«Не обязательно жить табором»

14 октября в Большом зале Московской консерватории стартует уникальный абонемент «Династия Юровских» с участием местного студенческого оркестра и трех дирижеров с одной фамилией. Три дирижера в одной семье встречаются нечасто. Второй такой пример — династия Ярви. А вот так, чтобы все Юровские — Михаил, Владимир и Дмитрий — смогли в течение одного сезона выступить в одном абонементе, — такое впервые. Важнейшим стимулом для них стала идея сыграть в каждой программе сочинения Владимира Юровского-старшего и таким образом проследить свои истоки. О своем отце-композиторе и о семейных ценностях рассказывает Михаил Владимирович Юровский.

— Михаил Владимирович, в чем самобытность музыки Владимира Юровского-старшего?

— В первую очередь — в мелодике, в явной романтической устремленности. Его тематизм был узнаваем с самых ранних сочинений, таких, как балет «Алые паруса». Наверное, как весь будущий Шостакович в зародыше содержался в его Первой симфонии, так и отец сформировался в «Алых парусах» и в дальнейшем продолжал держаться романтического базиса. Он свято верил, что романтическая устремленность, гуманистичность и есть то, с чем нужно идти к публике. Он не то чтобы изменил себе в последней (Пятой) симфонии, но она явилась наиболее верным отражением его психологического состояния, подавленности и разочарованности к моменту ее сочинения. В 75 опусах отца охвачены все музыкальные жанры. Он писал подолгу, нередко используя работу в кино как полигон для дальнейшего развития музыкальных идей.

— Вы выбрали для проекта «Династия Юровских» Четвертую симфонию. Расскажите о ней.

— Она создавалась в доме творчества композиторов «Руза» летом 1969 года, и отец находился под впечатлением от событий 1968 года — ввода советских войск в Чехословакию. Выбор именно этой партитуры обусловлен тем, что Пятую симфонию я записал и исполнял в Швеции и Берлине. А Четвертая звучала давно, почти полвека назад, когда состоялась ее премьера — вначале в Свердловске, а потом в Москве. И мне захотелось по-своему «прочесть» эту музыку, тем более что я не очень доволен оставшейся записью, сделанной оркестром Свердловской филармонии и его руководителем Марком Паверманом. Дело в том, что отца много играли Геннадий Николаевич Рождественский, Кирилл Петрович Кондрашин, и мне кажется, что, отдав Четвертую симфонию в Свердловск, он просто хотел сделать приятное дирижеру, который немало исполнял его произведения в городах Урала.

— Складывается впечатление, что музыка Владимира Юровского перестала звучать с его смертью.

— Это не совсем так. Просто под конец жизни отец оказался в изоляции. Вы же знаете, что такое «выдавливание»? Все очень просто: его принципиально не замечали. Его не «гнобили», он просто не был в числе «музыкальных генералов». Его задвигали каждый раз, когда шла речь о распределении Госпремии, начиная с «Алых парусов». Им в дальнейшем были написаны высокого качества оратории, касающиеся войны, — «Подвиг народа» и «Зоя», которые в 1950-е годы широко исполнялись. А потом пространство вокруг него стало сужаться, и человек от этого стал уставать. Жизнь была далеко не простая, и он страдал всякими объективными и субъективными недугами, а видя, что и на меня начинает надвигаться та же тень, страдал вдвойне и ушел из жизни рано…

— Владимир Юровский много работал в кино?

— Да, написал музыку к таким мультфильмам, как «Заколдованный мальчик», «Золотая антилопа», «Паровозик из Ромашкова». Он работал с такими замечательными кинорежиссерами, как Михаил Ромм, Борис Барнет, Анатолий Рыбаков, снявший знаменитую картину «Дело № 306», которая тогда стала культовой в советской криминальной драме. Рыбаков сделал также замечательный фильм «Василий Суриков», вызвавший отрицательную реакцию у потомков художника, в частности у внучки — Натальи Кончаловской, не принявшей трактовку образа Сурикова. Тогдашнее советское общество было именно обществом, имело тайные связи и контакты. Но, несмотря на все подводные течения, отец не переставал работать. Он написал выдающееся произведение, которое прозвучит в консерваторском абонементе, — «Отелло». Премьера «Отелло» состоялась в 1963 году с участием великого русского актера Николая Мордвинова, хора и Большого симфонического оркестра радио и телевидения под управлением великого Рождественского. Вплоть до смерти Мордвинова в 1966 году произведение в этом составе звучало многократно и было записано на пластинки.

Теперь время для музыки Владимира Юровского пришло, его богатое наследие в последние годы начинает раскрываться, и происходит… нет, не переоценка, а оценка творчества. У диска с Пятой симфонией, записанного на лейбле CPO, отличная пресса и высокий рейтинг; в этом сезоне его музыка вновь вернется к московским слушателям.

— Вы будете играть Четвертую симфонию со студенческими оркестром Московской консерватории — вашей альма-матер. А вы сами заканчивали с каким оркестром?

— С БСО.

— Его приглашали на экзамен?

— Конечно, нет. Просто в этот момент я уже работал ассистентом Рождественского в БСО и заслужил право получить сольный концерт, на который пришла Госкомиссия и засчитала этот концерт как экзамен. В моей дипломной программе стояла Третья симфония Рахманинова. Дипломным спектаклем был «Евгений Онегин» в Оперной студии. А в аспирантуру я поступал с Десятой симфонией Шостаковича, снова с БСО. Правда, тут Михаил Тэриан, декан факультета и руководитель всех консерваторских оркестров, настоял, чтобы я что-то показал и с Производственным оркестром, который обслуживал только дирижерскую кафедру. Так что я в этом отношении — нестандарт.

