«Композитор опережает время, и слушателю не всегда удается за ним угнаться»

30 августа в городе Чайковский Пермского края начинает работу IX Международная академия молодых композиторов — уникальный для нашей страны двухнедельный воркшоп, стоящий в одном ряду с крупнейшими композиторскими курсами в Дармштадте, Руайомоне и Граце. Из 131 желающего отобраны 11 студентов и 4 стажера, представляющих 10 стран. Педагоги, под руководством которых участники этого года пишут новые сочинения, — Бернар Каванна (Национальная музыкальная школа Женвилье), Мартин Шюттлер (Штутгартская высшая школа музыки и исполнительских искусств), Брин Харрисон (Университет Хаддерсфилда), Дэцин Вэнь (Шанхайская консерватория). Итоговые концерты пройдут 12 сентября в Чайковском и 14 сентября в Москве (Камерный зал филармонии). Основа академии, на которой все держится, — Московский ансамбль современной музыки, организующий процесс, делящийся с участниками опытом и играющий их свежесочиненную музыку. Директор МАСМа и композиторской академии Виктория Коршунова делится с читателями COLTA.RU своим опытом жизни с современной музыкой.

— Расскажите, пожалуйста: как нужно слушать современную академическую музыку, чтобы ее расслышать? Как воспитать в себе вкус к этой музыке?

— Я вспоминаю историю, которую слышала много лет назад от одного профессора-лингвиста. На вопрос, как привить любовь к чтению, он ответил: «Да никак, просто надо заставлять. Вы же ребенка заставляете чистить зубы, и, если не будете его приучать к этому с самого детства, у него и привычки брать зубную щетку по утрам и вечерам не будет». Чтобы воспитать в себе вкус и любовь к современной музыке, ее просто надо слушать. Много и разную — секрет прост. Это касается классической музыки вообще — если не прививать людям любовь к филармонии, к классическому репертуару, они и его не будут слушать. Музыка, которая пишется сегодня, является неотъемлемой частью профессионального композиторского творчества, а оно всегда было современным — и в XIX веке, и в XVIII, и сейчас, только в каждом веке — со своими особенностями.

На концертах новой академической музыки всегда желательны какие-то сопроводительные комментарии — вступительное слово или грамотно написанная аннотация в программке. Однако, повторяю, никакие комментарии не спасут, если у человека не будет опыта восприятия или хотя бы желания воспринять. Это, впрочем, касается не только музыки, но и всех современных искусств. С музыкой, правда, сложнее, потому что, например, визуальные искусства мы воспринимаем сиюминутно: пришли, посмотрели, задержались или не задержались у картины, можно вообще всю выставку за десять минут обежать и сказать, что ты на ней был. А музыка, как ни крути, — искусство временнóе, ты должен сидеть какое-то (часто длительное) время и слушать.

— Но вы же не всегда проводите лекции перед выступлениями?

— Не всегда. Но есть произведения современного искусства, которые в принципе требуют комментария. Каждый раз мы стараемся найти разные способы популяризации. Например, в Московской филармонии у нас есть абонемент «Сто партитур, которые я возьму на необитаемый остров». В нем мы играем самую разную музыку, и часто программы специально составлены по принципу несочетаемости. В одном концерте могут стоять рядом Райх и Шенберг. В этом проекте каждое сочинение перед исполнением комментируют солисты нашего ансамбля. Мне кажется, что совершенно не обязательно читать лекции о жизни композитора, его эстетике, стиле — слушателю иногда достаточно понять основную конструктивную идею сочинения, или в каком контексте оно было написано, или что послужило импульсом к его созданию. Такие маленькие детали бывают часто очень важны для понимания. Еще очень здорово, когда комментирует музыку композитор, сам ее написавший. Несколько лет назад мы вместе с Сергеем Невским и Варварой Туровой проводили фестиваль в «Мастерской», который был посвящен нашим молодым современным композиторам и проблеме их коммуникации со слушателем. Фестиваль, собственно, и назывался «Трудности перевода».

