Лилия Яппарова: «У нас нет ни прошлого, ни будущего. Мы существуем только в настоящем»
Журналистка «Медузы» о работе в эмиграции, идентичности и о смутных перспективах на завтра и послезавтра
28 августа 2023572087 сентября на «Стрелке» прошел концерт трио The Comet Is Coming, являющегося символом нового британского джаза. Их второй альбом «Trust in the Lifeforce of the Deep Mystery», вышедший в этом году, — образцовый пример нового фьюжена, способного впитать в себя все что угодно: размеренность даба, энергетику рейва, бескомпромиссность панка и даже мелодическую доступность поп-музыки. Успех The Comet Is Coming многие напрямую связывают с одним из участников трио — саксофонистом Шабакой Хатчингсом, который к моменту образования группы уже успел сделать себе имя. Он основал ансамбль Shabaka and the Ancestors, стал одним из участников квартета Sons of Kemet, в котором карибская и африканская музыка тесно переплетается с протестным месседжем и духом британского панка, а также вошел в первый состав супергруппы Melt Yourself Down. Кроме прочего, Шабака Хатчингс — уже не только музыкант: он охотно рассуждает об истории черной культуры и выступает в роли куратора-просветителя (в прошлом году он стал одним из кураторов фестиваля Le Guess Who). Однако на деле The Comet Is Coming — это трио, в котором все участники равноправны и по-своему важны. Два других участника — клавишник Дэн Ливерс и барабанщик Макс Халлетт — до совместной работы с Шабакой продолжительное время играли довольно изобретательный спейс-рок в группе Soccer96. Виртуозный клавишник и продюсер, Ливерс использует синтезатор по максимуму — в его руках он звучит то как солирующий инструмент, то как многофункциональный процессор эффектов. Барабанщик Халлетт, в свою очередь, держит мощный ритм, без которого The Comet Is Coming вряд ли могли бы добиться такой же энергетики. Накануне приезда группы Валерия Рясина и Андрей Морозов взяли интервью у всех троих ее участников.
Валерия Рясина: Насколько я знаю, Дэн Ливерс и Макс Халлетт выступали как дуэт и играли в лондонских андеграундных клубах, когда познакомились с Шабакой. Расскажите о вашем знакомстве. И можно ли сказать, что ваше фирменное звучание, в котором связаны джаз и рейв, родилось благодаря вашей встрече?
Макс Халлетт: Когда мы с Дэном играли вместе в группе Soccer96, мы часто выступали в клубах между диджей-сетами. Люди приходили туда танцевать, и мы хотели дать им ритма, чтобы они могли двигать телами. Мы не стремились добиться от зрителей того, чтобы они просто смотрели и слушали, — мы хотели устроить вечеринку. А с Шабакой мы продолжили развиваться: у трех человек больше возможностей для развития. Шабака может взломать ритмическую структуру трека и добавить ему грува. Или он может бабахнуть вольного эпилептического джаза, который тотально удовлетворит мозг.
Рясина: Как вы думаете, почему джаз снова стал популярным? Мне кажется, что раньше он, скорее, был чем-то привилегированным, доступным не для всех, далеко не все любили джаз. Ну и первоначально это американская музыка, а сейчас это музыка всего мира: джаз развит в Великобритании и Норвегии, в США и в Ливане.
Шабака Хатчингс: Чтобы получить ответ на этот вопрос, нужно забыть слово «джаз», поскольку это определение для ленивых — оно охватывает множество стилей и подходов к исполнению, которые, хотя и имеют общую историю и некоторые сходства с точки зрения композиционных/импровизационных техник, могут иметь совершенно разные звуковые воплощения. С учетом этого легко понять, как люди могут проповедовать любовь к сегодняшней музыке (исторически связанной со словом «джаз»), звучание которой им близко, и при этом им может по-прежнему не нравиться «джазовая» музыка, которую они ненавидели и десять лет назад. Что изменилось в самой музыке и окружающем ее контексте? Места, где она звучит, стали круче, а звуковые системы — просто фантастическими. Музыка стала более коммерчески приемлемой, но не вылощенной и тошнотворной. Музыканты выглядят лучше, их больше волнует визуальная эстетика, которая сопровождает их музыку.
