«Ник Кейв не любит, когда его снимают»

Фильм «20 000 дней на Земле», идущий во всероссийском прокате, обязателен к просмотру не только для поклонников Ника Кейва. Не потому, что за это ненормальное кино его авторы, современные художники Йен Форсайт и Джейн Поллард, получили приз фестиваля «Санденс», а потому, что это великолепная работа, абсолютно непохожая на все документальные биографии, которые вы видели до этого, и одновременно глубокое размышление о природе рок-артиста.

Режиссеры фильма Йен Форсайт и Джейн Поллард рассказали COLTA.RU о том, как Ник Кейв согласился на проект, как сделано это кино и правда ли, что Кейв печатает на машинке.

— Когда вы первый раз узнали о Нике Кейве?

Джейн Поллард: Первый раз я услышала его на сборнике песен, который Йен дал мне, когда мы только начали встречаться. Это было 21 год назад, и это была песня «Slowly Goes the Night» с альбома «Tender Prey» (1988). Я моментально влюбилась в песню, но в тот момент решила, что это кто-то вроде Элвиса — из той эпохи.

— До сих пор не было ни одного биографического фильма про Ника Кейва, и это не случайно. Как Ник согласился на ваш проект?

Поллард: Действительно, многие пытались снять про него фильм, но он постоянно отказывается. Он не любит, когда его снимают. И он с огромной неохотой согласился на наше предложение. Мне кажется, это произошло только потому, что мы друзья, и, возможно, еще потому, что мы люди не из области кино, а из области искусства. Он говорил, что у нас другой взгляд на вещи, хотя нам изнутри сложно об этом судить. Кроме того, дело было в доверии, поскольку Ник знал, что мы готовы были в любой момент оставить эту затею — если бы она не сработала. Для нас вопрос стоял так: фильм должен быть исключительным или не быть вообще. Не было никакого смысла создавать «нормальный» фильм, потому что Ник Кейв не «нормальный». Ник чертовски исключительный!

— То есть с самого начала вы знали, что это не будет обычный документальный фильм. По-вашему, прямолинейные документальные картины — плохая затея, когда речь идет о музыкантах и художниках — или только в данном случае?

Йен Форсайт: Мне неинтересно смотреть обычные документальные фильмы. Не думаю, что они способны рассказать что-то действительно интересное о герое. Ник Кейв создавал персонажа по имени Ник Кейв больше 50 лет. Когда мы впервые заговорили с ним про этот фильм, то очень скоро выяснили, что все вместе разделяем полное отсутствие интереса к документальным фильмам с эффектом скрытой камеры, которые пытаются разоблачить героя. В сущности, многие из этих фильмов пытаются сделать громкое заявление о том, что рок-звезды — на самом деле нормальные люди. Я много времени провел с Ником, он никак не обычный человек. Его жизнь — не обычная жизнь. Попытка выставить его обычным человеком была бы неискренней. Поэтому мы старались исключить моменты, когда надо отвести детей в школу или помыть посуду.

— Удивительно, как открыто Ник рассказывает в фильме о своем отце. Его музыка, судя по последнему альбому, тоже становится все более интимной. Вам не кажется, что он достиг возраста, когда можно позволить себе быть более откровенным?

Поллард: Ник на удивление открытый человек. Мне кажется, в прошлом у него были недоразумения с прессой, и его это огорчает. Он сам признается, что часто не узнает себя в статьях. Мы же хотели использовать интервью у психоаналитика как способ раскрыть множество личных тем. Мы остановились на нескольких главных сюжетных линиях позже, уже в процессе монтажа. Изначально беседа с психоаналитиком, настоящим психоаналитиком, длилась 10 часов, мы снимали два полных дня. Стыдно признаться, но нам пришлось оставить массу фантастического материала за кадром, чтобы не обесценить более важные, ключевые темы — такие, как удар, которым стала для Ника смерть отца. Это всегда было очевидно в его творчестве. Мы не хотели углубляться в этот вопрос и пытаться его анализировать. Мы просто сделали на нем акцент и оставили как есть. Акцент был важен, потому что это во многом повлияло на то, как часто Ник выбирает сильных мужчин для творческого союза — таких, как Уоррен (Эллис — музыкальный партнер по Bad Seeds. — Ред.) и Бликса (Баргельд — экс-участник Bad Seeds, лидер Einstürzende Neubauten. — Ред.), отношения с которыми для него принципиально важны. Это является ключом в отношениях его со своими детьми. Поэтому уделить внимание этому факту было важно, как и оставить его в покое вместо того, чтобы долбить дальше.

