Ирина Коробьина: «Любая государственная собственность должна охраняться»

История, начавшаяся с попытки Музея архитектуры им. А.В. Щусева выселить Екатерину Каринскую из Дома Мельникова, продолжилась открытым письмом с осуждением подобных действий, а затем и ответом тех, кто поддерживает позицию музея. Директор Музея архитектуры Ирина Коробьина высказала Ольге Мамаевой («БГ») свой взгляд на происходящее.

— Появилась ли какая-то официальная реакция на открытое письмо в вашу защиту?

— А какая может быть реакция? Решение заняться наконец Домом Мельникова и сделать там музей было принято Министерством культуры и Департаментом культурного наследия города Москвы. Этому предшествовали горы писем и годы дискуссий, понуждающих власть «проявлять политическую волю» по отношению к памятникам советского авангарда. Государственный музей архитектуры взял на себя ответственность за сохранность Дома Мельникова, мы выполняем свои обязательства по его музеефикации, что в конечном итоге гарантирует его достойное будущее. Более 20 лет не смолкал хор критиков государства с обвинениями в бездушном отношении к наследию авангардистов, которое повсюду признано главным вкладом России в мировую культуру. Дом Мельникова еще в советское время был включен в список 100 мировых шедевров, которым грозит разрушение. Вот наконец государство приняло решение создать на его базе музей, дело сдвинулось с мертвой точки во многом и нашими усилиями. Парадокс, но авторы письма с еще большим негодованием реагируют на это! Хотя все уже давно понимают, что единственная гарантия сохранности памятника — его передача под государственную ответственность. Если дом останется в частном владении, он погибнет. С этим никто не спорит.

— Как вы расцениваете появление открытого письма общественности?

— Мы общались с рядом людей, которые его якобы подписали. Многие из них письма не читали, больше того, под письмом нет ни одной живой подписи. Его авторы звонили или писали разным людям и спрашивали — вы за сохранение Дома Мельникова? Любой нормальный человек на этот вопрос ответит «да». В подробности сложного и муторного дела, разумеется, никто не вникал, все свелось к общим обвинительным тезисам в наш адрес. Письмо в нашу поддержку, появившееся тремя днями позже, инициировали и подписали известные, уважаемые люди, которые не поленились выяснить обстоятельства этой истории.

Единственная гарантия сохранности памятника — его передача под государственную ответственность.

— Претензии в ваш адрес сводились главным образом к тому, что действия музея больше походили на рейдерский захват со сменой замков, оцеплением сотрудниками ЧОПа, нарушением неприкосновенности жилища.

— Людям, которые хорошо знают ситуацию вокруг Дома Мельникова, смешно это слышать. Сегодня у памятника только один собственник — Российская Федерация, которая передала его в оперативное управление Музею архитектуры. Государство владеет половиной прав собственности на дом, другая завещана опять же Российской Федерации для создания музея отца и сына Мельниковых на определенных условиях, которые практически выполнены. Что касается сотрудников ЧОПа, так взволновавших всех, то любая государственная собственность должна охраняться — либо полицией, либо ЧОПами. Зайдите в Эрмитаж, Третьякову или любой другой музей, и вы встретите там тех же самых людей в форме.

— Да, но в этих музеях никто не живет, и сотрудники ЧОПов не врывались туда без предупреждения.

— Почему же без предупреждения? Екатерина Викторовна получила от нас два письма с уведомлением о начале описи мемориальной обстановки, которая, к слову сказать, не вся и сохранилась. Более того, есть подпись Екатерины Викторовны на копии уведомления. Никакой внезапности тут нет и быть не может. Мы пытаемся договориться с Екатериной Викторовной уже четыре года, с того самого момента, как получили Дом Мельникова в оперативное управление. О том, что сотрудники музея придут выполнять свою работу, мы предупредили ее за несколько месяцев и попросили убрать личные вещи. Вы говорите про нарушение неприкосновенности жилища. Вы знаете, что Екатерина Викторовна незаконно проживает в Кривоарбатском переулке?

