Узники любви. О любовной жизни за решеткой

Мы продолжаем проект Best of Reportagen, который поддерживает Швейцарский совет по культуре Про Гельвеция. На очереди — текст известного колумбийского журналиста Хосе Алехандро Кастаньо.

Некоторые из женщин-заключенных называют свой флигель El Infierno («Ад») — из-за того, что в камерах временами адская жара: температура внутри бетонного здания с деревянной крышей поднимается до 40 градусов. Спят здесь в цементированных нишах, похожих на койки в каютах; обитательницы украшают их тем, что под рукой, — пейзажами со страниц иллюстрированных журналов, гирляндами, искусственными цветами, фотографиями детей, с которыми не встречаются годами, умерших сестер и братьев, ни разу не виденных внуков или родителей, ждущих их на свободе.

В задней части флигеля El Infierno располагается внутренний двор. Небольшая квадратная площадка с футбольными воротами, на которых женщины раскладывают свое рукоделие — то, что они сплели, связали или вышили для своих поклонников из соседнего флигеля — мужчин, которые отбывают здесь тюремные сроки за убийства, похищения, тяжкие телесные повреждения, кражи со взломом и торговлю кокаином. Женщина по имени Иолима с миндалевидными глазами и плоским носом вышивает скатерть: в самом центре — сердце. Глаза прищурены, брови подняты, кончик языка высунут наружу. Опытные руки двигаются проворно, иглу невозможно заметить. Когда-то она была замужем, только муж внезапно умер, объясняет она. Позднее одна из женщин расскажет, что мужа Иолима убила сама, а труп закопала позади дома. Нашли по чистой случайности: голодная соседская собака разворошила землю и утащила палец. «Здесь мне довелось пережить любовь снова», — раз за разом вонзая иглу прямо в сердце, говорит Иолима.

Эта смешанная тюрьма носит название Casa Blanca («Белое здание») и находится в городе Вильявисенсьо на востоке Колумбии, примерно в 80 километрах от столицы страны Боготы. Экономику региона определяет добыча нефти, кроме того, здесь выращивают кокаиновые кусты. Casa Blanca расположена в квартале 20 Июля, названном в честь даты, которая ежегодно отмечается в Колумбии как День независимости от Испании (провозглашенной в начале XIX века). Усиленная стальными прутьями стена отделяет 1268 мужчин от 82 женщин (когда я приезжаю, их здесь столько). Стена не позволяет им видеть друг друга. Смежных помещений нет — за исключением двенадцатиметрового участка, где вместо стены — стальная решетка пятиметровой высоты. Женщины проходят мимо нее, когда их ведут из одной части тюрьмы в другую. Заключенные называют этот участок «коридором любви» (El Paso del Amor).

Останавливаться женщинам не разрешено. И все равно десятки заключенных успевают на этом коротком отрезке пути завоевать чье-то сердце. Мужчины что-то горланят вслед, выкрикивают разное, пытаясь привлечь внимание фразами из журналов, стихов, сериалов: «Я нежный!», «Хочу с тобой познакомиться, скажи свое имя!», «Я дам тебе все, что имею, не вру!», «Я один, жду тебя!», «Верю в любовь!», «Как тебя зовут? Я Дарио, твой Дарио!» Мужчины перекрикивают друг друга, они протискивают через прутья решетки открытые рты, напоминающие пчелиные соты. Конкуренция жестокая. Точно просчитано, сколько шагов делают женщины, идущие мимо решетки. «Восемнадцать, когда бегут, двадцать пять, когда идут медленно… В Casa Blanca нельзя терять время, иначе любовь промчится мимо в мгновение ока», — говорит мужчина, приговоренный к пятнадцати годам. Шум голосов с мужской стороны нарастает, но иногда случается чудо: подгоняемые надзирателями, которые сопровождают их всякий раз, когда они покидают флигель, женщины оборачиваются к кому-нибудь из мужчин и называют имена. Для мужчин женский флигель — что угодно, только не ад. Для них там El Cielo — небеса. У каждого на это свои резоны, хотя у многих — одни и те же.

Из-за близкого соседства мужчин и женщин руководству тюрьмы приходилось исполнять еще и функции службы знакомств. Для директора тюрьмы, крепкого человека с внушающими уважение усами, обладателя отдельного кондиционированного кабинета, неуемная жажда встречи влюбленных узников становится вызовом, не менее серьезным, чем мятежи, драки или попытки самоубийства. По колумбийским законам, независимо от тяжести совершенного преступления каждый заключенный один раз в месяц имеет право на встречу. Нужно только подать заявление. И можно будет провести вместе наедине 90 минут — столько же, сколько длится футбольный матч.

