Стыдно!

Юлия Стракович — автор книги «Цифролюция. Что случилось с музыкой в XXI веке», в которой изложена хроника изменений, произошедших за последние пару десятилетий с индустрией звукозаписи, цехом музыкантов, сообществом потребителей их продукта и журналистов. В своей регулярной колонке на COLTA.RU она будет продолжать анализировать важнейшие события цифровой революции.

Страсти на цифровом фронте, кажется, начинают стихать. Никто больше не публикует громких манифестов, почти не слышно жарких дискуссий с обвинениями друг друга то в воровстве, то в покушении на свободу. Отчеты индустрии полны оптимизма: стриминг — вот долгожданный спаситель музыкального рынка. Он — модель будущего, идеальный компромисс: вобрал в себя все преимущества файлообмена, но при этом легален; удобен для пользователя, но дает возможность зарабатывать правообладателям. Pandora и Spotify, iTunes Radio и Slacker, Rhapsody и Rdio, Simfy и WiMP — гигантские хранилища, предоставляющие онлайн-доступ к своим аудиомассивам за скромную подписку или просмотр рекламы, привлекают десятки миллионов новых пользователей ежегодно. Доходы, получаемые от них музыкальными компаниями, растут — на Тайване, в Гонконге и даже Болгарии на сервисы потокового вещания приходится уже более 60% цифровых музыкальных прибылей, в Скандинавии эта доля и вовсе стремится к 100% (и 70% всех музыкальных продаж). На волне и Россия — к уже привычному Last.fm в последние годы присоединился Deezer, развивается Zvooq.ru, набирает обороты самый многообещающий местный игрок «Яндекс.Музыка», в ближайшее время ждут появления мирового лидера Spotify.

«Музыкальное интернет-пространство постепенно становится зрелым и цивилизованным», — говорят эксперты от индустрии. Долгожданная победа закона и ответственности не за горами — очертания благословенного острова Утопия уже маячат на горизонте.

Но, как это обычно бывает, в реальности при высадке на него обнаруживаются нюансы…

«Наша композиция была прослушана на Pandora 7800 раз, и мы получили гонорар в 21 цент — по 7 на каждого члена группы. Spotify платит лучше — $1,05 за 5960 прослушиваний, — заявил недавно участник Galaxie 500 Деймон Крюковски, добавив: — Это значит, нам нужно 312 000 прослушиваний в облаке, чтоб получить прибыль как от продажи одной пластинки». «£8 за 90 000 прослушиваний, — вторит ему лондонский продюсер Джон Хопкинс. — Fuck Spotify». Дэвид Лоури — основатель Camper Van Beethoven, чтобы не быть голословным, выложил официальные финансовые отчеты: 1 млн 159 тыс. прослушиваний — и $16,89 гонорара: «С тем же успехом я мог бы продать футболку — всего одну…»

Подобных свидетельств — с документами и без — сегодня масса, порядок цифр везде одинаковый. На их основе даже была сделана отличная инфографика, нагляднее всего представляющая реальное положение с платежами потоковых сервисов. С оптимистичной картиной, рисуемой отчетами индустрии, оно расходится драматически. И хотя сам Spotify настаивает на том, что его ежемесячные отчисления артистам — от $3000 за нишевый инди-альбом до $425 000 за поп-хит, даже Lady Gaga недавно призналась, что ее гонорар составил там ровно $167.

«С тем же успехом я мог бы продать футболку — всего одну…»

«Это совершенно неважно, — парируют некоторые защитники стриминга, — все это вообще не про деньги. Музыка на подобных сайтах — это реклама, промо, отличный способ найти свою публику, что-то вроде трансляции на радио или ТВ в старые добрые времена». Хуже всего то, что они правы. Чем больше людей выбирает потоковое вещание, тем меньше выбора у артиста: хочешь быть услышанным — отдавай свою музыку гигантскому облаку. Все бы ничего, проблема здесь только в том, что промо из старых добрых времен — это старт. Старт карьеры, известности — и продаж. Стриминг — не только старт, но и финиш. Сколько бы аргументов ни приводилось сегодня в пользу того, что «поток» убивает пиратство, на деле он уничтожает кое-что поважнее — стимул к легальным покупкам. Об этом ясно свидетельствуют показатели индустрии: год потокового триумфа стал заодно и первым за последние 10 лет, когда цифровые продажи музыкальных файлов не только перестали расти, но и упали. О том же говорят исследования NPD Group и NARM: пользователи подписных сервисов не купят понравившуюся музыку никогда, им даже не приходит это в голову, ведь она у них и так есть — законно и всегда под рукой. В мире победившего стриминга вознаграждение артиста обречено окончательно стать атавизмом.

