Бальник

Одна любовь Бориса Моисеева — либертина, ставшего лучшим из мужчин

текст: Денис Бояринов
Detailed_picture© Сергей Бертов / ТАСС

Борис Моисеев курит сигарету за сигаретой — за час пошла уже четвертая. Курить ему противопоказано. В декабре 2010 года певец перенес ишемический инсульт, после которого у него была парализована левая часть тела. Уже через полгода Борис Михайлович вернулся на сцену, но и сейчас, спустя четыре года и сотни выступлений, еще не до конца реабилитировался. У него работают не все мышцы лица и затруднена речь. Поэтому Моисеев разговаривает чеканными фразами-афоризмами из двух-трех слов, которые, скрывая усилия, втыкает в собеседника как булавки. «Хочется жить! Хочется кушать!» — выкрикивает Моисеев в ответ на мой вопрос, почему после перенесенного удара он не уйдет на заслуженный отдых, а нагружает себя концертами. Секундная пауза. Затем в глазах Бориса Моисеева мелькают шальные искорки, и он хрипло хохочет.

Юмор здесь в том, что артист-провокатор мало ест и отказывает себе во всем, не считая никотиновой диеты. «Не хочется быть старым! Толстым! — постулирует Моисеев. — Посмотри на меня!» Певец, только что разменявший седьмой десяток, плавно поднимается с дивана — выходит на точку в центр комнаты, приподнимается на носках, опускается, потом медленно поворачивается на 90 градусов вокруг своей оси, демонстрируя подтянутый живот и балетную осанку. Борис Моисеев одет в обтягивающий черный домашний костюм, на шее небрежно повязан длинный желтый шарф, на ногах — тапки Y-3. Мы встречаемся у него дома — в ветшающем лужковском дворце на Садовом кольце. Небольшая квартира Моисеева выглядит крохотной от обилия несоразмерно крупных вещей, впихнутых в интерьер: огромная хрустальная люстра, вычурное ложе, застеленное звериными шкурами, массивный кожаный уголок, гигантская плазма на стене и мраморные столики, заставленные всякой всячиной — от статуэтки бога Ганеши до аппарата по измерению давления.

Пока сцена меня держит, ее надо от-до-ить!

Певца, вытянувшегося во фрунт, буравит взглядом из угла комнаты античный герой с небрежной щетиной на белом лице — это бюст молодого Бори Моисеева, вылепленный сыном народного художника Шилова когда-то в 1990-х. У Бориса Михайловича сейчас другое лицо, измененное пластическими операциями и инсультом, но подача, наработанная годами балетной школы и сценической работы, осталась прежней, драматической — подбородок вверх, грудь вперед, глаза врасхлоп. Даже в тапках он выглядит так, будто застыл на котурнах.

«У Бори на холодильнике висит график, что ему надо сделать в ближайшее время, — в разговор возвращается администратор Моисеева Сергей, вальяжный ухоженный мужчина в кожаном пиджаке и черных штанах с едва заметными черными лампасами. — Самое страшное время для него — это когда там есть свободные окошки. Он не любит отдыхать — максимум три дня может поваляться на солнце. Он любит, когда у него идет работа».

Сергей, выпускник Киевского циркового училища, работает с Борисом Моисеевым с 1991 года, а впервые познакомился с ним еще в 1984-м, в своем 6-м классе, после того как Моисеев провел его на концерт Аллы Пугачевой, приехавшей на гастроли в Вильнюс. Администратор Сергей рассказывает, как трудоголизм вернул Моисеева на сцену в кратчайшие сроки после болезни: 18 декабря у заслуженного артиста России случился удар, 3 февраля его выписали из больницы на реабилитацию, 17 апреля он впервые появился на публике — на концерте у Кристины Орбакайте («в день рождения Аллы Борисовны»), а уже 22 июля пел на юрмальской «Новой волне». «А из больницы он сбежал, — Сергей продолжает влюбленно описывать неутомимый нрав своего босса. — Звонит мне и говорит: приедь! Приезжаю — а он уже стоит одетый. В руках — телевизор и кошелка. Все, говорит, пора домой. Он жил тогда в загородном доме, потому что на этой квартире еще шел ремонт. Так он каждый день приезжал сюда, садился на стул и торопил рабочих, чтобы они быстрее его закончили».

