встречи оказались важны. В нескольких письмах она печалится по поводу столь ранней смерти режиссера и вспоминает о том, как, увидев ее фотографию, где ей 22, он узнал в ней Елену Турбину.

И еще одно, более важное. Читая о том, как Екатерина Константиновна «пробивала» издания мужа, мы встречаем фамилии людей, от которых так или иначе зависела публикация, — редактора, заведующего редакцией, секретаря Союза писателей… Вряд ли об этих людях сегодня вспоминает кто-то, кроме их родственников, а жизнь Екатерины Константиновны продолжается — в том числе и в этой книге. Впереди (надеюсь, ждать придется недолго!) — полное собрание стихов и переводов Бенедикта Лившица. Это была ее главная мечта.

И последнее. Все-таки кое-чем она могла утешаться. В последние годы ее жизни вышло несколько важных публикаций, состоялись вечера памяти… Главной же удачей этих лет стало то, что у нее появился помощник — в одном из писем она называет его «мой Павел Нерлер», а в скобках добавляет: «ходок по моим делам, толкач, носильщик, архивный доставальщик, энтузиаст…» Не знаю, вольно или невольно, но эта словесная конструкция заставляет вспомнить мандельштамовских «читателя, советчика, врача».

Как уже упоминалось, Павел Нерлер и есть инициатор и составитель этой книги. Так что ее выход в свет можно считать своего рода «завершением сюжета». Заняло это по меньшей мере сорок лет — если считать от начала их знакомства. Сперва благодаря упорству и настойчивости Нерлера Екатерина Константиновна стала что-то записывать. Потом началась их совместная борьба за «Полутораглазого стрельца» — эта тема многократно возникает в письмах. Наконец, все эти (и многие другие) материалы были собраны и прокомментированы… Результат этих усилий — перед нами.

История книги позволяет иначе посмотреть на ее название. «Я с мертвыми не развожусь!» — так дерзко ответила Лившиц на гнусное предложение следователя. Впрочем, вынесенная на обложку, эта фраза может быть прочитана еще и как кредо составителя, да и всех нас — специалистов по ушедшим, историков, казалось бы, безвозвратно канувшего.

Екатерина Лившиц. «Я с мертвыми не развожусь!..» Воспоминания. Дневники. Письма / Составитель и автор вступительной статьи — П. Нерлер. Комментарии и указатели — П. Нерлер, П. Успенский. — М.: Издательство АСТ: Редакция Елены Шубиной. 2019

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!