Только в смешанной тюрьме Casa Blanca заключенным по обе стороны стены получить разрешение на встречу не так просто: хотя в принципе свидания парам разрешаются, но, прежде чем одобрить свидание, директор тюрьмы должен убедиться, что у женщины нет отношений с другим заключенным. Только в том случае, если он примет верное решение, ему удастся предотвратить серьезные побоища и протесты. «Когда в воздухе столько любви, ошибки влекут за собой трагедии», — поясняет директор, с усмешкой пожевывая длинные усы. Кондиционер обеспечивает в его кабинете постоянную температуру 17 градусов. За время разговора на стол ему положили пять новых прошений от заключенных, жаждущих встречи. Снаружи солнце, словно грозный кулак, любому грозит ударом. Два охранника с ручными пулеметами ищут убежища под узким выступом крыши. Когда свидание одобрено, женщин ведут в мужской корпус, но никогда наоборот. «А разве эта заключенная не встречалась прежде с другим?» — спрашивает директор психолога, которая должна следить, чтобы у женщин не оказалось два друга одновременно. «Встречалась, но там уже все закончено», — отвечает психолог. Директор в свидании отказывает. Слишком рано встречаться с новым. Обоим — таков вердикт — нужно подождать еще месяц, подтвердить, что они действительно стали парой. Подтверждением станут письма, которыми обмениваются заключенные. Корреспонденция организована по строгим правилам.

Узнав имя женщины, замеченной в «коридоре любви», заключенный пишет ей письмо, в котором рассказывает о себе. Письмо чисто формальное: он должен назвать свое имя, преступление, за которое он сидит, свой срок, цвет глаз, описать характер, сообщить, женат или нет, есть ли у него дети и когда он должен выйти на свободу. А сверху, настаивают заключенные, нужно указать номер дела, чтобы женщина, если захочет, могла проверить сведения в юридической службе тюрьмы. Похоже, ложь тут обходится людям дорого. Если обитательница женского флигеля заинтересовалась, она пишет ответ. Так начинается любовь в Casa Blanca. Мужчины пишут письма по вторникам, женщины отвечают по четвергам.

Вилсон Бехарано — клоун, приговоренный к пяти годам тюрьмы. Здесь он — диктор тюремного радио «Отзвуки свободы» (Ecos de Libertad). Влюбленные передают записки, чтобы он читал их вслух в программе по заявкам слушателей. Он признается, что никогда прежде, даже в красных туфлях и пестром клоунском парике, ему не удавалось доставлять людям столько радости, сколько здесь, в тюрьме. «Поцелуйчики для Синди, которая носит под сердцем кое-что от меня, кое-что общее», — читает клоун; голос изливается из громкоговорителя прохладным дождевым потоком прямо в жаркую почву тюремного двора. Почти сразу — взрыв аплодисментов. Во флигеле El Infierno счастливо смеется восемнадцатилетняя Синди Катарин Диас: она на втором месяце беременности. У Вилсона теперь усики и нечесаная шевелюра, чего позволить он прежде себе не мог — волосы мешали наносить грим. Теперь он одет как заключенный, и в человеке в синих брюках и клетчатой робе никто не заподозрит бывшего жонглера, фокусника, канатоходца и укротителя. Он не рассказывает, за что оказался в тюрьме. В тюрьму попадает человек, а не преступление. «То, что я сделал, осталось снаружи», — говорит он и смеется — открыто, без всякой маски.