«Пока сцена меня держит, ее надо от-до-ить!» — Борис Михайлович произносит самую длинную сентенцию за время нашего разговора. Сценический стаж у Моисеева идет с 1970-х — молодой танцовщик, родившийся в Могилеве и учившийся в Харькове, работал в каунасском музыкальном театре, потом стал балетмейстером литовского оркестра «Тримитас» под управлением Миндаугаса Тамошюнаса («Он уже умер!» — сакраментально замечает БМ). В 1978 году создал танцевальное трио «Экспрессия», фривольные хореографические номера которого под зарубежные шлягеры стали хитом литовской телепередачи для полуночников. С трио «Экспрессия» — с теми же номерами, движениями и костюмами — Борис Моисеев и его партнерши Лари Хитана и Людмила Чеснулявичюте стали звездами Советского Союза, перейдя в шоу Аллы Пугачевой и появившись в ее фильме «Пришла и говорю». У Пугачевой Моисеев проработал почти 10 лет (до 1987 года) и с ее же подачи начал петь — на бэк-вокале.

Алла Пугачева — «Мне судьба такая выпала» (фрагмент из фильма «Пришла и говорю»)


В перестройку у трио «Экспрессия» началась зарубежная карьера — выступления в клубах Франции, Италии и США. Потом Борис Моисеев оказался на должности хореографа муниципального театра Нового Орлеана, но, по словам Сергея, не вынес тоски по родине и сбежал из Штатов, разорвав контракт и выплатив неустойку. В 1992 году Моисеев перезапускает карьеру трио «Экспрессия» в Москве и ставит в концертном зале «Россия» хореографическое шоу «Борис Моисеев и его леди», где пели Лайма Вайкуле, Ирина Отиева, Тамара Гвердцители, Ирина Понаровская, дебютантка Валерия и попавшая в немилость из-за письма в поддержку ГКЧП советская дива Людмила Зыкина. Спектакль, названный по моде того времени «эротик-элит-шоу», идет дважды в день с аншлагами. Кредит в 15 тысяч долларов на постановку первого шоу Борис Моисеев взял у Иосифа Кобзона, которого чтит как святого-покровителя — его портрет стоит на иконостасном комоде рядом с групповым фото с Владимиром Путиным, на день рождения которого Моисеев возил свое шоу в резиденцию президента на Валдае, и экстрасенсом Анатолием Кашпировским, исцеляющим людей моисеевским хитом «Звездочка».

Борис Моисеев и трио «Экспрессия» — «Учитель танцев» (1988)


После успеха эротик-элит-шоу Борис Моисеев ставит новые спектакли каждые полгода: за совместной программой с немецкими диско-звездами Boney M, в которой он переплясал их штатного танцора Бобби Фаррелла («Бобби умер!» — снова вставляет БМ), последовало шоу по мотивам песен Фредди Меркьюри. В голодной до развлечений России спектакли Моисеева, где чувствовалась «фирма» — импортный дух свободы и мюзик-холльная традиция, выглядели культурным прорывом. «Когда Борю вытаскивали в 92-м году на сцену в гробу, пронеся через весь концертный зал, — это был шок, — рассказывает Сергей. — У нас он стал родоначальником музыкального шоу. Никто до него такого не делал. Сейчас Леди Гага пытается повторить те вещи, которые Боря прошел в 1990-х, — провокации, костюмы, переодевания. Мы с улыбкой на это смотрим». По словам Сергея, в своих постановках Моисеев работал за режиссера, хореографа, художника по костюмам, сценографа и продюсера: «Все идеи для шоу были Борины — песни, образы, костюмы, танцы, декорации. Он все придумывал сам, а художники только реализовывали его идеи, давая свое видение. Никто ему не помогал. Никто в него денег не вкладывал».

«Ни одной копейки! — хрипло подтверждает Борис Михайлович. Потом вдруг выпаливает: — Свет!» Пребывавший в покое певец начинает беспокойно ерзать на диване, тыча пальцем в сторону кухни: «Свет! Свет!»