Не было никакого смысла создавать «нормальный» фильм, потому что Ник Кейв не «нормальный».

— Как Ник отреагировал на фильм, когда он наконец-то был готов?

Поллард: Хороший вопрос. Прежде всего, он всегда присутствовал на съемках, поэтому немного представлял, что из этого может получиться. Но если съемки длились 10 часов, он не мог знать, что именно из этого останется в конечном итоге. Мы были очень осторожными. Когда съемки закончились, мы смонтировали первую версию, немногим длиннее финальной, и решили устроить предварительный просмотр. Но не в смысле «Ты одобряешь этот кусок?» Нет, мы просто предложили ему посмотреть «сырой» вариант глазами простого зрителя. Ник привел с собой свою жену Сьюзи в кинотеатр Duke of York's в Брайтоне. Мы все сели перед экраном. И это были самые нервные полтора часа в нашей жизни, клянусь вам! Мы сидели позади него и глядели ему в затылок с одной только мыслью: что же он скажет?! Мы очень сильно переживали. Потому что во время монтажа мы обнаружили и создали целую мифологию, которой в процессе придали форму. При этом мы привнесли относительно много неточностей в то, что на самом деле произошло. Например, мы действительно много говорили о его отце во время съемок, но во время монтажа начали использовать разные уловки в повествовании.

— Что именно раскрылось в процессе монтажа, чего вы не планировали заранее?

Поллард: Да практически весь фильм. Единственным срежиссированным моментом были куски, где он ходит. Мы тщательно планировали эти фрагменты и сняли шесть дублей, когда Ник поднимается вверх по лестнице. Все остальное нам удавалось с первого дубля.

Форсайт: Прежде всего, находкой стали сцены в машине. Многие идеи, которые мы держали в уме, очень часто не срабатывали в итоге. Но кадры из машины проявили себя уже в процессе монтажа.

— Известно немало фильмов, в которых разговоры в машине становятся моментом откровения. Почему вы выбрали этот прием?

Поллард: Машина появилась благодаря последнему роману Ника под названием «Смерть Банни Манро». В нем машина является пространством, которое передает то, что творится в голове у самого героя. Иными словами, это его внутренний мир. Мы хотели использовать машину именно таким образом. Для нас Бликса (Баргельд), Кайли (Миноуг), Рэй Уинстон (английский актер, знаменитый ролями крутых парней. — Ред.) — фрагменты воображения самого Ника. И они, по понятным причинам, узнаваемые — потому что эти люди оказали заметное влияние на его жизнь либо их тропы пересеклись определенным образом. Мы начали с Рэя, делая акцент на возрасте, на прогрессе в карьере, на решениях, которые люди принимают, становясь взрослее. Ник — ровесник Рэя. Разница же между актерами и музыкантами в том, что у актеров есть преимущество надевать и снимать маски, тогда как музыкант не может это сделать. Выдающиеся музыканты становятся тем, кого они создали, и уже невозможно отделить себя от сценического персонажа.

В ответ он писал что-нибудь от руки, фотографировал на свой айфон и отправлял нам.

Интересной находкой во время монтажа оказалась сцена с Бликсой. На экране она смотрелась более напряженно, чем была на самом деле — там, внутри машины. У Ника и Бликсы очень теплые отношения, и этого напряжения особо не было заметно. Но это именно то, что нам нравится в Бликсе, — его величие и пристальный взгляд. Каждый раз, когда мы оставляли дружелюбный дубль, он просто не вписывался в общую картину. Если они хихикали перед камерой, это никуда не годилось. Мы раз за разом возвращались к этому разговору и делали его все более серьезным. То же самое произошло, когда мы пришли в студию, чтобы Уоррен написал саундтрек к фильму. Лучший композиционный момент случился там, где в кадре появляется Бликса. Феноменальный фрагмент. Моментально пробирает до глубины души.