Андрей Морозов: С конца 80-х Великобритания и, в частности, Лондон стали широко известны благодаря своей электронной сцене. Сейчас они по-прежнему важны своей историей, живыми легендами, новыми героями и уникальной атмосферой. Как вы себя ощущаете, живя в городе с такой историей? Фактически это уникальная школа музыки, где многие артисты не имеют образования и кто-то из них даже не играет музыку вживую в традиционном понимании этого слова.
Хатчингс: Главный вопрос, который стоит задать, — что такое «образование». И есть ли какие-то другие способы получения образования в любом ремесле, выходящие за пределы навязываемого ортодоксальными институтами. Музыка — это про посвящение себя и про точность в выражении того, что ты ощущаешь интуитивно. Поэтому, как бы это ни было выражено в звуке, оно может иметь право на существование. И Лондон предлагает много способов для обучения этому.
Рясина: Многие музыканты рассуждают о будущем, технологиях, виртуальной реальности. И в общем-то это не так удивительно, когда есть книги Карла Сагана, Стивена Хокинга или, например, Юваля Ноя Харари, а также все обновляющаяся информация о Вселенной и технологии, которые могут нам это продемонстрировать. Какое место вы находите для себя в этой действительности?
Халлетт: Ключевым является умение правильно выбирать правильную информацию и правильное количество информации. Понимание того, как информация влияет на подсознание, на действительность. Создание реальности с помощью информации, защита подсознания, использование информации, понимание, когда информация использует вас. Понимание того, что мы есть информация, что информация — это опыт. Понимание, что опыт нельзя понять. Надо научиться доверять тому, чего не понимаешь.
Морозов: Вопрос к Шабаке. Впервые я услышал ваше имя, когда слушал дебют Melt Yourself Down. Это было невероятно — действительно свежая музыка, которую я даже не мог классифицировать. Правда, второй альбом группы разочаровал меня — будто бы музыка стала более стерильной и спродюсированной. После этого я узнал, что вы больше не играете в группе, — можете рассказать, что произошло?
Хатчингс: Я покинул группу, потому что был слишком занят другими проектами, в которых я имел возможность больше влиять на концептуальную часть и написание самой музыки, — в таких проектах я чувствую себя гораздо более комфортно.
Морозов: Ваш последний альбом «Trust in the Lifeforce of the Deep Mystery» как будто бы продолжает идею мимикрирования под разные стили. На нем я услышал фьюжен, рейв, даб, трайбал, спейс-рок и даже панк. Есть ли еще жанровые границы, которые вы хотели бы пересечь, или территории, на которые хотели бы зайти? Скажем, сладж-метал, грайм или эмбиент?
Дэн Ливерс: Классифицировать жанры — это больше для коллекционирования, библиотек или журналистов, чем для нас. В некоторых жанрах есть очень особенный язык, усиленная лексика звука, что может привести к очень связной среде, где многие артисты объединены общей звуковой идентичностью. Я уважаю такой подход, но он мне неинтересен. Когда мы записываем альбом, по сути, мы исследуем наше подсознание с помощью звука и выражаем свой человеческий опыт через подходящую музыкальную форму. Это адронный коллайдер, в котором частицы вдохновения и индивидуальности каждого участника сталкиваются друг с другом, приводя к определенному результату. Таким образом, мы не можем предсказать, что произойдет дальше: это спонтанная вещь, рождающаяся из нашего неостановимого совершенствования в музыкальном мастерстве.
Рясина: Вашу музыку часто сравнивают с творчеством Sun Ra, Джона и Элис Колтрейн; что вы сами об этом думаете?
Морозов: И что бы вы сказали, если бы я назвал ваc «Chemical Brothers из мира джаза»?
Хатчингс: Каждый может определять нашу музыку так, как ему нравится, пока это помогает продавать билеты на выступления The Comet Is Coming. Определения других обычно не совпадают с тем, как мы сами видим свою музыку и что нас лично волнует.