Музыканты это, кажется, уже поняли — настолько хорошо, что в их рядах начали созревать подрывные идеи бойкота. Еще в 2011 году из каталогов Spotify, Napster, Simfy и Rdio всю свою музыку удалили 234 инди-лейбла. К ним присоединилось некоторое количество звезд — от Coldplay до Дэвида Бирна, ну а своей кульминации процесс достиг летом 2013-го, когда с разгромной критикой стриминга выступили Том Йорк и Найджел Годрич, не преминув изъять все свои последние работы из Spotify. Логика обвинений во всех случаях одна: потоковые сервисы не только не платят сами, но и лишают автора любых других финансовых перспектив. «Пусть уж лучше люди крадут мою музыку», — заявлял основатель British Theatre Майк Веннарт. «Не обманывайте себя — новые артисты, которых вы открываете на Spotify, ничего не получат», — сообщал твиттер Йорка. Параллельно разгорелся крупный скандал с Pandora, пытавшейся пролоббировать официальное снижение своих и без того комических авторских отчислений на 85% — с 50% до 7,5% от прибыли — и получившей гневный отпор артистов — от Pink Floyd до Рианны.

Стриминг — не только старт, но и финиш.

Смущенные репутационными потерями после таких историй, сервисы теперь пытаются вяло оправдываться. Spotify обещает, как только его аудитория достигнет 40 млн, увеличить гонорары в 5 раз (видимо, с $1,05 до невероятных $5,25), Pandora взывает к жалости, утверждая, что, если не снизит авторскую ставку, погибнет от убытков. И все как один предъявляют свой главный козырь: если нас не станет, публика вернется к пиратству. Вот только забывая при этом уточнить — а в чем, собственно, разница?

Посмотрим правде в глаза: тезис «стриминг — спасение от пиратства» фальшив в самой своей основе. Стриминг и есть пиратство. Новая, легализованная версия. Это победа не закона и ответственности, а простого цинизма: даже поразительно, с какой беззастенчивой легкостью интересы артиста — это главное знамя, под которым разворачивалась вся антипиратская битва индустрии и публики, — при первой же удобной возможности были отброшены и забыты всеми сторонами. У индустрии для любви к потоковым сервисам, конечно, свой резон: пока авторы считают центы, мейджор-лейблы получают многомиллионные авансы за само право пользования их бэк-каталогом и особые условия сделки — по слухам, выгоднее тех, что предлагаются независимым артистам, в разы. Добавить к этому тот факт, что большинство сервисов вообще не общается с музыкантами напрямую, отсылая их к посредникам — дистрибьюторам и агрегаторам, а сами крупнейшие дистрибьюторы, как недавно скандально выяснилось, вместе со всеми мейджорами являются (сюрприз!) акционерами Spotify, — и круг замкнется. Кстати сказать, многие юристы сходятся на том, что миллионные авансы выплачиваются лейблам недифференцированно — за каталог вообще, что позволяет компании забирать их себе целиком, не делясь ни с какими артистами в принципе.

Относительно индустрии, впрочем, никто уже давно не питает иллюзий.

Не стоит питать их и относительно стриминговых вещателей. Ни медийный гигант CBS Corp. (нынешний владелец Last.fm), ни Apple, ни Яндекс и Google никогда и не утверждали, что музыка важна для них сама по себе. Она — просто популярный контент: продает устройства, генерирует трафик и клики по рекламным ссылкам. Нет, среди создателей стриминговых стартапов вообще-то полно меломанов, но когда команда Pandora придумывает новый способ урезать гонорары артистам, чтобы бодро рапортовать о сокращении расходов, глупо в чем-то ее обвинять — в отличие от лейблов, она присягала на верность не авторам, а инвесторам.

