Елена Руденко: «Очень удобно — фальшаков нет»

COLTA.RU продолжает рассказывать о коллекционировании искусства. В сегодняшнем интервью своими мыслями делится Елена Руденко.

— Как вы пришли работать куратором в фонд In Artibus?

— Сразу надо оговорить, что занимаюсь я не коллекцией фонда, а личным собранием Инны Баженовой (владелица фонда In Artibus. — Ред.), которое она иногда предоставляет фонду для работы. Полагаю, что кураторы моего поколения и того, что постарше, в юности своей не задумывались, что когда-то будут заниматься частными коллекциями. Арт-рынка практически не существовало, такая деятельность была полуподпольной — удобнее было разбираться самому, чем с кем-то советоваться. Так что я пришла к этому, как и большинство, — случайно. Искусство я люблю, но как-то не сразу определила степень близости отношений. Я окончила МГУ, отделение истории искусства. Работала и в классическом музее — в ГМИИ, и «на производстве» — в реставрационном центре им. И.Э. Грабаря. Присматривалась к современному искусству. Шесть лет своей жизни потратила на «индустрию выставок» в Доме фотографии на Остоженке, попутно стала экспертом Министерства культуры по фото и русскому искусству ХХ века. Еще я слушала людей, которые хорошо разбираются в предмете. Лучше всего слушать художников или хотя бы читать их дневники, письма — это важнейший ресурс знаний об искусстве. Почему-то недооцененный.

В какой-то момент поняла, что мне очень интересно, как искусство продают. Откуда берутся работы, из чего складывается цена, кто покупатели, кто продавцы… Пошла поработать в частную галерею. Оказалось, что коммерческая жилка, необходимая для работы в галерее, у меня почти не прощупывается, зато качества, вредные для продавца, присутствуют в избытке. Мне очень хотелось всем объяснить, что хорошо, а что плохо и почему. Покупатели меня побаивались, потому что в галерею приходят не учиться, а выбирать на свой вкус и хотят, чтобы этот вкус хвалили. Я так не могла. Потом как-то пришла Инна Баженова, и оказалось, что ей как раз интересно то, что я хочу рассказать. Так что мы начали вместе: она — начинающий коллекционер, я — начинающий консультант. Так и росли.

— Расскажите о коллекции Инны Баженовой.

— Частый вопрос, который Инне задавали с самого начала ее пути как коллекционера и до сих пор задают: «Что вы собираете?» На этот вопрос очень трудно ответить односложно, например, «я собираю современное искусство», или «московский концептуализм», или «русский авангард», или «салонное искусство XIX века». Это, безусловно, звучит красиво и увлекательно, но по моему опыту, когда коллекцией начинают заниматься всерьез, принципы такого рода быстро нарушаются.

Инна Баженова начала собирать Парижскую школу, сначала решив для себя, что на этом и сконцентрируется полностью. Заполучила Утрилло, Сутина, Паскена, Кислинга, других мастеров — но потом почувствовала, что глаз сам подсказывает, какие работы и авторы нравятся, а какие нет. Ее заинтересовала живопись сама по себе, ее внутренняя сущность, и она убедила себя в том, что имеет право собирать все, что ей хочется. Однако довольно быстро пришло понимание, что это право нужно обосновать, и за интуицией ее ждал следующий этап — познание. Она начала учиться, изучать предмет — историю искусства. Скорее, на практике, чем за партой.

— То есть сначала подход к коллекционированию был все-таки эмоциональный?

— Я бы так не сказала — Инна вообще очень структурированная личность, математик, и ей всегда важно было знать, что и почему. Но, конечно, когда имеешь дело с коллекционированием искусства — без интуиции, без эмоций не обойтись.

— А некоторые люди собирают коллекцию с четким пониманием, что она принесет прибыль как минимум через два-три года.

— Инвестирование никогда не было самоцелью, но, конечно, Инна, как бизнесмен и как человек, ответственный перед своей семьей, не могла покупать на авось какие-то случайно понравившиеся вещи. Первое время Инна очень смущалась, что не могла точно определить рамки своей коллекции, обосновать ее принцип, но потом, в процессе путешествий по галереям других коллекционеров, стала обретать уверенность. Реперной точкой для нее стало знакомство с собранием Оскара Рейнхарта в Швейцарии. Увидев, как у него работы Брейгеля и Кранаха Старшего соседствуют с Пикассо и Сезанном, она почувствовала, как они поддерживают друг друга, визуально сосуществуют в одной пластической гармонии. Возможно, тогда она и вообразила свой будущий музей, где работы Машкова и Вейсберга ведут диалог с полотнами мастеров французской школы.

— Получается, что собственный музей — это цель каждого коллекционера?

— Знаете, я же с другими коллекционерами знакома мало, не могу про них ничего сказать. Когда Инна начинала, я уверена, она не видела музея с колоннами, белыми стенами и подвесной системой, но ведь он уже существует. Потому что самый главный музей — это история искусства, а каждый коллекционер строит свою историю искусства.