Слушатели, конечно, очень важны, ведь они являются конечными потребителями нашего продукта. Впрочем, мы знаем много музыкальных шедевров, которые аудитория не всегда сразу воспринимала. Иногда совершенно прекрасная музыка звучала в абсолютно пустых залах, и наоборот — люди ломились на то, что потом благополучно забывалось. Композитор опережает время, и слушателю не всегда удается за ним угнаться.

Критерий «можно или нельзя напеть» вовсе не свидетельствует о том, хорошая это музыка или плохая.

— Еще немного про слушателей. В какой обстановке лучше воспринимать эту музыку? В прошлом сезоне на Новой сцене Александринки у вас был пятичасовой концерт музыки Мортона Фелдмана. Весь этот концерт мы валялись на подушках под пледами, пили кофе, ели, и было очень комфортно. Или надо сидеть на стульях в филармонии? Как правильно? Как лучше?

— Как только мы решили для себя этот вопрос, у нас стало намного меньше проблем со слушателями. Современная музыка — это огромный океан всего: эстетик, стилей, жанров. От того, насколько правильно ты адресуешь ее определенной аудитории, находясь в условиях конкретных сценических площадок, зависит успех того или иного концерта. Совершенно понятно, что пятичасового Фелдмана нужно было исполнять именно в тех условиях. Чисто физиологически просидеть на стуле в течение пяти часов человеку очень трудно. Перформансы и импровизационную музыку приятнее исполнять на open air или в больших арт-пространствах, где создаются специальные условия для слушателей. Некоторые сочинения могут звучать в качестве фона (хотя я знаю, что и композиторы, и исполнители терпеть этого не могут), под который можно пить вино и даже разговаривать. А есть произведения, которые, наоборот, требуют большого внимания и вслушивания; более того, для их исполнения еще и необходимы залы с превосходной акустикой. Есть музыка, требующая усиления, микрофонов, а есть музыка, которой это противопоказано.

Любой человек, комплектующий программу, менеджер он или исполнитель, должен, прежде всего, задать два вопроса: какая будет площадка и кто придет слушать. И только после этого уже выстраивать программу; успех концерта во многом зависит от этого. Я вспоминаю смешной случай: несколько лет назад у нас был концерт в одной из российских филармоний — интересная программа, полностью посвященная современной музыке. В частности, мы исполняли произведение швейцарского композитора Ханса Вютриха, которое называлось «Шопен в экспрессе Базель — Париж». От Шопена там был только ритм одного из его этюдов. Но для того, чтобы сделать кассу и продать как можно больше билетов, администрация филармонии вывесила огромную афишу с названием «Шопен в Восточном экспрессе»; в зал пришло очень много людей — интеллигентная публика, меломаны, которые привыкли ходить на концерты классической музыки. Ожидания этой публики не оправдались. Организаторы не написали программу — они даже не указали, что это концерт современной музыки. Люди пришли слушать Шопена, а вместо этого они получили Холлигера, и, конечно, ничего хорошего из этого не вышло.

— Да, грубо говоря, в прошлом многие выходили из оперного театра, распевая арии, а с современной музыкой такое невозможно себе представить, и появляются вопросы…

— Большинство музыкальных шедевров XX и XXI веков напеть невозможно, но от этого они не перестают быть шедеврами. То же самое можно сказать и про многие произведения конца XIX века. Скрябина тоже сложно напеть, если это не «Революционный этюд», например.

— Ну, скажем, прелюдии из 11-го опуса очень даже напеваются…

— Да, но 32-й опус вы уже не напоете; о позднем Скрябине я и не говорю. Поэтому критерий «можно или нельзя напеть» вовсе не свидетельствует о том, хорошая это музыка или плохая. Многие произведения классического и романтического стилей действительно можно было напеть. Но все развивается, и всему приходит конец; романтики разрушили классические устои, тем самым открыв дорогу новым композиторским техникам и новому гармоническому языку. Гармонию вообще полезно изучать, потому что по ее развитию ты видишь не только эволюцию музыки на протяжении последних веков, но и неизбежность самого процесса эволюции. Такие вопросы, как «можно ли напеть» или «куда делись мелодия и тональность», отпадают сами собой. Об этом написано много книг.

— Скажите, а есть что-то общее между исторически информированным исполнительством и исполнением современной музыки?