— Вы не раз ссылались на решение суда о ее выселении из Кривоарбатского переулка.

— Это решение было принято судом в 1996 году и срока давности не имеет. Согласно ему, Екатерина Викторовна должна переехать на улицу Генерала Тюленева в квартиру, которую она получила еще в советское время от государства. Это вполне достойная жилплощадь, больше 100 квадратных метров. Однако она пренебрегла решением суда, равно как и волей своего отца, завещавшего дом государству, и вселилась в памятник после его смерти. Она фактически захватила дом, предварительно выселив из него свою родную сестру Елену, сменив дверной замок. Каким-то образом (видимо, в обход законодательства) в паспорте Е.В. Каринской оказался штамп о прописке в Кривоарбатском переулке. Но штамп не является доказательством того, что она имеет прописку и право проживать по этому адресу. Сейчас УФМС занимается выяснением всех обстоятельств. Как только документы будут приведены в соответствие с решением суда, она должна будет покинуть памятник.

— На что в таком случае она сможет претендовать?

— На момент смерти своего отца Екатерина Викторовна была неработающей пенсионеркой. Это значит, что по закону она имеет право на выделенную долю наследства. В ее случае это 1/8 прав собственности на дом, но не в квадратных метрах. Дом Мельникова — это шедевр, памятник архитектуры, который нельзя разделить на части (есть два судебных решения о том, что этот шедевр неделим). Она имеет право получить из федерального бюджета деньги, соответствующие стоимости ее доли, — точную сумму определит экспертная комиссия, назначенная нотариусом, ведущим наследственное дело. Впрочем, Екатерина Викторовна неоднократно заявляла, что она не претендует на наследство своего отца.

Сегодня у памятника только один собственник — Российская Федерация, которая передала его в оперативное управление Музею архитектуры.

— Почему?

— Наверное, потому что она хорошо понимает, что право собственности — это еще и обязанность по ее содержанию. Как только собственник вступает в свои права, он должен подписать охранное обязательство и тратить огромные суммы: на каждый вложенный рубль бюджетных денег — 1/8 рубля в ее случае. То есть если научная реставрация дома будет стоить условно 80 миллионов рублей, ей нужно будет заплатить 10 миллионов. Прекрасно это понимая, Екатерина Викторовна всячески затягивала решение вопроса о создании музея. С одной стороны, она писала многочисленные жалобы во все инстанции начиная с президента — о том, что дом рушится и она не может решать его проблемы за счет своей пенсии. А с другой, на протяжении нескольких лет она не пускала в дом экспертов и комиссии, которые создавались по ее требованиям для фиксации состояния памятника. Надо признать, это очень удобная позиция: она продолжает жить в доме, ни за что при этом не отвечая, а виновато во всем государство, «не желающее спасать памятник и учреждать музей». Этот Мерлезонский балет продолжается на моей памяти уже около 10 лет. В 2011 году в присутствии замминистра культуры Андрея Евгеньевича Бусыгина Екатерина Викторовна клялась, что если Росимущество подпишет мировое соглашение, она покинет дом и позволит создать там музей. Два года было потрачено на разработку проекта мирового соглашения — был подготовлен безупречный документ, исключающий малейшие риски. В соответствии с ним судебные тяжбы должны были прекратиться на условиях передачи всего дома Российской Федерации, которая проводит его научную реставрацию с последующим созданием музея. И вот когда все было готово, мировое соглашение подписано серьезными государственными учреждениями — Минэкономразвития, Росимуществом, одобрено Минкультуры, «исполнительница завещания» его отвергла, несмотря на свое клятвенное обещание. Понимая, что Екатерина Викторовна всеми силами загоняет ситуацию в тупик и тем самым ставит памятник под угрозу разрушения, мы пошли по пути прямого исполнения завещания В.К. Мельникова. Решение о создании государственного музея выпущено в этом году, дополнительное пространство для размещения коллекции выделено, сейчас разрабатываем регламент посещения памятника малыми группами — то есть все условия завещания соблюдены.

