Как мы стали сталинистами

Шаг за шагом, еще полшага — и вот Сталин уже с нами, в белом кителе, добрый и с усами. Как это произошло? Анализ Александра Морозова

текст: Александр Морозов

Александр Морозов ведет на Кольте философский дневник.

В середине нулевых я работал в одной конторе, в которой был большой аппарат. Набран он был из хорошо воспитанных, но сильно помятых людей, моих ровесников. По ходу дела, познакомившись со всеми, я понял, что это бывшие сотрудники наших посольств — некоторые были выходцами из комсомола, пошедшими на дипломатическую работу, а некоторые из радиоразведки. Было понятно, что они слетели со своей «хорошей жизни» по разным биографическим обстоятельствам: кто из-за пьянства, кто из-за того, что «начальник погорел», а новый сменил команду. И все они просто пересиживали в этом аппарате промежуток жизни, пока кто-то из друзей или бывших коллег не перетащит их в крупный банк или госкорпорацию. В каждом из них чувствовались некоторая манерность и «шарм» советских мужчин, поживших за границей.

У каждого из них помимо женщин и пьянства было какое-то хобби. Потому что человеку положено иметь какое-то культурное пристрастие, отличающее его на фоне объединяющей всех аппаратной жизни. Кто-то разбирался в авиации, кто-то коллекционировал метательные ножи. Был там один совершенно рафинированный джентльмен, с которым мы однажды разговорились, и он мне сказал, что каждый год ездит в отпуск в Грузию, потому что там прекрасно. Я закивал. А знаю ли я, что в Гори есть музей Сталина? Да, конечно, я об этом слышал. И он рассказал мне, что при туристическом посещении этого музея он разговорился с его руководством и так подружился с этими прекрасными людьми, что даже стал неформальным представителем музея в Москве. «Знаете, просто покупаю им новые книги о Сталине, вышедшие в России, или какие-то артефакты, которые попадаются на барахолках...»

Я помню, что подумал после этого разговора: как все причудливо складывается! Вот образованный вестернизированный парень моих лет, он начал делать партийную карьеру в период, когда Сталин практически не упоминался в официальном дискурсе, потом перестройка и антисталинизм, потом успешная работа в новой, капиталистической, экономике.

И, главное, ничего в моем собеседнике не было от ретрокоммуниста, никакой «зюгановщины». То есть он просто стал коллекционировать что-то про Сталина — примерно так же, как мы детьми коллекционировали марки с изображением Гитлера. Почему они вызывали такой интерес и трепет и их коллекционировали все дети СССР в 60-е годы? Так же как и марки «колоний». Это были лепестки исчезнувших миров, потерпевшие поражение цивилизации...

Вот так и мой собеседник — без всякой ажитации по поводу Сталина — с радостью, как коллекционер, обнаруживал год за годом все больше книг, произведений искусства, плакатов, каких-то артефактов с образом Сталина — в иконах, в предвыборных листовках, в фотографиях со школьных спектаклей ко Дню Победы. Но каждый такой эпизод был «маргинальным», неожиданным, анекдотичным.

И я тогда подумал: ну а почему нет? Он же не сталинист по взглядам, а просто у него такой «прикол».

Это был 2004 год. Почему-то начало нулевых вспоминается так, как будто «вчера». Хотя прошло уже 13 лет — огромный срок.

* * *

В 90-е годы генерал-лейтенант КГБ в отставке Николай Леонов вел на одном из телеканалов передачу, которая тогда была совершенно маргинальной, воспринималась как смешная попытка перенести мировоззрение «смертельной схватки двух миров» времен холодной войны на постсоветскую Россию. То есть создать такую схему: весь «Запад» после окончания холодной войны устремился к уничтожению «России». Этому же примерно учил митрополит Иоанн (Снычев) в своих книгах (говорили, что их писал не он сам, а петербургский журналист Константин Душенов). Эту же идею развивали некоторые активисты Конгресса русских общин (КРО). Но в целом в те годы чиновничество и образованный класс России еще не сошли с ума и оставались на почве реальности. Никто не руководствовался мыслью, что весь воображаемый Запад устремился к уничтожению России из каких-то мистических соображений «извечной ненависти и страха».

Первый большой поворот произошел в 2003 году. Когда в ходе предвыборной кампании в Думу глава компартии Зюганов издал программную книгу «Святая Русь и Кощеево царство». И стало ясно, что компартия перешла на новые позиции. В книге была заложена идея Данилевского о фундаментальном конфликте России и Запада. Запад видит в России «Другого» и существует за счет отстройки от этого «Другого». Между Россией и Западом — неизбывный цивилизационный конфликт. И спастись в этом конфликте русские могут только в форме империи. А историческим зенитом этой империи был сталинский СССР.