— Все диалоги в фильме — импровизация или прописаны заранее?

Поллард: У нас были отправные точки, но мы никогда не говорили Нику, с чем ему придется иметь дело. Например, когда он приходит в архив, он еще не знает, какие объекты мы будем ему показывать. Он знает, что мы будем снимать в архиве два дня, но мы никогда не показывали ему одну и ту же вещь дважды. У него не было ни малейшего шанса повторить самого себя. И мы решили начать с пачки фотографий, которые нам прислала его мама (смеется). Мы говорим ему: «Да, твоя мама нам это прислала!» Вы можете видеть выражение его лица в фильме в момент раскрытия этих чудесных и неловких школьных фотографий.

— Для фильма о музыканте вы используете удивительно мало концертной съемки. С чем это связано?

Форсайт: Дело, помимо прочего, в том, что Ник выступает больше 30 лет. На его концерты можно и нужно попасть. Если у тебя все еще есть возможность пережить подобный опыт, это нужно сделать, вместо того чтобы наблюдать за ним на экране.

Поллард: Помимо прочего, невозможно передать эйфорию. Мы хотели добиться этого эйфорического, ликующего финала с помощью «Jubilee Street». Но пока мы не смонтировали эту песню, мы не осознавали, что она подводит черту под многими темами, которые мы раскрываем в самом фильме. Ник Кейв говорит в фильме о Нине Симон, о трансформации артиста, и вот он сам — стоит на сцене и поет: «I'm transforming, I'm vibrating, look at me now!» («Я трансформируюсь, я дрожу, смотри на меня!»). Это мощно! Я прямо сейчас покрылась мурашками, вспоминая этот момент (смеется). Нам не понадобилось выдумывать какой-то финальный вывод ко всему фильму — все уже было готово. Мне кажется, если не злоупотреблять концертной съемкой, то те редкие моменты, когда ты ее все-таки вставляешь, позволяют получить от нее огромное удовольствие. Концертные фильмы оставляют впечатление на протяжении первой пары песен, особенно если это хиты, но очень сложно удержать этот уровень напряжения и внимания.

— Ник действительно использует печатную машинку?

Поллард: Да!

Форсайт: Это в каком-то смысле часть его редакционного процесса. Например, весь закадровый текст, который вы слышите в фильме, изначально был записан от руки в его блокноте. Ник написал огромный текст, позже мы связывались по электронной почте или по телефону и обсуждали отдельные сцены: «В ней ты делаешь вот это — может, у тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?» В ответ он писал что-нибудь от руки, фотографировал на свой айфон и отправлял нам. Мы рвали на себе волосы, пытаясь разобрать, что там написано, потом пересылали ему наши комментарии, он продолжал работать над текстом. Когда Ник работает над альбомом, он пишет тексты от руки. Когда он думает, что дошел до финальной версии, он перепечатывает ее на печатной машинке. Затем вырезает текст и вклеивает его в блокнот. Когда текст возвращается в напечатанной форме обратно в блокнот — это значит, что он закончил работать над песней.

Поллард: Мне кажется, ему важно, что объект имеет физическое воплощение. Он потерял много материала, когда работал с компьютером. Если заглянуть в прошлое — в Лондон и Берлин, — он занимался чем-то подобным: писал от руки, перепечатывал на машинке, когда хотел зацементировать идею. Похоже, что это его собственный обряд. Правда, он одно время пытался стать более современным (улыбается).

— По-вашему, сам Ник изменился за то время, что вы с ним знакомы? В том смысле, в каком менялась его музыка.

Форсайт: По моим ощущениям, это все тот же Ник. Мне всегда казалось, что в нем живет несколько персонажей. И когда оказываешься на концерте, все они по очереди выходят на сцену в течение полутора часов. В таких песнях, как «Love Letter» или «Stagger Lee», — весь этот спектр эмоций и характеров, все они внутри него.

Поллард: Ему самому необходимо меняться. Он меняется. Но он не изобретает все заново, не создает нового Ника Кейва — он, скорее, постоянно прогрессирует. Он никогда не стоит на месте. Вы только посмотрите в фильме, как они работают с Уорреном, они беспощадны! Только вперед, вперед, вперед! «Это на что-то похоже?» — «Да, вычеркивай!» Потрясающе.