— Абонемент называется «Династия Юровских». Мы поговорили пока об одном представителе — вашем отце-композиторе…

— Музыкальная династия наша берет начало не только от моего отца Владимира Михайловича Юровского, но и от моего деда по материнской линии — дирижера Давида Семеновича Блока, создателя оркестра кинематографии. Фактически все фильмы довоенного и военного времени были им записаны. «Парад Победы»: в титрах — «музыкальное оформление Давида Блока». «Чкалов», «Бесприданница», «Василиса Премудрая», «Джульбарс» — это все дед.

Откуда приехали Блоки в Россию? Мне неведомо, но, судя по всему, из Европы, так как Блок и Блох — одна и та же фамилия. Не исключено, что мы являемся какими-то дальними родственниками композитора Эрнста Блоха. Но это не так важно, как то, что дед был деятельным человеком, создавшим хороший по тем временам оркестр, где было примерно 30 своих музыкантов, а остальных он приглашал из Госоркестра, Большого театра и оркестра радио. Записи проходили в основном ночью, так что все охотно приходили.

Дед был одним из заместителей Михоэлса в Еврейском антифашистском комитете, и он принимал Голду Меир, когда она приезжала в СССР. В 1948 году в СССР развернулась антисемитская кампания («борьба с космополитизмом»). Был разогнан Антифашистский комитет, убит Михоэлс, расстреляны многие деятели еврейской культуры. Такая же судьба ждала и деда. Можно сказать, что он успел «вовремя» умереть — в октябре 1948 года… Нам потом говорили, что его со дня на день должны были арестовать. Я смутно помню очертания его полосатого халата и как я сидел у него на коленях и ел монпансье. Мне было два с половиной года!

Есть записи его музицирования: в фильме «Чкалов» использован фрагмент Шестой симфонии Чайковского — сильная, хорошая интерпретация! Кроме того, дед был первым исполнителем Второй сюиты из «Ромео и Джульетты» — в Москве, в Колонном зале Дома союзов, это документальный факт.

А дальше династия — конечно, мой отец, я и все дети.

— Вы хотели, чтобы дети пошли по вашим стопам?

— Специально — нет. Музыке начинали обучаться, потому что так было принято в нашей семье, — для культуры, для развития души и ума. А дальше все зависело от того, проявит ли себя талант. Я достаточно терпеливо ждал, и когда убедился, что Володя в высшей степени одарен по-дирижерски, а спустя несколько лет убедился в таланте Мити в том же самом направлении — только тогда я предложил им заниматься. В случае Володи это совпало с переломным моментом в нашей жизни. Я как раз получил приглашение и подписал контракт на работу в Земперопер в Дрездене (тогда еще в ГДР). Затем — падение стены, и мы, вывезя детей в свободный мир, поняли, что уже не вернемся. Володе нужно было продолжать образование, и сложилась острая ситуация, потому что он рвался вернуться обратно, но… остался. Я с ним занимался месяца два дирижированием, и он блестяще сдал экзамены в Высшую школу музыки в Дрездене. Спустя два года я настоял на его переезде в Берлин, где было выше качество образования. А с Митей получилось так, что из-за болезни рук он не смог продолжать играть на виолончели. Врач после обследования задала нам с женой прямой вопрос — может ли он поменять профессию? Конечно, в 22 года такой приговор — трагедия. Но у него с самого начала (а он проявил свои музыкальные способности в высшей степени рано) был яркий талант «передачи» — то главное, что составляет дирижерский дар. Он проявился рано, еще тогда, когда Митя работал как соло-виолончелист в Молодежном оркестре радио RIAS в Берлине. Мы сыграли один совместный концерт: я дирижировал Четырнадцатой симфонией Шостаковича — тяжелым произведением, особенно для юных музыкантов, да еще не владеющих русским языком. Так вот, энергетически оркестр вел за собой с первого пульта виолончелей именно Митя — это было ощутимо. А потом я тоже с ним занимался, готовя к поступлению в Берлинскую академию.

Дочка Мария — музыкально также очень одаренный человек. Она себя нашла как педагог и аккомпаниатор певцам, а в Берлине она — первый человек по работе с хорами и солистами над славянскими языками. Вот такая наша семья — в результате получился мощный конгломерат.

— Ваше слово в семье главное?

— Нет, не думаю. Может, так было в какие-то «рулевые» моменты раньше, но сейчас — нет. Мы детей вырастили, выпустили в жизнь, а дальше — они такие же, как и мы, мы теперь равны.

— Семья разбросана по миру. Как часто удается встретиться, отметить дни рождения?

— Общаемся в основном по телефону или скайпу. Потому что почти нереально подогнать все графики, соединить планы Володи и Мити с нашими общими праздниками. Даже по отдельности удается встретиться редко. У нас с женой в будущем году золотая свадьба, а мы возвращаемся из Цюриха прямо в этот день — когда должны бы сидеть и праздновать! Последние несколько лет встречаем Новый год в Милане, потому что у меня там спектакли в Ла Скала. Но семья все равно остается, для этого не обязательно жить табором. Семья для меня — это ощущение, что ты не один, что у тебя есть дети, внуки. Это важно!

Понравился материал? Помоги сайту!