«Теперь мы здесь»: как соцсети помогают шведской полиции

Что может и чего не может полиция, когда она выходит к гражданскому населению через Фейсбук и Инстаграм

текст: Александр Бородихин
Detailed_picture© Getty Images

Текст продолжает совместный проект COLTA.RU с официальным сайтом Швеции в России на русском языке Sweden.ru«Например, Швеция».

Первый пост шведской полиции появился в Фейсбуке в мае 2011 года: «Патрули из Сёдермальма выезжают контролировать движение на юге — где бы вы хотели нас видеть?» Пост получил 35 лайков — огромная удача для тех далеких дней.

С тех пор шведские полицейские осознали важность использования всех доступных способов для того, чтобы выстроить взаимопонимание с населением, и начали осваивать новые медиапространства (хотя так было не всегда: Терес Лаго из Мальмё рассказывает, что при поступлении в полицейскую академию в конце нулевых ей велели удалить все профили в социальных сетях). Сегодня традиционные методы распространения информации — пресс-конференции и публикации в прессе — становятся все менее эффективными, а успешность работы по предотвращению преступности непосредственно зависит от уровня доверия, которое вызывает симпатичный образ сотрудника полиции у граждан. Для России звучит не слишком правдоподобно, верно?

Сейчас полицию считают одним из самых активных шведских государственных ведомств в интернете. На ее основную страницу в Фейсбуке подписано более 300 тысяч человек (то есть примерно 3% от десятимиллионного населения страны), в Инстаграме — 100 тысяч фолловеров; свои собственные страницы есть у всех региональных департаментов и служб. Кстати, чисто для сравнения: у российского МВД всего 160 тысяч подписчиков во «ВКонтакте» и 16 тысяч — в Фейсбуке. Правда, наша полиция побеждает шведскую в Инстаграме — здесь 150 тысяч фолловеров. Всего полицейских аккаунтов в соцсетях более сотни, и их ведет сегодня свыше 500 сотрудников, которые публикуют более шести тысяч постов в год.

Посты эти носят самый разнообразный характер: читателю описывают процедуру проверки водительских прав или хвастаются новой полицейской техникой (например, машинами, специально оборудованными для «четвероногих офицеров», то есть служебных собак), зазывают в свои ряды или призывают мирно сдать незарегистрированное оружие, выливают контрафактный алкоголь в канализацию или просто предупреждают, что на дорогах скользко, и заодно показывают, что полицейские умеют садиться на шпагат.

Правда, погоня за успехом в соцсетях приводит и к скандалам: в 2016 году главе департамента коммуникаций шведской полиции пришлось уйти в отставку после заключения сомнительного контракта с пиарщиками из компании Prime (8,75 млн крон в год, примерно 60 млн рублей), а в марте этого года шведские СМИ облетела новость о выделении 350 тысяч крон (почти 2,5 млн рублей) на инстаграм-инфлюэнсеров, популярных у людей 18—35 лет. Так, в инстаграме 27-летнего пиарщика Даниэля Редгерта с 30-тысячной аудиторией среди фото из поездок по миру на яхте и полетов на вертолете появилось его селфи у полицейского управления Стокгольма с призывом идти в полицейскую академию. По данным местных изданий, пост обошелся в 15 тысяч крон (100 тысяч рублей).

Впрочем, примеры излишнего рвения только подтверждают давно обнаруженный полицией факт: у работы в соцсетях есть незаменимые плюсы. Первый и самый главный — социальные сети дают возможность получить фидбек от пользователей, которые в обычной жизни не сталкиваются с полицейскими. «Люди сами активно нас защищают в комментах», — описывает эффект от такой работы один из сотрудников.

Коммуникация с жителями в соцсетях позволяет выстраивать прочные связи, которые помогают по службе: люди более охотно делятся полезной информацией, когда точно знают, куда всегда могут ее сообщить.

Аккаунты районных отделов полиции воспринимаются как более личные, «свои» — отсюда и большее доверие к ним местной публики. Так, рассказывает полицейский из того же стокгольмского района Сёдермальм, однажды на странице его отделения запостили фото пропавшей собаки, и тут же «мы увидели за окном людей, выбежавших на улицу ее искать».

Особенно успешны в этом плане личные аккаунты сотрудников, которые, с одной стороны, рассказывают про полицейскую рутину, а с другой, напоминают, что и полицейские — тоже люди. У активных в Инстаграме полицейских по несколько тысяч подписчиков: как правило, там фото крепких мужчин и женщин — часто средних лет — в форме или в спортодежде в качалке.