«Что ты хочешь?» — изумляется Сергей, потом спохватывается и идет на кухню гасить свет. «Электричество нагорает, — рассказывает он на ходу. — Поэтому Боря за этим пристально следит. Он побил все рекорды и в этом доме за электроэнергию платит меньше всех — 700 рублей в месяц». Борис Моисеев довольно улыбается этим словам, сидя под огромной хрустальной люстрой.

Борис Моисеев отрицает свой каминг-аут.

В 1995 году Борис Моисеев ставит шоу «Дитя порока», заявившее его как аномального певца, которому не мешает, что он танцор. «Дитя порока», воспевавшее бесконечную сексуальную свободу и упоение инаковостью, — это символическая ленточка, которую перерезало российское общество 1990-х в недолгом стремлении к либертинизму. При помощи популярного поэта и композитора Виктора Чайки Борис Моисеев смешал все доступные ему цветы зла — провокационные тексты, кэмповые кринолины, туманные стоны и липкий евродэнс как у Army of Lovers и Dr. Alban (до прямых цитат), а в ответ получил бурные и продолжительные овации. Спектакль, на котором к билету прилагался одноименный дебютный альбом певца Бориса Моисеева, выдержал восемь аншлагов в чопорном доронинском МХАТе на Тверском бульваре — на нем побывала вся экс-советская культурная элита, от покровителя Иосифа Кобзона и до великого танцовщика Махмуда Эсамбаева. Насурьмленный Моисеев в женских колготках, сапогах и жабо атаковал своим либидо мужчин в зале — ерзал у них на коленях и забрасывал ноги на плечи, но оскорбленных в чувствах не было: на дворе стояли вольные 1990-е.

«С ним была смешная история, — вспоминает знаменитое шоу Сергей-администратор. — На рекламной афише Боря был представлен в двух образах: в мужском костюме и в красном женском платье, как дитя порока. Татьяна Доронина увидела афишу и воскликнула: “Не может быть! Как это возможно! У нас же театр — храм искусства!” Боря говорит: хорошо, я все поменяю — и на следующий день приносит ту же афишу, на которой эти фотографии переставлены местами — справа налево. Доронина долго смотрит на плакат, а потом говорит: “Ну вот, Боря, я же тебе говорила — совсем другое дело”».

Еще одна визитная карточка Моисеева — дуэт с Николаем Трубачом «Голубая луна» — появилась в 1998-м и тоже сначала была принята на ура. Премьера песни состоялась в традиционнейшем поп-телешоу «Песня года», существующем с советских времен, тут же была подхвачена радиостанциями и ушла в народ. «Голубая луна», странная баллада о толерантности, звучит непристойно смело в нынешние неоконсервативные времена, так что сейчас, когда Моисеев поет эту песню на концертах, зрители недоуменно переглядываются.

Когда Борю вытаскивали в 92-м году на сцену в гробу, пронеся через весь концертный зал, — это был шок!

Бориса Моисеева иногда называют единственным российским поп-артистом, признавшим свою нетрадиционную сексуальную ориентацию. Говорят, что он сделал это еще в 1991 году, едва вернувшись из Штатов, — в интервью газете «Аргументы и факты». Сам Моисеев отрицает свой каминг-аут. «Боря никогда и нигде об этом открыто не говорил, — разъясняет за босса Сергей. — Это всегда его провокации. Да, эта слава за ним идет. Он от нее не открещивается, но и не подтверждает».

«Да!» — говорит Борис Михайлович на глубоком выдохе.

«Не признавались в гомосексуальности?» — уточняю я.

«Нет!» — все так же страстно дыша, кивает БМ.

«Он не признал, — смеется Сергей. — Это публика признала».

