29 марта 2017Искусство
166

Елена Руденко: «Очень удобно — фальшаков нет»

Главный куратор фонда In Artibus о коллекции, образовании и «глазе»

текст: Анастасия Волкова
Detailed_picture© Александр Ноздрин

COLTA.RU продолжает рассказывать о коллекционировании искусства. В сегодняшнем интервью своими мыслями делится Елена Руденко.

— Как вы пришли работать куратором в фонд In Artibus?

— Сразу надо оговорить, что занимаюсь я не коллекцией фонда, а личным собранием Инны Баженовой (владелица фонда In Artibus. — Ред.), которое она иногда предоставляет фонду для работы. Полагаю, что кураторы моего поколения и того, что постарше, в юности своей не задумывались, что когда-то будут заниматься частными коллекциями. Арт-рынка практически не существовало, такая деятельность была полуподпольной — удобнее было разбираться самому, чем с кем-то советоваться. Так что я пришла к этому, как и большинство, — случайно. Искусство я люблю, но как-то не сразу определила степень близости отношений. Я окончила МГУ, отделение истории искусства. Работала и в классическом музее — в ГМИИ, и «на производстве» — в реставрационном центре им. И.Э. Грабаря. Присматривалась к современному искусству. Шесть лет своей жизни потратила на «индустрию выставок» в Доме фотографии на Остоженке, попутно стала экспертом Министерства культуры по фото и русскому искусству ХХ века. Еще я слушала людей, которые хорошо разбираются в предмете. Лучше всего слушать художников или хотя бы читать их дневники, письма — это важнейший ресурс знаний об искусстве. Почему-то недооцененный.

В какой-то момент поняла, что мне очень интересно, как искусство продают. Откуда берутся работы, из чего складывается цена, кто покупатели, кто продавцы… Пошла поработать в частную галерею. Оказалось, что коммерческая жилка, необходимая для работы в галерее, у меня почти не прощупывается, зато качества, вредные для продавца, присутствуют в избытке. Мне очень хотелось всем объяснить, что хорошо, а что плохо и почему. Покупатели меня побаивались, потому что в галерею приходят не учиться, а выбирать на свой вкус и хотят, чтобы этот вкус хвалили. Я так не могла. Потом как-то пришла Инна Баженова, и оказалось, что ей как раз интересно то, что я хочу рассказать. Так что мы начали вместе: она — начинающий коллекционер, я — начинающий консультант. Так и росли.

Морис Утрилло. Улица в предместье. 1912Морис Утрилло. Улица в предместье. 1912

— Расскажите о коллекции Инны Баженовой.

— Частый вопрос, который Инне задавали с самого начала ее пути как коллекционера и до сих пор задают: «Что вы собираете?» На этот вопрос очень трудно ответить односложно, например, «я собираю современное искусство», или «московский концептуализм», или «русский авангард», или «салонное искусство XIX века». Это, безусловно, звучит красиво и увлекательно, но по моему опыту, когда коллекцией начинают заниматься всерьез, принципы такого рода быстро нарушаются.

Инна Баженова начала собирать Парижскую школу, сначала решив для себя, что на этом и сконцентрируется полностью. Заполучила Утрилло, Сутина, Паскена, Кислинга, других мастеров — но потом почувствовала, что глаз сам подсказывает, какие работы и авторы нравятся, а какие нет. Ее заинтересовала живопись сама по себе, ее внутренняя сущность, и она убедила себя в том, что имеет право собирать все, что ей хочется. Однако довольно быстро пришло понимание, что это право нужно обосновать, и за интуицией ее ждал следующий этап — познание. Она начала учиться, изучать предмет — историю искусства. Скорее, на практике, чем за партой.

Хаим Сутин. Портрет молодого человека. Ок. 1923-24Хаим Сутин. Портрет молодого человека. Ок. 1923-24

— То есть сначала подход к коллекционированию был все-таки эмоциональный?

— Я бы так не сказала — Инна вообще очень структурированная личность, математик, и ей всегда важно было знать, что и почему. Но, конечно, когда имеешь дело с коллекционированием искусства — без интуиции, без эмоций не обойтись.

— А некоторые люди собирают коллекцию с четким пониманием, что она принесет прибыль как минимум через два-три года.

— Инвестирование никогда не было самоцелью, но, конечно, Инна, как бизнесмен и как человек, ответственный перед своей семьей, не могла покупать на авось какие-то случайно понравившиеся вещи. Первое время Инна очень смущалась, что не могла точно определить рамки своей коллекции, обосновать ее принцип, но потом, в процессе путешествий по галереям других коллекционеров, стала обретать уверенность. Реперной точкой для нее стало знакомство с собранием Оскара Рейнхарта в Швейцарии. Увидев, как у него работы Брейгеля и Кранаха Старшего соседствуют с Пикассо и Сезанном, она почувствовала, как они поддерживают друг друга, визуально сосуществуют в одной пластической гармонии. Возможно, тогда она и вообразила свой будущий музей, где работы Машкова и Вейсберга ведут диалог с полотнами мастеров французской школы.

Илья Машков. Сентябрьское утро в Артеке. 1934Илья Машков. Сентябрьское утро в Артеке. 1934

— Получается, что собственный музей — это цель каждого коллекционера?