Собирая коллекцию, ты начинаешь соприкасаться с бессмертием, потому что становишься временным владельцем вещей, которые были известны еще до тебя и будут известны после. И последующие зрители и ценители искусства не будут делать скидку на то, что тебе не хватило времени, или ума, или денег, чтобы собрать по-настоящему интересную коллекцию. Так что любая коллекция — это и есть тот самый воображаемый музей.

— А есть у Инны места на карте мира, где она обязательно хотела бы показать свою коллекцию?

— Ближайшие планы у нас самые скромные, да и такое время, что мы без конца подвергаемся ревизии. Но, думаю, у любого коллекционера есть доля тщеславия, и в конце концов они должны какую-то награду получить за то, что столько времени, сил и денег отдают на искусство. Так что показать, конечно, хочется, а места — они все известные: это Лондон, Париж, Берлин.

Лучше всего слушать художников или хотя бы читать их дневники, письма — это важнейший ресурс знаний об искусстве.

— А как вы между собой распределяете роли в работе над коллекцией? Какова роль Инны, какие решения она оставляет за собой, а в каких ситуациях слушает вас?

— Окончательное решение всегда принимает Инна. Однако она прислушивается и к моему мнению как куратора коллекции, и к мнению экспертов. Но вы знаете: их у нас по пальцам можно пересчитать, и все они — достаточно таинственные люди. Действительно (улыбается) хорошие эксперты, как правило, себя не афишируют и ни в каких списках не фигурируют.

— Насколько активно Инна взаимодействует с другими коллекционерами, покупает ли она у них работы?

— Я бы сказала, что не очень активно, потому что она все-таки вошла в этот круг как неофит. Понимаете, есть какие-то коллекционеры потомственные или те, кто начинал давно, и они все друг друга хорошо знают и активно общаются. А у Инны основной площадкой для покупки работ остаются пока что аукционные дома — Sotheby's и Christie's. У них на сегодня спрос превышает предложение — мы не всегда успеваем купить все, что нравится.

— Получается, что аукционы — все-таки самый надежный способ приобретения работ?

— Надежности вам не гарантирует никто. Когда в самом начале пути Инна начала заниматься старыми мастерами, она столкнулась со всеми сложностями процесса атрибуции. Оказалось, что ее результаты еще и меняются с течением времени — например, в какой-то период эксперты считали, что это один автор, а потом другие специалисты это решение изменили. Так мы поняли, что нельзя делать ставку на одно только имя, чтобы потом оказаться у разбитого корыта.

Надо сказать, что у нас с этой коллекцией ситуация складывается довольно хорошо. Инна регулярно дает работы на выставки, в основном зарубежные, потому что в России, как ни странно, гораздо сложнее с этим. Самый главный фаворит по количеству запросов — натюрморт Хуана де Сурбарана, который, кстати, неизвестно, останется ли Хуаном или станет Франсиско, если поменяется атрибуция. Это вам к слову о гарантиях!

— Что бы вы сказали о российском образовании в области искусства, достаточно ли его уровня сегодняшним специалистам?

— Я бы сказала, что никакого образования в области искусства, ни российского, ни какого-то другого, недостаточно для работы по формированию коллекции. Такое образование необходимо, но также очень важны опыт и соответствующие способности — то, что художники, например, называют «глаз». Историком искусства можно быть и без полного набора этих данных, арт-консультантом — не получится. Хорошим, во всяком случае.

— Много ли сегодня на нашем рынке кураторов частных коллекций, какие коллекции вы бы выделили как заслуживающие внимания и интереса публики?

— Судя по визиткам, которые собираются в ящике стола, таких кураторов довольно много. Про частные коллекции, интересные для публики, трудно сказать: в какой-то степени они все интересны — как продукт человеческой мысли, вкуса, образования. А кто лучше, кто хуже собрал коллекцию — тут я пристрастна: мне кажется, конечно, что лучшая — та, к которой я руку приложила. Но и кроме шуток: я считаю, что Иннина коллекция из российских, по крайней мере, — самая смелая и свободная при очень высоком качестве. Она собирается не по «именам», не по ценам, не в рамках направления, а как одно полотно, как синтез лучшего из доступного в мировой живописи. Недаром — даже зрители это замечали — у нас художники выглядят так, как будто учились у одного учителя. Часто независимо от времени и места. Значит, что-то удается. Кстати, в этом ряду сразу видно неудовлетворительное качество — такие вещи просто не вписываются в коллекцию, выпадают. Очень удобно — фальшаков нет. Это ведь проблема у многих.

— Что бы вы посоветовали начинающим коллекционерам в работе по формированию коллекции?

— Ох, я бы посоветовала учиться. И побольше смирения, хотя бы на первых порах. И смотреть все — музеи, выставки, даже репродукции в альбомах. Собственные глаза ничто не заменит.

Работы из коллекции Инны Баженовой можно увидеть на выставке «Под одним небом» в пространстве In Artibus.

Понравился материал? Помоги сайту!