Мы сидели позади него и глядели ему в затылок с одной только мыслью: что же он скажет?!

Форсайт: И это немного страшно — оказаться в студии и видеть, как он выкидывает на помойку вещи, которые бы со слезами выпрашивали музыканты. Качественные вещи, забракованные по каким-то причинам — не подходит, не вписывается, слишком длинно.

Поллард: Не подходит по настроению в тот момент! На это невозможно смотреть.

— Есть что-то общее между тем, как вы снимали свой фильм, и тем, как Ник пишет свои песни?

Поллард: До сих пор не знаю, как это объяснить, но наш фильм и есть то, на что он пытается вдохновить. Фильм — это наша попытка разглядеть зарождение идеи и ее продвижение вперед. В то же время этого же мы хотим добиться своим фильмом. Мы хотели бы вызвать то самое чувство, с которого мы, артисты, чаще всего начинаем нашу работу. Мысль, которая должна — мы на это надеемся — остаться с вами после просмотра. В общем, нам бы хотелось, чтобы в конце фильма вы пережили что-то вроде духовного подъема: «Боже, я должен это сделать!» Что бы это ни было — написать книгу, записать песню, что угодно: просто взяться за дело и перестать попусту тратить время.

— Именно такую задачу вы ставили перед собой?

Поллард: Да. Это именно то, на что нас вдохновляет сам Ник. Как только вы узнаете его поближе, именно так он начинает на вас влиять. Непрерывно. Аура, которая его окружает, основывается не только на том, как здорово выглядит он или его сценический образ; она основана на том, как тяжело он работает, насколько он требовательный и дисциплинированный человек. Именно это его качество, именно этот опыт знакомства с ним сделали нас лучше как людей и как артистов. Это здорово — иметь возможность общаться с людьми, выдающимися в своей области. Это заставляет тебя думать о том, что нужно делать, чтобы добиться таких результатов.

— Сейчас Ник — это великий артист, но когда-то давно, в Лондоне, это был одинокий джанки, одержимый идеей Элвиса в образе Христа… Этот фильм называется «20 000 дней на Земле», но среди них очень мало дней из прошлого. Может быть, кое-что из детства и много — из настоящего, но крайне мало о том, что было между всем этим.

Форсайт: Для нас важным моментом в создании фильма был фокус на настоящем. На самом деле, метафора «дня», являющаяся всего лишь инструментом для создания структуры фильма, не должна была передавать день из жизни Ника Кейва. Первый эпизод фильма — хронология прошедших 57 лет в перемотке, с помощью которой мы сказали: «Вот прошедшие 57 лет — это биография, это уже случилось, давайте начнем с сегодняшнего дня, с этого самого момента». Мы не хотели рассказывать историю Ника Кейва, мы не хотели пересказывать биографию — это может сделать кто-нибудь другой.

Поллард: Мне кажется, если кто-то уделяет 90 минут своего времени — намного больше, чем обычно люди уделяют современному искусству, — твоему фильму, чтобы посмотреть его в кинотеатре, нужно быть уверенным в том, что ты демонстрируешь что-то незаурядное. Для нас было важно, чтобы повествование шло в настоящем времени. Мне кажется, все дело в том, что стандартные документальные фильмы о музыке стараются вернуть зрителя во время, когда группа записала альбом, когда сделала то или это, передать ощущение из прошлого; мы не хотели устанавливать такие отношения с нашим зрителем. Мы хотели знать, о чем Ник думает сейчас, что у него в голове, его творческий процесс — это завораживает! Мы хотели, чтобы вы и фильм пережили этот момент вместе.

Форсайт: Достаточно было добавить концертную съемку «Jubilee Street» в конце фильма, чтобы наружу стали просачиваться фрагменты из прошлого, перетекая в настоящее. Попросту говоря, это и есть возможность обличить тот факт, что современный Ник — это продукт всего того, что происходило с ним в прошлом. Как и все мы. Каждый день на Земле будет засчитан в конечном итоге. Он бы не был таким, какой он есть сейчас, без груза прошлого, без Берлина, где он когда-то жил.