«Пришла весна, и полиция Норрмальма достала сегвеи», — подписывает полицейский Петер селфи на фоне цветущей вишни и получает три сотни лайков. «Собираетесь купить топор? Пожалуйста, возьмите для него чехол. Мы с коллегами немного напрягаемся, когда видим человека на улице с топором в кармане куртки, — пишет полицейский из Линчёпинга. — После короткой беседы топор вернули, а мужчина пообещал носить его в чехле».

Бывшая глава департамента общественных связей шведской полиции Анна Мария Бёк рассказывала в 2013 году, что перед масштабным запуском социальных сетей в ведомстве изучили зарубежный опыт — финский и британский, а затем разработали серию инструкций, в которых перечислено, что можно делать в соцсетях, а что нельзя. В каждом регионе есть свой СММ-координатор, который направляет сотрудников, руководствуясь 60-страничным гайдлайном.

«Общение должно строиться на ценностях, исповедуемых полицией, и передавать факты, а не мнения, — говорила сменившая Бёк на посту главы департамента Унни Йерндаль. — Мы с радостью говорим “обычным языком”, но избегаем иронии и стараемся шутить с осторожностью».

«Нельзя опубликовать фото свидетеля или подозреваемого в Фейсбуке и написать, что этого человека разыскивают в рамках важного расследования, но, к примеру, фото украденного трактора выложить можно», — объясняет один из полицейских в беседе с исследователями из Гётеборгского университета. Публичность в соцсетях сопряжена с дополнительной осторожностью: например, Терес Лаго (у ее инстаграма 11 тысяч подписчиков) не чекинится в заведениях, чтобы не давать информации о своем местонахождении. Некоторые полицейские избегают фото со своими детьми, чтобы не подвергать их опасности.

В оперативном смысле у соцсетей есть тоже свои ограничения. Например, получить IP-адрес человека, написавшего в Фейсбуке какие-нибудь угрозы, от самой компании можно, но для этого требуется столько времени, что информация безвозвратно устаревает.

Полицейские, как и всякие сотрудники государственных органов, привыкли действовать алгоритмически, но социальные сети ставят задачи по быстрой адаптации. Скажем, за юмором отдельных полицейских не уследишь, и время от времени появляются посты вроде такого: «Сегодня в участок пришел парень, который хотел о чем-то сообщить. Он был под видимым воздействием веществ и к тому моменту, когда прибыли дежурные, уже ушел. Выяснилось, что он был недоволен качеством купленного наркотика и хотел сообщить об этом в полицию, но передумал. Бывали в подобной ситуации? Покупали сорт Crazy Casablanca, но получали Morgan's Manure? Не проблема! Позвоните в антинаркотическое подразделение местной полиции и сообщите об этом. Мы можем забрать наркотик и даже взять у вас анализ мочи, чтобы проверить концентрацию и качество вещества. Не позволяйте торговцам посмеиваться, пересчитывая ваши деньги. Позвоните в полицию, мы можем помочь».

Или, например, полицейский из небольшой деревни, на посты которого подписывались во всей округе, однажды сообщил: «Тебе 16 лет, собираешься незаконно выпить алкоголь и кричать “∗∗∗ мусорам” (fuck the police)? Готовься быстро сматываться, иначе даже полицейский в годах тебя догонит и приведет домой к мамке». Пост получил 70 тысяч лайков и две с половиной тысячи комментариев за пару дней. Получился небольшой скандал, и страницу временно удалили.

Недавно полицейские оказались бессильны в противостоянии с сетевыми активистами, которые создали псевдоофициальный фейсбук-аккаунт «Поддержим шведскую полицию». Оформленный по всем правилам официальных полицейских соцсетей аккаунт быстро набрал свыше 200 тысяч подписчиков и стал реальной проблемой: появляющиеся там сообщения о нападениях и трагических случаях носят манипулятивный характер — например, старые новости выдаются за свежие. Сделать с этим полицейские ничего не могут, поскольку уважают свободу слова, но подозревают во вмешательстве «фабрику троллей» и отмечают, что «очень грустно, когда кто-то верит, что мы сами ведем этот аккаунт».

Но где тролли всегда проигрывают полицейским — так это на местности. Казалось бы, простая фотография пустой ночной улицы пригорода с подписью «Теперь мы здесь» уже помогает легитимизации полицейского присутствия в районе.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Разговор c оставшимсяВ разлуке
Разговор c оставшимся 

Мария Карпенко поговорила с человеком, который принципиально остается в России: о том, что это ему дает и каких жертв требует взамен

28 ноября 20245155
Столицы новой диаспоры: ТбилисиВ разлуке
Столицы новой диаспоры: Тбилиси 

Проект «В разлуке» начинает серию портретов больших городов, которые стали хабами для новой эмиграции. Первый разговор — о русском Тбилиси с историком и продюсером Дмитрием Споровым

22 ноября 20246701
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 202413255
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202419717
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202423790
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202429084
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202429734