За стенами тюрьмы его звали Криспин. Приглашали на детские дни рождения, праздники по случаю первого причастия, вечеринки. В один прекрасный день Криспин здесь влюбился в женщину. Рассказывает: увидел ее в «коридоре любви», и она похитила его сердце. Эта банальность звучит у него по-клоунски, как шутка. Ана Рубиэла. Сидит за убийства и кражи. Они поженились в El Infierno за год до моего приезда в тюрьму. Директор не разрешил им сняться на фото вместе — якобы из соображений безопасности. Жена клоуна гораздо моложе. Криспин пытается ее описать. «Боевая женщина», — говорит он и смеется. Если повезет, он выйдет на свободу уже через пять лет; его жена — через двадцать три года. Только что может значить брак, подразумевающий вообще-то намерение создать семью, для людей, знающих заранее, что они никогда не будут жить под одной крышей? Вместо традиционного обещания оставаться друг с другом, «пока смерть не разлучит», здесь в ходу другое — «пока не разлучит свобода». «Я люблю тебя, Мария, надеюсь, мы скоро встретимся. Спасибо за шоколадное сердце, которое ты прислала. Я его уже съел», — читает клоун в микрофон. Потом ставит песню, где поется о корабле и девушке, отправляющейся в путь. В полдень, когда солнце жарит так, что едва не плавятся смоляные заплаты на крыше, Вилсон включает другую музыку. Теперь мужчины и женщины в тюрьме слушают Ричарда Клайдермана, французского пианиста, заработавшего миллионы на исполнении Бетховена, Моцарта, Шопена, песен The Beatles, Simon & Garfunkel. И обитателей Casa Blanca охватывает горькое молчание — отчасти из-за музыки, отчасти из-за жары. Все потеют, некоторые спят.

В этот час многие лежат в своих цементированных спальных нишах и перечитывают письма. «Да, я знаю, что ты попала в тюрьму за воровство: ты воровка. Ты украла мое сердце», — читает Розарио, женщина, отбывающая здесь пятилетний срок. На письме цветными карандашами нарисованы разноцветное сердце и радуга. Иногда женщины получают письма от трех или четырех поклонников одновременно: они завели себе нескольких воздыхателей. Но никому не отдают предпочтение. Чтобы поддерживать напряжение, встреч они избегают. За долгие годы заключения эти женщины узнали наверняка, что препятствия только подхлестывают любовь, делают изобретательной. «Я хочу тебя видеть. Узнать, какая ты. Я представляю себе твои зеленые глаза. Когда просыпаюсь, первая моя мысль — о тебе, и когда засыпаю, последняя — тоже о тебе. Скажи, когда мы наконец сможем с тобой увидеться». Все заключенные — и мужчины, и женщины — хранят письма под матрацами, в импровизированных нишах под потолком или превращенных в сейфы пододеяльниках. Некоторые письма сложены в кораблики, самолетики, стрелы из тетрадных листов. Символы свободы. «Мы встретимся в эту субботу. Ожидание бесконечно, но мое сердце выдержит. Я хочу, чтобы ты навела красоту. Я побреюсь». Некоторые письма написаны другой рукой, не самим автором. Причина очевидна. «Прости, Лаура, я не умею писать, но мой друг записывает все, что я диктую. Его зовут Хайро, твои письма он тоже читает мне вслух. Он читает хорошо, я тебя очень люблю».

На мужской половине заключенный нюхает носовой платок с красными отпечатками губ, пропитанный духами. Запах сладкий, говорит он, напоминает о пироге в день рождения. Платок он получил по почте днем раньше. Подруга прислала. Двадцатилетняя молодая женщина, приговоренная к сроку, вдвое превосходящему ее нынешний возраст, за убийство брата и свекра.

Носовой платок — на самом деле кусок полотенца с обтрепанными краями. Красные отпечатки губ на нем похожи на капли крови. Мужчина зарывается в него носом. Пот течет по обнаженной спине. На правом предплечье вытатуировано сердце, а рядом — синими буквами имя Глория. Тюремную подругу зовут Инес. «Старая любовь оставляет следы, которые не стираются. На следующей неделе сделаю новую татуировку — другое сердце с именем Инес», — говорит он, не отнимая платок от лица. Его зовут Маурисио. В тюрьме оказался за то, что обезглавил троих крестьян. У него плохие зубы, угловатая голова с маленькими ушами. «Стоит влюбиться, и ты превращаешься в мягкий студень», — жалуется он.

Но не все отношения между мужчинами и женщинами в Casa Blanca любовные. Иногда тюрьма порождает немыслимые повороты любви: к примеру, матери и сыновья, которые тоже переписываются, ищут друг друга взглядом через прутья разделяющей решетки.