Гораздо интереснее в этом смысле то, что происходит со слушателями — ведь в конечном итоге, говоря о наконец-то просыпающейся сознательности, сегодня имеют в виду именно их. Парадокс в том, что сеть действительно открыла невероятные возможности для осознанности — но дело вовсе не в цифрах из отчетов IFPI. 2000-е были не только временем цветущего файлообмена. Они породили краудфандинг — финансирование новых музыкальных работ «всем миром» — и бум моды на добровольные платежи в поддержку артиста. Не только артиста. На фоне повсеместных обвинений в том, что интернет — синоним хаоса и безответственности, именно цифровая вселенная создала реальность, в которой тысячи людей перечисляют пожертвования вышедшему из ЖЖ Фонду борьбы с коррупцией, а сотни добровольцев едут тушить лесные пожары, вдруг осознав: только ты лично отвечаешь за мир вокруг, за то, что тебе в нем важно и дорого. Сеть подарила инструменты, благодаря которым небезразличные получили шанс объединиться и стать реальной действующей силой, не рассчитывающей больше ни на власть, ни на давно скомпрометировавшие себя корпоративные институты. Те же пути открылись и перед музыкой: не случайно за последние годы на одном только Kickstarter в музыкальные проекты поклонниками было вложено $97 млн — напрямую, в обход каких-либо посредников от индустрии.

Spotify и Kickstarter — это не просто два разных интернет-сервиса, это два разных варианта будущего.

И только стриминг смешал все карты. Его удобство оказалось гипнотическим, а легальность превратилась в индульгенцию, будто снимающую все вопросы. Дискуссия об ответственности публики моментально свелась к совершенно поверхностной дилемме «платить или не платить», как будто не имеет никакого значения, кому платить и что из этого выйдет в результате.

А между тем именно этот момент — ключевой. Ведь пока мейджоры заботятся о прибыли, а сервисы — о трафике, кто-то должен позаботиться о музыке — и вряд ли сегодня это может быть кто-то кроме тех, кто ее действительно любит. В этом и есть их настоящая ответственность: не действовать на автопилоте, выбирая «легальное», что бы за ним ни стояло, а думать о последствиях, о том, что происходит на самом деле, когда ты устанавливаешь новое и такое удобное музыкальное приложение. Думать порой вообще бывает полезно. Может, например, выясниться, что «законно» и «справедливо» — две совершенно разные категории. Или что Spotify и Kickstarter — это не просто два разных интернет-сервиса, это два разных варианта будущего, и только от нас зависит, какой из них одержит верх. Ничего пока еще не предопределено, каждый решает сам — зарегистрироваться на Deezer, покопаться лишние пару часов в «Яндекс.Музыке», а то и «ВКонтакте» или зайти на «Планету», «Круги» или соц. страницу любимого артиста — узнать, как в действительности обстоят его дела и не настала ли пора в них поучаствовать.

Не то чтобы я хотела сказать, что пользоваться Deezer или «Яндекс.Музыкой» стыдно (они даже пытаются ввести опцию «поддержать артиста», хотя пока и без особых успехов).

Нет. Стыдно не это.

Стыдно, когда «Мегаполис» Олега Нестерова имеет 272 000 прослушиваний на Last.fm, более полумиллиона просмотров на своем YouTube-канале и при этом уже который месяц не может собрать самую скромную сумму на грандиозный мультимедийный проект. Когда мы поймем эту нехитрую истину — только тогда и настанет время говорить, что интернет-пространство стало зрелым. Тогда и родится повод для оптимизма — не у музыкальных корпораций и онлайн-дистрибьюторов, а у тех, кто создает и слушает музыку. Если, конечно, им до нее и правда есть дело.

Купить «Цифролюция. Что случилось с музыкой в XXI веке» на Ozon (http://www.ozon.ru/context/detail/id/25068200/).

Понравился материал? Помоги сайту!