Пока звук не выключаем

Недавно нижегородский «Арсенал» отпраздновал свой 19-й день рождения. Открылись две выставки — персональный проект Павла Отдельнова «Белое море. Черная дыра» и «Жизнь живых», большая кураторская история. Отмечают праздник музейщики в подвешенном состоянии.

Открытый в полном объеме в прошлом году, после 11 лет реставрации и приспособления под нужды Центра современного искусства, «Арсенал» к настоящему моменту опять оказался в странной ситуации. Одно из самых ценных достижений ГЦСИ, большой современный музейный комплекс в Нижнем Новгороде, снова находится в переходном положении. После того как ГЦСИ был поглощен РОСИЗО, мало что изменилось, если смотреть извне: филиалы центра продолжают работать над давно запланированными выставками и образовательными программами, на зданиях висят старые таблички, все сотрудники на месте. Но уже ясно, что этот status quo продлится недолго, максимум год. И до конца непонятно, каких изменений стоит ожидать. «Арсенал», конечно, научился функционировать в условиях постоянной трансформации, но это последнее потрясение может иметь далеко не благоприятные последствия: до сих пор неизвестно, каковы будут границы автономии ГЦСИ в структуре РОСИЗО, будет ли вообще хотя бы минимальная независимость. Пока что сотрудники РОСИЗО ездят набираться опыта в филиалы ГЦСИ, а сотрудники последнего — в центр, знакомиться с новым начальством. Учатся уживаться.

«Арсенал» действительно поражает. Это огромная площадка — 7000 квадратных метров — в историческом центре города. И расположение, и размер при этом оказались и удачей, и несчастьем для музея: с одной стороны, есть желающие этот лакомый кусочек отнять или хотя бы как-то подчинить своим интересам, а с другой, у музея — внушительная аудитория и большие производительные мощности, только бюджет давай. С финансами, как всегда, не все так просто, но «Арсенал» умудряется постоянно открывать новые выставки, а раз в год делает масштабный проект, одновременно связанный с местным контекстом и включающий музей в общероссийский художественный процесс.

Фрагмент проекта Алексея Булдакова «Кристаллизация тлена» на выставке «Жизнь живых»© Colta.ru

В этом году, например, на выставку «Жизнь живых» кураторы Алиса Савицкая и Артем Филатов пригласили художников из других городов, а также привлекли нижегородского художника Александра Лаврова и включили в экспозицию артефакты, связанные с локальной средой (к примеру, абсурдные, написанные ярким слогом объявления некой Л.М.И., которые находили в городе несколько лет назад). Так как в Нижнем Новгороде очень важную роль играет стрит-арт, то без этого обойтись не смогли: часть выставки — это граффити вполне институционализированных персонажей вроде екатеринбуржца Тимофея Ради и москвича Стаса Доброго (год назад они изобразили большое кружево на деревянном строении, привязав его к истории дома), но и случайно созданная во время съемок фильма в конце 1980-х и так же случайно сохранившаяся работа «Сапоги» местного художника Евгения Чигина. Есть также работы, пришедшие на эту выставку с прошлых проектов «Арсенала» (инсталляция «Живой уголок» Владислава Ефимова), которые позволяют представить выставочную активность этой институции как одну программно развивающуюся линию. К тому же «Арсенал» привез работы из хранящейся в столице коллекции ГЦСИ — произведения Михаила Рогинского, Стефана Балкенхола, Сильвии Явен, Юрия Злотникова, Янниса Кунеллиса, Гюнтера Юккера, Андрея Ройтера и других.

Костяк — в буквальном смысле, поскольку пространство «Арсенала» представляет собой вытянутый зал — этого многослойного проекта составили работы художников-резидентов. Например, известный своим вниманием к природе Илья Долгов, выходец из Воронежа, живущий сейчас в Кронштадте, изучил луга Борской поймы напротив Нижегородского кремля, в котором и располагается «Арсенал». По итогам он построил инсталляцию — «условный макет той местности, в которой побывал художник». Долгов утверждает, что находил или даже придумывал неожиданные связи между разными природными объектами, да и сам он оказывается вовлечен в эти отношения. На прутиках висит искусственный кокон, а засохшие ирисы увлажняюся с помощью специальной конструкции. Долгов сравнивает свою деятельность с генной инженерией, хотя, конечно, ближе она к космистскому или околокосмистскому ощущению открытия еще неизведанных взаимосвязей между «живой» и «неживой» материей, людским, минеральным, растительным и животным мирами.