Хосефе Муньос семьдесят пять лет. Она старше всех женщин в тюрьмах Колумбии. La Abuela — «бабуля». Ее сына с другой стороны стены зовут Луис Альберто Муньос, но все, даже мать, называют его Peligro — «опасность, риск». Хосефа крошечная, полтора метра ростом, носит обувь тридцать четвертого размера, высокую прическу. Платье оранжевое, глаза цвета кофейного зерна. Так же, как и сын, в тюрьме оказалась за торговлю наркотиками. Пелигро худ, под кожей явственно обозначаются кости. Улыбается дружелюбно, почти робко. Прозвище ему не подходит, так же как и обувь — на два размера больше, чем нужно. После того как их увезли, в дом вломились воры, которым они продавали наркотики, и забрали всю мебель, одежду, кухонную технику. Потом разобрали сам дом, чтобы распродать его по частям. Сначала сняли черепицу с крыши, потом вынули окна и двери, по кирпичу разобрали стены. Не оставили ничего. Соседка, навещавшая их в тюрьме, сказала, что от дома осталась только горка мусора: напоследок вынесли даже унитаз и вырыли пальму со двора. Выручкой с продажи воры расплачиваются теперь с новым наркодилером. Мать и сын получили право видеться друг с другом через решетку. Обнять друг друга невозможно. Пелигро продавливает щеку между прутьями, Хосефа вытягивает трубочкой губы. Они тихо переговариваются. Хосефа тревожится: скоро ей на свободу, а она не знает, куда пойти. Как и влюбленные, мать с сыном могут встречаться раз в месяц.

Вот женщина по имени Флор Сантьяго прижимает лицо к решетке, чтобы поцеловать сына. Ее Пабло Энрике, как и она сама, оказался в тюрьме за убийство соседки. Оба утверждают, что невиновны и скоро выйдут на свободу. Флор Сантьяго и Пабло Энрике всматриваются друг в друга, стараются коснуться хоть кончиками пальцев. На этот раз встреча длится недолго. Какой-то мужчина, воспользовавшись моментом, пока охранники отвлеклись, протягивает через решетку Флор Сантьяго тетрадку с просьбой передать подруге, с которой он не смог встретиться. Это тетрадь-письмо: своего рода дневник, какими раз в неделю обмениваются некоторые пары. В него записывают все подряд, делают рисунки, задают вопросы с неукротимым любопытством подростков, отвечают на встречные: «Что из еды ты больше всего любишь? Какое твое любимое воспоминание? А самое печальное событие в твоей жизни? Любимая передача, которую ты не хотела бы пропустить? Кто твоя семья? Куда ты отправишься, выйдя на свободу, вместе с кем, почему?» Парочки посвящают друг другу стихи, тексты песен и записывают в эту тетрадку.

На обложке тетради, которую мужчина передал Флор Сантьяго, изображен скейтер в шлеме, прыгающий через огромную стену. На титульном листе стоит имя Орландо: он сидит за мошенничество и подделку документов. Во флигеле El Infierno женщина, получив это письмо, плачет на своей цементной кровати. Жарко настолько, что слезы и пот смешиваются и струями бегут по лицу. «Она влюблена», — говорит соседка по камере и поясняет: она только что узнала, что Орландо одновременно пишет еще одной женщине из тюрьмы.

* * *

Через неделю после публикации этой истории в колумбийской газете El Tempo правительство постановило закрыть «коридор любви» и положить конец свиданиям между заключенными. Когда мне рассказали об этом, я испытал сильное чувство стыда, я почувствовал свою вину. Директору тюрьмы повезло. Он отделался взысканием. Но любовь, как известно, не знает границ. В Колумбии нередко бывает, что муж или жена у людей, отбывающих срок, тоже сидят за решеткой. В этом случае по закону тюремные власти обязаны раз в месяц привозить их в тюрьму к партнеру. И вот я вновь отправляюсь в путь — сопровождать преступниц Лилиану, Магдалену, Марселу и Джилму к их любимым мужьям.

* * *

Сегодня воскресенье, половина пятого утра. В расположенной на высоте 2600 метров над уровнем моря Боготе — беспорядочном, грязном, шумном во всякий час, кроме разве что этого, но прекрасном городе с населением около восьми миллионов человек — идет дождь. Со стороны гор на западе, где растут пинии и эвкалипты, дует безгласный ветер.

«Сегодня человек совершит прыжок вниз из стратосферы, с высоты 39 километров», — сообщает радио в такси, везущем меня к женской тюрьме «Добрый пастырь» (El Buen Pastor) в квартале Героев (Los Héroes). Феликсу Баумгартнеру предстоит преодолеть звуковой барьер, прежде чем его парашют раскроется над мексиканской пустыней. Потом диктор читает гороскоп на сегодня: «Овны, будьте готовы к тому, что любовь кусается». Я еду в тюрьму, чтобы сопровождать группу женщин-заключенных в их поездке к мужьям, тоже пребывающим за решеткой. Особое разрешение позволит мне ехать вместе с ними в автобусе, который отвезет их в тюрьму Fusagasuga в 64 километрах; эта дорога из-за множества грузовиков на самой оживленной трассе страны займет три часа.