— Знаете, я же с другими коллекционерами знакома мало, не могу про них ничего сказать. Когда Инна начинала, я уверена, она не видела музея с колоннами, белыми стенами и подвесной системой, но ведь он уже существует. Потому что самый главный музей — это история искусства, а каждый коллекционер строит свою историю искусства.

Собирая коллекцию, ты начинаешь соприкасаться с бессмертием, потому что становишься временным владельцем вещей, которые были известны еще до тебя и будут известны после. И последующие зрители и ценители искусства не будут делать скидку на то, что тебе не хватило времени, или ума, или денег, чтобы собрать по-настоящему интересную коллекцию. Так что любая коллекция — это и есть тот самый воображаемый музей.

— А есть у Инны места на карте мира, где она обязательно хотела бы показать свою коллекцию?

— Ближайшие планы у нас самые скромные, да и такое время, что мы без конца подвергаемся ревизии. Но, думаю, у любого коллекционера есть доля тщеславия, и в конце концов они должны какую-то награду получить за то, что столько времени, сил и денег отдают на искусство. Так что показать, конечно, хочется, а места — они все известные: это Лондон, Париж, Берлин.

Лучше всего слушать художников или хотя бы читать их дневники, письма — это важнейший ресурс знаний об искусстве.

— А как вы между собой распределяете роли в работе над коллекцией? Какова роль Инны, какие решения она оставляет за собой, а в каких ситуациях слушает вас?

— Окончательное решение всегда принимает Инна. Однако она прислушивается и к моему мнению как куратора коллекции, и к мнению экспертов. Но вы знаете: их у нас по пальцам можно пересчитать, и все они — достаточно таинственные люди. Действительно (улыбается) хорошие эксперты, как правило, себя не афишируют и ни в каких списках не фигурируют.

— Насколько активно Инна взаимодействует с другими коллекционерами, покупает ли она у них работы?

— Я бы сказала, что не очень активно, потому что она все-таки вошла в этот круг как неофит. Понимаете, есть какие-то коллекционеры потомственные или те, кто начинал давно, и они все друг друга хорошо знают и активно общаются. А у Инны основной площадкой для покупки работ остаются пока что аукционные дома — Sotheby's и Christie's. У них на сегодня спрос превышает предложение — мы не всегда успеваем купить все, что нравится.

— Получается, что аукционы — все-таки самый надежный способ приобретения работ?

— Надежности вам не гарантирует никто. Когда в самом начале пути Инна начала заниматься старыми мастерами, она столкнулась со всеми сложностями процесса атрибуции. Оказалось, что ее результаты еще и меняются с течением времени — например, в какой-то период эксперты считали, что это один автор, а потом другие специалисты это решение изменили. Так мы поняли, что нельзя делать ставку на одно только имя, чтобы потом оказаться у разбитого корыта.

Надо сказать, что у нас с этой коллекцией ситуация складывается довольно хорошо. Инна регулярно дает работы на выставки, в основном зарубежные, потому что в России, как ни странно, гораздо сложнее с этим. Самый главный фаворит по количеству запросов — натюрморт Хуана де Сурбарана, который, кстати, неизвестно, останется ли Хуаном или станет Франсиско, если поменяется атрибуция. Это вам к слову о гарантиях!

Хуан де Сурбаран. Яблоки в корзине с открытым гранатом и букетом цветов. I половина ХVII в.Хуан де Сурбаран. Яблоки в корзине с открытым гранатом и букетом цветов. I половина ХVII в.

— Что бы вы сказали о российском образовании в области искусства, достаточно ли его уровня сегодняшним специалистам?

— Я бы сказала, что никакого образования в области искусства, ни российского, ни какого-то другого, недостаточно для работы по формированию коллекции. Такое образование необходимо, но также очень важны опыт и соответствующие способности — то, что художники, например, называют «глаз». Историком искусства можно быть и без полного набора этих данных, арт-консультантом — не получится. Хорошим, во всяком случае.

— Много ли сегодня на нашем рынке кураторов частных коллекций, какие коллекции вы бы выделили как заслуживающие внимания и интереса публики?

— Судя по визиткам, которые собираются в ящике стола, таких кураторов довольно много. Про частные коллекции, интересные для публики, трудно сказать: в какой-то степени они все интересны — как продукт человеческой мысли, вкуса, образования. А кто лучше, кто хуже собрал коллекцию — тут я пристрастна: мне кажется, конечно, что лучшая — та, к которой я руку приложила. Но и кроме шуток: я считаю, что Иннина коллекция из российских, по крайней мере, — самая смелая и свободная при очень высоком качестве. Она собирается не по «именам», не по ценам, не в рамках направления, а как одно полотно, как синтез лучшего из доступного в мировой живописи. Недаром — даже зрители это замечали — у нас художники выглядят так, как будто учились у одного учителя. Часто независимо от времени и места. Значит, что-то удается. Кстати, в этом ряду сразу видно неудовлетворительное качество — такие вещи просто не вписываются в коллекцию, выпадают. Очень удобно — фальшаков нет. Это ведь проблема у многих.

— Что бы вы посоветовали начинающим коллекционерам в работе по формированию коллекции?

— Ох, я бы посоветовала учиться. И побольше смирения, хотя бы на первых порах. И смотреть все — музеи, выставки, даже репродукции в альбомах. Собственные глаза ничто не заменит.

Работы из коллекции Инны Баженовой можно увидеть на выставке «Под одним небом» в пространстве In Artibus.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246171
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202412758
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202417513
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202422710
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424376