До начала 2000-х Борис Моисеев позволял себе поощрять и провоцировать публику, заигрывая с темой нетрадиционных отношений, — гомоэротически шутил про армию, многозначительно вальсировал с Иосифом Кобзоном и объявлял себя хирургически модифицированным человеком-амфибией. Он был непредсказуемым Локи в пантеоне подзабытых богов советско-российской попсы и ловко пользовался репутацией неприкосновенного фрика, сложившейся с 1980-х. Кстати, Моисеев продолжает озорничать и сейчас — он еще способен на соленую шутку в духе Сергея Шнурова, как в недавней песне «Я Бальник», записанной с проектом A-Dessa. Но, уловив изменения в воздухе общественной жизни, в нулевых Борис Моисеев сложил с себя титул «короля эпатажа» и сконцентрировался на обыкновенных балладах о любви. На последнем альбоме, выпущенном уже после инсульта «Пасторе», Борис Моисеев (на обложке — в черной сутане) прочувствованно поет, что ради одной-единственной готов стать лучшим из мужчин, а потом и вовсе сбивается в евангелистские послания о том, что надо всех любить и всех прощать. Можно было бы предположить, что этим артист-трикстер уколол пародией православного шансонье Стаса Михайлова, если бы на концерты Моисеева не собирались полные залы дам, зачарованных обещаниями любви. Очевидцы утверждают, что и после инсульта, медленно двигаясь по сцене на фоне гарцующего балета, Моисеев может полностью подчинить себе зал — такова сила его животного магнетизма, который не парализовало.

Член «Единой России» Борис Михайлович Моисеев рассказывал о своей жизни много чудовищного.

«Ты женат?» — кокетливо спрашивает меня с кожаного дивана Борис Михайлович, выпустив в хрустальную люстру очередную порцию дыма.

«Да!» — говорю я неправду.

«Жаль!» — сверкнув глазом, говорит неправду Моисеев.

Мы, втроем с Сергеем, смеемся отработанной репризе.

Борис Моисеев знает, что такое любовь к женщине. Главная женщина в его жизни — это мама, Геня Борисовна Моисеева (Мойсес), которой в этом году исполнилось бы 100 лет. Ее портрет стоит на прикроватной тумбочке у изголовья застеленного шкурами ложа. Каждый день Борис Михайлович общается с мамой через портрет. Ее смерть в 1989 году стала для него трагедией, от которой он, как кажется, до сих пор не оправился. «Когда она умерла, Боря был на гастролях в Америке по контракту от Госконцерта, — рассказывает Сергей. — Ему не сообщили о смерти, чтобы не прерывать контракт. Он узнал об этом только после гастролей и приехал уже к ее могиле. А он чувствовал, что она умирала, — в тот день он писал ей письмо, которое так и не дошло до адресата».

Википедия сообщает, что памяти матери Борис Моисеев посвятил песню «Глухонемая любовь» — якобы потому, что Геня Борисовна была убита глухонемым, который ошибся дверью. Так либертин, обратившийся в проповедника, неоднократно говорил в интервью. Член «Единой России» Борис Михайлович Моисеев рассказывал о своей жизни много чудовищного: о том, как был зачат матерью для того, чтобы выйти из зоны по амнистии; как чуть не погиб во младенчестве в станках кожевенной фабрики; как мама наряжала его в платья, потому что хотела девочку, и как его не признавали родные братья; как в детстве за красоту и еврейское происхождение подвергался унижению и насилию во дворе. Не всему, что говорит Моисеев, надо верить. Прирожденный артист охотно сознается в том, что он — фантазер и сказочник, который верит в собственные небылицы. Впрочем, сюжеты рассказов Моисеева явно основаны на реальных событиях — они не шокируют тех, кто застал СССР и хлебнул будничных ужасов провинциального быта. Детство и юность, проведенные в репрессивно-консервативной среде, сломали многих нестандартных от природы людей. Моисеева вытащила на поверхность феноменальная любовь к жизни — и из Могилева, и из могилы. Видимо, эта любовь и есть та единственная, которой посвящены все его песни — о которой он пел и как дитя порока, и как лучший из мужчин.

К осени 2015-го Борис Моисеев собирается выпустить новый альбом, а на следующий год — «хореографическо-драматическое» шоу для балета, куда хочет включить все свои лучшие номера за карьеру. Название альбома уже придумано: «Могу, хочу и буду жить!»


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Дни локальной жизниМолодая Россия
Дни локальной жизни 

«Говорят, что трех девушек из бара, забравшихся по старой памяти на стойку, наказали принудительными курсами Школы материнства». Рассказ Артема Сошникова

31 января 20221858
На кораблеМолодая Россия
На корабле 

«Ходят слухи, что в Центре генетики и биоинженерии грибов выращивают грибы размером с трехэтажные дома». Текст Дианы Турмасовой

27 января 20221976