Прежде всего, эти сравнения очень почетны. Однако меня немного беспокоит, что у журналистов не хватает фантазии и, когда они видят космические образы и слышат саксофон, они такие: «Эврика! Это новый Sun Ra!» Разве наша музыка действительно звучит как «Languidity» или «When Sun Comes Out»? Нет. Тем не менее с Sun Ra нас объединяют взаимодействие с немузыкальными проблемами, которые влияют на нашу музыку, и выплеск наших музыкальных способностей на подсознательный уровень. В нашей музыке есть спиритуальная основа — мы ее маскируем, но если вы послушаете внимательно, то обнаружите ее. Как мы знаем, Элис и Джон Колтрейн очень серьезно беспокоились о влиянии их музыки на слушателей. Я бы добавил также, что у людей из разных эпох могут возникать одни и те же представления, схожие идеи, похожие художественные решения. Это не значит, что они напрямую влияют друг на друга, но, возможно, они являются проводниками схожих мировоззрений.
Однажды нас описали как «Chemical Brothers, которые джемят с Эриком Долфи», что мне показалось крайне забавным. Chemical Brothers по-прежнему являются одними из самых популярных электронных артистов, и у них невероятное живое шоу. Так что повторюсь: стоять с ними на одном пьедестале — это честь.
Выступление The Comet Is Coming прошло в рамках серии вечеринок Selector Live при поддержке Beefeater и вошло в цикл событий Года музыки Великобритании и России. Следите за дальнейшим расписанием мероприятий Года музыки на официальном сайте.
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ
Запрещенный рождественский хит и другие праздничные песни в специальном тесте и плейлисте COLTA.RU
11 марта 2022
14:52COLTA.RU заблокирована в России
3 марта 2022
17:48«Дождь» временно прекращает вещание
17:18Союз журналистов Карелии пожаловался на Роскомнадзор в Генпрокуратуру
16:32Сергей Абашин вышел из Ассоциации этнологов и антропологов России
15:36Генпрокуратура назвала экстремизмом участие в антивоенных митингах
Все новостиЖурналистка «Медузы» о работе в эмиграции, идентичности и о смутных перспективах на завтра и послезавтра
28 августа 202357208Разговор с издателем «Мела» о плачевном состоянии медийного рынка, который экономика убьет быстрее, чем политика
9 августа 202340406Главный редактор «Таких дел» о том, как взбивать сметану в масло, писать о людях вне зависимости от их ошибок, бороться за «глубинного» читателя и работать там, где очень трудно, но необходимо
12 июля 202370238Главный редактор «Верстки» о новой философии дистрибуции, опорных точках своей редакционной политики, механизмах успеха и о том, как просто ощутить свою миссию
19 июня 202350317Главный редактор телеканала «Дождь» о том, как делать репортажи из России, не находясь в России, о редакции как общине и о неподчинении императивам
7 июня 202341700Разговор Ксении Лученко с известным медиааналитиком о жизни и проблемах эмигрантских медиа. И старт нового проекта Кольты «Журналистика: ревизия»
29 мая 202364240Пятичасовой разговор Елены Ковальской, Нади Плунгян, Юрия Сапрыкина и Александра Иванова о том, почему сегодня необходимо быть в России. Разговор ведут Михаил Ратгауз и Екатерина Вахрамцева
14 марта 202398826Вторая часть большого, пятичасового, разговора между Юрием Сапрыкиным, Александром Ивановым, Надей Плунгян, Еленой Ковальской, Екатериной Вахрамцевой и Михаилом Ратгаузом
14 марта 2023109247Арнольд Хачатуров и Сергей Машуков поговорили с историком анархизма о судьбах горизонтальной идеи в последние два столетия
21 февраля 202343591Социолог Любовь Чернышева изучала питерские квартиры-коммуны. Мария Мускевич узнала, какие достижения и ошибки можно обнаружить в этом опыте для активистских инициатив
13 февраля 202311705Горизонтальные объединения — это не только розы, очень часто это вполне ощутимые тернии. И к ним лучше быть готовым
10 февраля 202314240Руководитель «Теплицы социальных технологий» Алексей Сидоренко разбирает трудности антивоенного движения и выступает с предложением
24 января 202314242