Понимая, что Екатерина Викторовна всеми силами загоняет ситуацию в тупик и тем самым ставит памятник под угрозу разрушения, мы пошли по пути прямого исполнения завещания В.К. Мельникова.

— Как Елена Викторовна Мельникова участвует в этом процессе?

— Елена Викторовна всячески способствует созданию музея, наш музей заключил с ней договор — она курирует приведение в соответствие мемориальной обстановки в доме. Но почему-то ее судьба и ее мнение не интересуют «защитников прав внучки великого архитектора», хотя она такая же внучка К.С. Мельникова.

— Весной было объявлено о том, что Музей Мельникова будет открыт для первых экскурсий в конце ноября (окончательное решение было принято в середине августа. — Ред.). Как это возможно, если научная реставрация еще даже не начата?

— По мнению экспертов, пилотные экскурсии по памятнику ограниченными группами вполне допустимы и сейчас. К тому же это будет мало отличаться от регулярных посещений дома авторами открытого письма, о которых они ностальгически вспоминают в своих блогах. Собственно научная реставрация начнется после проведения полноценного обследования как самого дома, так и грунтов под ним. Но перед обследованием дома необходимо завершить опись мемориальной обстановки, которую пытаются сорвать Екатерина Викторовна и ее «защитники». Создание полноценного музея — очень долгий процесс, требующий огромной концентрации всех возможных ресурсов, включая собственное время, здоровье и энергию. К сожалению, такого рода «письма общественности», больше похожие на доносы в духе 1930-х, отвлекают от конструктивной работы.

— Кто сейчас находится в доме и что там происходит?

— В доме продолжает жить Екатерина Викторовна до приведения документов в соответствие с решением суда. Дом поставлен под государственную охрану, осуществляемую силами ЧОПа по договору с музеем, сотрудники музея продолжают опись, это большая работа: на сегодняшний день ими описано около трех с половиной тысяч мемориальных предметов, точные сроки окончания этой работы сейчас назвать трудно.

Большинство наших критиков не обременили себя выяснением подробностей.

— Здание уже выведено из жилфонда?

— Вывод Дома Мельникова из состава жилого фонда — чисто бюрократическая процедура, оставшаяся в наследство от советских времен. Она идет своим чередом. Но дом губит вовсе не формальный статус, а фактическое незаконное проживание в нем людей, играющих губительную роль в его судьбе, но почему-то приватизировавших право ее решения.

— В связи со скандалом вокруг Дома Мельникова музей не собирается устроить общественные слушания или создать экспертный совет, посвященный судьбе памятника?

— Работа по созданию экспертного совета Музея Мельниковых ведется, и уже давно. В него приглашены ведущие российские и зарубежные специалисты по истории и реставрации архитектуры авангарда. Очевидно, авторы письма предпочитают это не замечать, как, впрочем, и многое из того, что не вписывается в их домыслы, которые они упорно насаждают. Те, кто устраивает скандал вокруг Музея архитектуры и Дома Мельникова, видимо, хотят обратить на себя внимание, ведь скандал — самый короткий путь к известности. Совершенно очевидно, что мало кого из них действительно волнует судьба дома. Большинство наших критиков не обременили себя выяснением подробностей. За все это время только шесть человек обратились к нам за разъяснениями — и их подписей нет под письмом.

Авторы письма требуют «приостановить любые действия в Доме Мельникова, за исключением неотложных мер по консервации памятника…» Если это сделать, на чьи средства будут проводиться эти неотложные меры? За счет авторов письма? Если убрать охрану дома, кто будет отвечать за сохранность памятника архитектуры? Те, кто попустительствовал его фактическому разрушению последние восемь лет, не ударив палец о палец для выполнения завещания Виктора Мельникова? Все эти люди никогда в своей жизни ни за что не отвечали. Можно создать еще 25 комиссий, экспертных советов, и все это будет длиться годами, пока памятник не рухнет. Тогда озабоченная общественность «с негодованием и изумлением» скажет — вот, Музей архитектуры подписал охранное обязательство и не уберег памятник от разрушения. Уверена, Е.В. Каринская будет негодовать больше всех.

Понравился материал? Помоги сайту!