Поллард: Мы, конечно, могли использовать гораздо больше архивного материала, но чтобы получить полуторачасовой бескомпромиссный фильм, многое из этого пришлось вырезать. У нас был потрясающий кусок, где Ник рассказывает о своей первой книге «И узре ослица Ангела Божия» в разговоре с психоаналитиком, но все это никак не вписывалось в общее повествование.

— Планируете сиквел?

Поллард: Под названием «21 000». Наверное, мы попробуем издать что-то из потрясающих моментов, которые так и не удалось использовать. Мы с Йеном любим снимать сверх нужного. Не потому, что нам хотелось снять 10 часов. Просто мы знали, что в процессе Ник увлечется. В том же архиве, несмотря на то что это была съемочная площадка, все закончилось тем, что он вел себя как дома, как если бы он пришел в настоящий архив, снял пальто… Мы не могли оборвать съемку. Продолжаем! Ну и что же ты можешь нам показать?

— Кроме Ника Кейва, Дэвида Боуи и The Cramps, какую еще музыку вы любите?

Поллард: Все дело в том, что музыка значит для людей, которые ее слушают. Раньше мы много работали с музыкальными компиляциями, потому что они помогают завести с людьми разговор о том, почему они выбрали те или иные песни. Очень часто это приводит к удивительным историям о любви, потере и сожалении — о необъятных темах, попытка заговорить о которых напрямую часто заканчивается ничем. Музыка помогает наладить диалог. На самом деле огромное количество музыкантов оказало влияние на нашу жизнь.

Похоже, что это его собственный обряд.

Форсайт: Мы недавно делали проект со Скоттом Уокером в Сиднейском оперном театре — звуковую инсталляцию, которая, надеемся, приедет в Европу в следующем году. В моем представлении Скотт Уокер — потрясающий музыкант. Как и Ник. Он выделяется из ряда других во многих плоскостях! Он не может иначе, его охватывает желание стать чем-то большим, сделать что-то большее, стать лучше.

Поллард: Однажды во время интервью мы поняли, что, когда взрослели, видели одно и то же выступление в телевизионной программе Top of the Pops, которое оказало на нас огромное влияние: песня «Kings of the Wild Frontier» группы Adam and the Ants. В подростковом возрасте я была одержима Blondie и Prince, но в Адаме и в этом видео было что-то… Знаете, как бывает, если очень близко сесть у телевизора — так близко, что начинаешь видеть красные, синие и зеленые точки на экране? Это был первый раз, когда я так сделала. Для меня эта цветовая гамма и все в этом видео было таким живым и ярким, неизгладимым — было невероятно видеть, насколько человек способен отличаться от всех остальных. Возможно, для меня Адам Ант стал моим персональным Зигги Стардастом (сценический образ Дэвида Боуи. — Ред.).

— Кроме музыки что еще повлияло на вас как на художников?

Поллард: Брюс Науман, современный американский художник, с которым мы работали, оказал на нас огромное влияние. Британский режиссер Стивен Поляков — то, как он обращается с воспоминаниями, и форма эссе, с помощью которой он рассказывает истории.

Форсайт: Мне кажется, знаковым стал фильм Линдсея Андерсона «О, счастливчик!»

Поллард: Это одна из тех вещей, к которым мы возвращаемся снова и снова. Потрясающий фильм. Эпопея длиной в три часа. Малкольм Макдауэлл…

Форсайт: Его хорошо пересматривать раз в год.

Поллард: Мы используем его для вдохновения, как стимул к активным действиям.

— Мы уже выяснили, что вы страшно волновались во время предварительного просмотра, а какими были первые слова Ника, когда просмотр закончился?

Поллард (смотрит на Йена): Не могу вспомнить…

Форсайт: По-моему, он вышел в туалет.

Поллард (восклицает): Он вышел из зала! Он вышел из зала! Сразу после того, как фильм закончился! (Хохочет.) Фильм все-таки был немного дольше, чем полтора часа. Потом он вернулся.

Форсайт: Мне кажется, замечательным было то, что весь фильм он сидел с ручкой и блокнотом в руках, чтобы делать заметки. Он досмотрел его, вышел в туалет, вернулся, взял свою записную книжку — и страница оказалась абсолютно чистой. Ни одного комментария.

Понравился материал? Помоги сайту!