Тюрьма El Buen Pastor предназначена для 1200 заключенных, но отбывающих там срок женщин вдвое больше. Поэтому в камере, рассчитанной на троих, помещаются пять или шесть женщин. У тех, кому повезло, есть кровать, остальные находят место на полу. В мужских тюрьмах дела обстоят еще хуже. В тюрьме Bellavista, например, удаленной от Боготы на 450 километров и рассчитанной на 2500 заключенных, в действительности помещаются 7700. Большинство попадает в тюрьму за преступления, связанные с наркотиками, — производство и продажу кокаина и героина, а еще за убийства, похищения людей, телесные повреждения. Запредельные прибыли от нелегальной торговли наркотиками обеспечивают жизнь герильерос: они живут и оплачивают свою войну против государства долларами и евро, текущими к ним со всех концов света. И сколько бы ни старались скрывать это от себя наркоманы из Америки или Европы, втягивая носом привычную дозу колумбийского кокаина, то вещество, которое при праздничном освещении под крутую музыку создает настроение на их вечеринках, здесь остается главной причиной смертей, кровопролития, трагедий, долгих тюремных сроков. Зловоние. День за днем.

Лилиану с 125 капсулами кокаина в желудке взяли в El Dorado. Так называется аэропорт Боготы — в точности как мифическая «золотая» страна, о которой грезили европейские колонизаторы Южной Америки. Сегодня Лилиана едет к мужу, тоже попавшему в тюрьму за торговлю наркотиками. Они видятся раз в месяц. На ней белые брюки, черные туфли, голубая блузка без рукавов, от нее пахнет мылом. Губы накрашены красным. Дрожит от холода, пока вместе с товарками ожидает отправки в зарешеченной клетке рядом с воротами, через которые впервые вошла сюда после оглашения приговора. Женщины нервничают, шагают туда-сюда, что-то говорят, желают друг другу счастья, смеются, порхают, как птички. У некоторых заметны шрамы.

У Магдалены яркая черта проходит по горлу. Это сделал ее муж острым лезвием ножа. С ним она сегодня увидится. Нет, в тюрьме он сидит не из-за нее — она берет его под защиту. Он убил соседа, потом поджег труп. «Мы оба были в обиде», — добавляет она и клянется, что убила бы сейчас кого-нибудь в обмен на сигарету. Потом смеется: нет, у нее просто такая манера выражаться, она так не думает. В кармане блузки — жвачка с ароматом вишни. Положит в рот, как только приедет к мужу в тюрьму. Сладость встречи длится недолго, пары вынуждены мириться с теснотой переполненных камер. Право на кровать обычно разыгрывается по жребию, и все быстро меняются местами, чтобы дать другим побыть в камере в одиночестве. «Когда жена приезжает к мужу или наоборот, любовь струится в камере изо всех щелей», — сообщает Марсела, без зеркала подводя глаза голубым карандашом. Потом спрашивает, как она выглядит, и товарки сообщают, что она прекрасна, как королева перед коронацией. Все в клетке смеются.

Чтобы предотвратить беременность, администрация раздает женщинам презервативы и противозачаточные таблетки, но они не обязаны их использовать, и некоторые потом рожают детей под полицейским надзором. В настоящий момент в тюрьме El Buen Pastor в переполненных камерах вместе с матерями спят 40 малышей. По ночам слышно, как они плачут, иногда смеются, рассказывает одна из женщин и добавляет: это музыка. Грустная, но все-таки это музыка. Только дети имеют особые права: в каждой колумбийской женской тюрьме должно быть детское отделение — за пределами узких коридоров, вдали от давящего запаха несвободы. По закону матерям разрешено жить вместе с малышами до трех лет. Потом они могут видеться каждые тридцать дней. Похоже, любовь в тюрьме доступна лишь крошечными порциями.