Один из персонажей проекта Леры Лернер «Сердечные прожектеры» на выставке «Жизнь живых»© Colta.ru

Художница из Петербурга Лера Лернер отправилась искать по городу местных чудаков — а их можно в каждом миллионнике найти достаточно много. Если не считать Бориса Гребенщикова, который попал в ее антропологическую коллекцию лишь потому, что внезапно решил сыграть несколько песен на Покровской улице, центральной артерии Нижнего, то остальные герои очень даже интересны. Есть женщина, которая борется со сквернословием, ходит по городу и раздает листовки. Говорит, что знает, как спасти страну. Другой персонаж — старушка, уличная певица, называющая себя Счастливая «в противоположность Горькому», как она считает. Еще есть виртуоз поэтической импровизации Богоплазматик, а также дядя Леша, который, как настоящий шоумен (так его тут и называют), нацепляет на себя яркие побрякушки, меха и забавные головные уборы, лихо выпивает и рассказывает в делирии бесконечные истории. Все эти люди вполне могли бы сформировать нижегородское художественное сообщество (похожие персонажи поступали так в других городах), если бы у них на то было желание, но в нынешнем состоянии — юродивых и городских сумасшедших — им комфортнее: спросу меньше и свободы больше.

Проходящая параллельно выставка Павла Отдельнова очень близка по теме и по способу рассказа о ней к «Жизни живых». Давно живущий в Москве художник отправился в свой родной город Дзержинск, расположенный в 40 минутах езды на машине от Нижнего Новгорода. Отдельнова больше знают работающим с живописью, но иногда он использует и другие медиа. В этом проекте объединяются исследовательская документальная инсталляция, видео, найденные объекты, фотография и картины. Художник описывает места, знакомые с детства, и те, которые он только теперь изучил. При этом он начинает — возможно, неосознанно, просто автоматически — создавать мифологию описываемых мест, поскольку это удобный путь при создании яркого образа (хотя в концептуальном плане это может создать разные сложности): это очень хорошо понимают люди, занимающиеся видео и живописью. Один из таких образов — типовая доска почета, имевшаяся на каждом советском предприятии. У Отдельнова она переработана в небольшие картины, разорвана на части, а далее эти элементы в неочевидной композиции заполняют огромную стену. Вполне практическая вещь, которой является доска почета, основанная на идее возвышения/понижения в символической заводской иерархии, тут превращается в подобие пантеона, обнаруженного спустя долгие годы после создания, когда уже герои, память о которых должна сохраняться в нем, забыты.

Фрагмент инсталляции Ильи Долгова «Другое животное» на выставке «Жизнь живых»© Colta.ru

Другой объект — кусок шлама, откуда прорастает пара травинок. Он лежит в стеклянной витрине, ее стенки из-за сильной жары во время открытия покрывались легким конденсатом — и эта случайность делала работу отдаленно и чисто внешне похожей на куб с водой Ханса Хааке: у него все зависит от контекста, скажем так, физического (температура воздуха, атмосферное давление, размеры помещения, количество зрителей и т.д.), который, по мнению Хааке, и является непременным условием свободы, как бы воплощенной в этой работе. У Отдельнова же контекст предзадан, он находится вне выставочной площадки — в случае не только пласта шлама, но и других работ. Поэтому, лишенные живительного колебания этих многочисленных переменных, они оказываются полностью зависимы от воли и продуманных действий художника, который все-таки обычный человек, а не божество, способное поддерживать сверхчеловеческим усилием постоянство своего творения. И этот момент может иногда выйти боком художникам, пытающимся слишком сильно контролировать происходящее вокруг них самих и в их проектах.

По дороге в Москву, как и остальные пассажиры, я смотрел в скоростном поезде кино, в частности, какой-то чумовой советский фильм из 1970-х или 1980-х про любовь: типичная история с обычным набором героев и антигероев. Я не захотел слушать еще и звук, поэтому отказался от предложенных проводником наушников. В общих чертах все и так было понятно, я мог угадать реплики и примерные настроения говоривших, но меня привлек другой слой этого кино — то, чего бы я не заметил, если бы все-таки еще и улавливал, что там говорят. Мимика и действия актеров создавали дополнительную историю, на уровне «Махабхараты» или иного эпоса с таким же вселенским масштабом событий, как будто вместо тишины начинала звучать речь, но не та, что в фильме, а вся эта плановая речевая промывка мозгов, встроенная в этот фильм правильными словесными конструкциями, сразу же заметно тускнела и практически исчезала. И мне показалось, что передо мной — возможное будущее ГЦСИ, вокруг которого будут пламенные речи или просто мрачная идеологизация сверху, но если выключить звук, то узнаешь такие истории, как на выставке «Жизнь живых» или в проекте Отдельнова.

Понравился материал? Помоги сайту!