Коммунисты продолжали в это время активно влиять на умы пенсионеров и население русской провинции. И если раньше боевой «православно-патриотический синтез» был маргинальным, то с этого момента он стал системным, поскольку вторая по величине политическая партия России стала учить, что «Святая Русь» — это остров, окруженный «Кощеевым царством» Запада. Чтобы понять, в какой мрак погрузилась компартия, надо перечитать беседу Константина Душенова, в то время главного редактора газеты «Русь православная», позже посаженного за антисемитизм, с Геннадием Зюгановым.

Вторая по величине политическая партия России стала открыто сталинистской.

* * *

В 2005 году Владимир Путин впервые публично использовал выражение «крупнейшая геополитическая катастрофа» в отношении СССР. Контекст еще был другим. Никто не сомневался, что путинисты являются антисталинистами. Федеральные каналы еще не показывали ревизионистских фильмов. В 2008 году активное голосование за Сталина в модном проекте «Имя Россия» (А. Любимов — Н. Михалков) вызвало удивление и даже вынудило руководство проекта манипулировать результатами, чтобы избежать демонстрации «ресталинизации».

И тем не менее с 2006 по 2013 год происходил непрерывный процесс расползания маргинального сталинистского дискурса по всему общественному пространству. Неосталинизм шел в одной упаковке с концепцией «тысячелетней войны Запада с Россией». Началось массовое книгоиздание алармистской литературы «для чтения в электричке». Примерно до 2006 года книги типа «Две тысячи лет войны Запада с Россией» издавали за свой счет сошедшие с ума почитатели святого старца Григория Распутина. Но затем это направление как коммерчески выгодное подхватили крупнейшие издательства массовой литературы.

В 2009 году известный российский философ Виталий Куренной пытался привлечь внимание к тому, что ЭКСМО массовым тиражом издает серию книг «Проект Россия», и проанализировать, каким образом группа авторов (позднее вошедшая в Изборский клуб) пытается конструировать для «чтения в электричке» тотальное описание мира, построенное на «заговоре против России».

В 2011 году было даже открытое письмо двух известных журналистов Н. Клименюка и М. Калужского, которые пытались организовать общественную кампанию, призывая издательства-монополисты остановить этот поток. Тем не менее книжные полки всех магазинов страны заполнились тоннами литературы, конструирующей русофобскую политику Запада «от сотворения мира до Ельцина», в которую был встроен поток ревизионистских книг о сталинизме.

Рубежом всего этого периода 2006—2013 годов можно считать разгром музея ГУЛАГа «Пермь-36» при уже явной поддержке федеральных властей.

В 2012 году министром культуры стал Мединский, а вместе с ним окончательно победила концепция нового «пиар-патриотизма». Мединский был ставленником консервативных кругов, в прошлом, несомненно, антисталинистских. Никита Михалков был автором антисталинского фильма «Утомленные солнцем». Парадокс заключается в том, что сами эти консервативные круги оказались той собакой, на которой блохи переехали в новый исторический этап.

Концепция третьего срока Путина была направлена на создание некоей квазиидеологии «величия России». Метафизический конфликт с Западом стал официальным дискурсом. И Сталин вместе с его менеджерами оказался одной из встроенных крупных фигур этой метафизики.

* * *

Сейчас, в 2017 году, уже легко можно представить музей Сталина в Москве. Нас мало что отделяет от этого. Книги, реабилитирующие сталинских «мясников», изданные массовым тиражом в серии ЖЗЛ, в этом году перенесены на Первый канал в качестве познавательных передач. Изображения Сталина встроены в государственное празднование 9 Мая. Сам Путин как великий устроитель государства все больше ассоциируется не с Петром Первым и тем более не с основателем постсоветского государства, а именно со Сталиным. На днях были опубликованы данные соцопроса, показывающие, что позитивный рейтинг сталинских репрессий высок как никогда. Уже 25% считают, что они были оправданными. Тем самым преодолевается главный рубеж, отделяющий сталинизм от окончательного включения в новую государственную доктрину.

* * *

Встает вопрос: почему эта ресталинизация произошла? Основных ответов два. Один из них — фрустрированное общество не справилось с постсоветским переходом в 90-х и отступило в архаику под давлением травмы. Второй целиком возлагает ответственность на Путина и его окружение, которое технологически использует любые — в том числе и неосталинистские — темы для удержания власти и манипуляции массовым сознанием. И то и другое верно.

Новый «пиар-патриотизм», несомненно, дальше будет расширять присутствие Сталина во всех формах официального дискурса. Конец пожизненного правления Владимира Путина уже вряд ли можно мыслить себе вне восприятия «Путин — Сталин». Захоронение Ленина и ликвидация Мавзолея на Красной площади возможны и даже, скорее всего, произойдут в оставшийся период правления Путина. Но, разумеется, в обмен на создание другого некрополя, в котором Путин и Сталин будут находиться в центральной позиции, окруженные их покойными эффективными менеджерами.

Такова перспектива, вырастающая из десятилетнего процесса этого перехода ресталинизации из маргинального политического дискурса в официальный.