В автобусе для перевозки заключенных — тоже клетка. Женщины попарно сцеплены друг с другом ручными кандалами. Двери и окна забраны решетками. Сегодня их сопровождают три надзирательницы, всем нет еще и двадцати пяти. Диана по гороскопу — Весы. Небольшого роста, миловидна и молчалива. Сандре двадцать три года, по гороскопу — Лев. Наталья — Телец, вчера вечером узнала, что беременна. «Сначала я совсем пала духом, потом взяла себя в руки. Друг поддержал меня. Надеюсь, будет девочка», — говорит она. На всех трех — пуленепробиваемые жилеты, у каждой — револьвер 38-го калибра с боезапасом, рация, наручники и айфон, чтобы болтать с друзьями. Волосы собраны, на ногах — сверкающие белизной сапоги, ногти покрыты лаком, губы накрашены. Во время поездки они молчат, только без слов подпевают музыке, которую включил водитель — единственный (кроме меня) мужчина в автобусе. Это танцевальная музыка, женщины-заключенные тоже подпевают. Я вижу, как двигаются пальцы скованных рук. У водителя, одетого в пуленепробиваемый жилет, тоже есть револьвер. Если бы женщине удалось высвободиться из наручников, которыми они скованы друг с другом, и она попыталась выбраться из клетки, по ней открыли бы стрельбу — в руку или в колено. На случай, если дело дойдет до перестрелки, охранницы обучены применять служебное оружие. Когда смотришь на их накрашенные ресницы, белые зубы, почти подростковые фигурки, верится с трудом. Но тут глазам своим лучше не верить.

Вскоре я наблюдал уже, как они ведут заключенных под дождем: одна рука на кандалах, другая на револьвере. Быстрые движения, четкие команды, обзор в обе стороны, жесткие глаза. «Нас специально обучали профессии. Это не игра», — говорит Диана, главная в группе, ростом с ребенка. Когда необходимо, автобус едет в сопровождении вооруженного эскорта на мотоциклах. Но не сегодня.

В мужской тюрьме женщин-заключенных обнюхивает собака. Собаку зовут Яна, это палевый лабрадор; обучена чуять наркотики, порох, оружие. В тюрьмах Колумбии бывали случаи, когда у женщин находили во влагалище гранаты, в заднем проходе — кокаин и пули. Однажды жену заключенного пришлось срочно оперировать: в ее матку был засунут целый пистолетный магазин. Женщины сидят, пока Яна их обнюхивает. В дни супружеских посещений сюда приезжает столько женщин, что собак приходится менять каждые двадцать минут: обоняние может притупиться. В тюрьме Fusagasuga работают еще два кобеля, Мик и Кракен, которые продолжают бороться за внимание Яны без единого шанса с ней спариться. Когда у суки течка — два или три раза в год, — ее помещают в клетку и держат там, пока выделения не прекратятся. «Это рабочие животные», — без эмоций сообщает Бесерра, человек, указывающий собакам, кого им обнюхать.

Одна из заключенных тюрьмы El Buen Pastor узнает, что у мужа сейчас свидание с другой женщиной и ее к нему в камеру не пустят. Джилме необходимо время, чтобы понять, что случилось. Похоже, вместо нее муж встретился с другой, объясняет охранник и читает вслух имя женщины, которая ее опередила. Она не из тюрьмы, свободная, его приятельница. Джилма тихо ее клянет, кусая накрашенные губы. Теперь придется ждать, пока закончатся свидания у всех товарок, еще полтора часа, прежде чем можно будет вернуться к автобусу. «За что он играет со мной в эти грязные игры?» — спрашивает Джилма и садится в ручных кандалах перед одним из телеэкранов, по которому прокручивают два последних гола Радамеля Фалькао, лучшего бомбардира колумбийской сборной.

Говорят, «коридор любви» в Casa Blanca запретили, потому что мужчины так уж устроены. В той странной, смешанной тюрьме многие заключенные тоже не были верны подругам. Писали любовные письма одновременно многим женщинам, были ссоры и драки во флигеле El Infierno, так что единственным решением стало закрытие зарешеченного просвета, через который мужчины и женщины разговаривали друг с другом, перекликались, влюблялись друг в друга. На его месте выросла бетонная стена. Так было доказано: даже любовь — не знающая, как известно, преград — не может преодолеть неумолимый сплошной бетон без единой щели, снабженный сигнализацией и датчиками движения.

По двору тюрьмы El Buen Pastor гордо расхаживает павлин. Вообще-то он живет не в тюрьме, а на территории батальона поблизости. Его некогда роскошное хвостовое оперение изодрано в клочья; птица каким-то образом сумела перебраться через стену и долететь до выхода, через который проходят надзирательницы, заступая на смену. Павлин расхаживает туда-сюда, склевывает что-то с цемента, поднимает гребешок и пытается развернуть изрядно потрепанные хвостовые перья — напрасно. Скорее всего, он ищет самку. Это его трагедия. На стене сидит кошка и наблюдает за ним сверху.

Перевод Елизаветы Соколовой

Понравился материал? Помоги сайту!