— Очень многие композиторы XX века обращались к доклассической музыке. Тот же Шенберг и нововенцы положили в основу серийной техники принципы полифонии строгого стиля, а именно: проведение темы, ее обращение (инверсию), проведение темы с конца до начала (ракоход) и ракоход инверсии. У нас есть целый ряд программ, где старинную, средневековую и барочную музыку мы смешиваем с современной. Это хорошее сочетание. Я очень ценю уровень солистов МАСМа, позволяющий им легко и профессионально проникать в музыку разных эпох и исполнять ее в соответствии с эстетикой времени.

— Для исполнения современной музыки обязательно ли иметь консерваторское образование?

— Это вопрос, на который можно отвечать и серьезно, и не очень. Иногда, разбирая новое произведение, не предполагающее традиционного исполнительского искусства, музыканты шутят: «И зачем я учился в консерватории? Стал лауреатом, потратил столько времени, когда можно было вообще не прилагать никаких усилий». Говоря серьезно, сегодня существует такой тип музыки, где знание нотного текста не обязательно. Это музыка, где, например, происходит работа с объектами, которые используются вместо музыкальных инструментов: это ненотированные произведения, некоторые пространственные композиции или перформативные практики на стыке музыки и театра, музыки и пластики, движения и голоса — всего чего угодно. Сегодня есть даже ряд синтетических коллективов, в которых исполнители не имеют классического академического или, по крайней мере, консерваторского образования, но при этом их выступления дают очень интересные результаты. Другое дело, что репертуар этих ансамблей будет всегда ограничен, потому что сложные и требующие виртуозности произведения останутся за бортом. А таких произведений большинство, и они прекрасны!

— Как вы думаете, может ли быть важен негативный опыт слушания музыки?

— Это действительно интересный вопрос. Есть две противоположные точки зрения. Я, например, — сторонник мягкого вовлечения слушателя в процесс современной музыки. То есть для неподготовленного слушателя я не стала бы играть очень сложные произведения и пугать ими. Но, с другой стороны, расскажу вам про свой собственный опыт. Когда я приехала учиться в Московскую консерваторию из Волгограда и понятия не имела вообще ни о каких современных композиторах, я совершенно случайно попала в класс чтения партитур и инструментовки к Эдисону Денисову. Он в то время вел клуб «Новые камерные сочинения композиторов Москвы». Из любопытства я пошла на один из концертов со своей подругой. Как сейчас помню, там исполняли произведения Саши Вустина. Мы с подругой вели себя просто ужасно, разговаривали и ржали при любом диссонантном звуке так, что нас выгнали из зала! Не знаю почему, но я пошла второй раз, а с третьего раза я стала фанаткой современной музыки и поняла, что это самое интересное. Вот пожалуйста — негативный опыт.

— А как вообще обстоят дела с исполнением современной академической музыки на Западе в сравнении с Россией?

— Мне кажется, что не стоит объединять разные страны общим понятием «Запад». В каждой стране свои традиции и особенности, разные концерты, фестивали. Как правило, фестивали современной музыки всегда собирают больше публики, чем единичные концерты. Когда ты играешь концерт в филармонии, ты всегда должен думать о дозированном исполнении новых сочинений. За границей во многие филармонические концерты классической музыки внедряют по одному-два современных произведения. У нас тоже это началось, особенно благодаря таким дирижерам, как Владимир Юровский и Теодор Курентзис. И как результат — увеличился круг слушателей.

— Скажите, пожалуйста, как вы видите дальнейшее развитие современной академической музыки? Что будет с ней через двадцать лет?

— Как-то на встрече с публикой Дьердя Лигети тоже спросили про будущее современной музыки. Тогда он включил одну из своих композиций в записи и стал ждать. По прошествии какого-то времени люди стали недоумевать, почему он не отвечает на вопрос, волноваться, переспрашивать его. Вот тут он выключил запись и сказал: «Это моя музыка, в которой я хочу быть непохожим на других, и я ответственен за то, что происходит с музыкой сейчас. Но если есть кто-то, кто знает, какой должна быть музыка будущего, и при этом не пишет ее, то какой же это композитор?!»

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!