Танец красной звезды

В феврале в Москве открылась XI биеннале «Мода и стиль в фотографии». Среди первых выставок — «Глэм-эстетика власти. Путешествие в Северную Корею» Пьера Паоло Косса (открыта до 10 марта). Наталия Киеня размышляет о связи гламура и власти по следам своего разговора с фотографом.

Всего в Манеже начали работать пять экспозиций: две глянцевые выставки о путешествиях, ретроспектива Юрия Роста, серия портретов русской повседневности и коллекция снимков, сделанных в Северной Корее, — пропаганда в стиле глэм. По совпадению, в тот же день Госдума приняла в первом чтении закон об устойчивом интернете, который позволит властям изолировать российский сегмент сети в случае «угрозы». Эксперты уже сравнили эту систему с интранетом, который действует в КНДР. Абсурдно и страшно — но выставки в Манеже тоже объединяет как раз таки некоторая абсурдность запечатленного, особенно если учесть общий политический контекст.

Значительная (если не основная) часть пространства отдана работам Сергея Ястржембского: в прошлом — видного государственного деятеля и ближайшего помощника Бориса Ельцина и Владимира Путина, а сейчас — travel-фотографа, увлеченного Африкой. На втором плане — ностальгические снимки Роста, которые как будто попали на стены Манежа со страниц газетного архива.

Создается впечатление, что эти выставки — два конца одной линии, между которыми лежит слепое пятно забвения. В дымке полуосознанного бытия, где-то между сумрачными гаражами и магазином «Продукты 24», зритель видит тяжелый сон, задремав перед телевизором. В эфире — программа «Вокруг света». Африканец впивается зубами в горло козы; в обезличенное черно-белое небо со старого советского плаката взлетает воздушный шар; мужчина в костюме Элвиса бредет по пустыне. Мрачные дети играют рядом с бутылкой из-под водки в пронзительном уродстве провинциальной российской действительности. Красавицы из Пхеньяна славят отца нации на красочном плакате. Он был бы похож на раннюю обложку «Spiders from Mars», если бы не Ким Ир Сен и красные звезды.

Именно КНДР в этом году стала одним из главных героев московской биеннале. Автор фотографий, представленных в рамках выставки «Глэм-эстетика власти. Путешествие в Северную Корею», — Пьер Паоло Косс, фотограф, режиссер и хореограф из Италии. Свои снимки он сделал без малого 30 лет назад — в 1992 году, когда попал в Северную Корею по приглашению Международного совета по танцу ЮНЕСКО. Пьер был официальным фотографом европейской делегации, которая приехала в Пхеньян на конференцию, посвященную хореографии.

О своем опыте Косс рассказывает очень воодушевленно, но в словах слышится интонация натуралиста, открывшего новый эндемичный вид каких-нибудь птиц или насекомых. Кажется, что фотограф не думает или не помнит о том, что речь идет о людях. Они, может, и рады бы жить по-человечески. Но никто из нас не выбирает, где родиться. «Они действительно зомбированы! — уверяет меня Косс без тени сострадания на лице. — В день смерти Ким Ир Сена всем полагается плакать. И они плачут!»

Он взахлеб рассказывает о ярких звездах, которые с помощью цветных прожекторов проецировались на тюль, и о море цветов на сцене — живых, если в зале присутствовал вождь, или искусственных, если его не было.

Я удерживаюсь от того, чтобы объяснить ему: в таких странах, как КНДР или СССР, официальным делегациям никогда не показывают истинное положение вещей.

Работы Косса тем не менее весьма интересны. Их можно было бы причислить к искусству плаката, но фотограф говорит, что дополнительная обработка и усиление цвета потребовались, чтобы передать яркие впечатления, оставшиеся у него после северокорейского фестиваля. Он взахлеб рассказывает о ярких звездах, которые с помощью цветных прожекторов проецировались на тюль, и о море цветов на сцене — живых, если в зале присутствовал вождь, или искусственных, если его не было.

Фотографу удалось передать, кажется, ключевой (и самый печальный) момент северокорейской культуры: то, что представители общества являются скорее пикселями, нежели людьми. Это ощущение хорошо отражают его работы «One Million Parade III» и «Kim Celebration». На обеих запечатлены организованные правительством массовые демонстрации, которые с высоты птичьего полета одновременно напоминают парады в сталинской Москве и концерты какой-нибудь глэм-рок-группы — когда поклонники как один подражают фронтмену и становятся одинаково «не такими, как все».

Именно этот феномен «одинаковости» Косс выводит на первый план. Но для человека, всю жизнь прожившего в СССР и России, это вовсе не кажется чем-то шокирующим или даже просто новым. Мы привыкли к тому, что люди — не люди, а «население». В крайнем случае — граждане. Так что «пиксельность» свойственна и нашей культуре. Взгляд на помпезную сторону жизни в КНДР всего лишь позволяет увидеть, что будет, если все это гиперболизировать, возвести в наипревосходнейшую степень. Так, чтобы перестало быть смешно. И стало страшно.

Выставка Косса ставит перед зрителями важный вопрос. Какой властью обладают те, кто использует глэм в западном мире, — звезды и знаменитости, — если те же самые технологии управления восприятием применяет северокорейский режим? Осознают ли они уровень собственного влияния? Косс об этом, кажется, не задумывается, но его работы говорят сами за себя. Гламур из Пхеньяна безупречен. И это работает: невозможно не заинтересоваться культурой и мифологией КНДР, глядя на эти пропагандистские материалы.

Фотограф рассказывает, что летоисчисление в этой стране ведется со дня рождения Ким Ир Сена — основателя северокорейского государства. Его деяния излагаются в форме легенд, приближенных к классическим религиозным сюжетам. При этом реальность, по словам Косса, порой оказывается не менее жестокой, чем кровавый древний эпос. Говорят, что послов и консулов, вернувшихся из-за границы, отправляют «на перевоспитание» — то есть попросту убивают.

Если эпическое в КНДР соседствует с гламурным, есть ли такое же соседство на Западе?

Похоже, что да. Эпос и глэм, на самом деле, очень близки. Само слово «глэм» происходит от английского glamour — «шарм, очарование, обаяние». Шарм дает власть, и в результате возникают новые фигуры поклонения: Мэрилин Монро, Элвис Пресли. Они — уже не просто идолы, а представители своего рода нового языческого пантеона, появившегося, когда человек в своей повседневной жизни перестал опираться на заданные религией принципы.

С точки зрения множества разных аспектов развития общества это стало освобождением, но возникла одна проблема. Наш мозг устроен таким образом, что может обучаться только за счет опыта — своего или чужого. Он пользуется примерами: выделяет верные данные (или то, что похоже на верные данные), чтобы организовать свои действия должным образом. Функция эпических героев, как и функция рок- и кинолегенд, заключается именно в этом: они служат ориентиром. Они нужны, чтобы было понятно, как лучше действовать и что делать.

Диктатуры и тоталитарные режимы не раз пользовались тем же принципом — создавали героев, способных стать примером для подражания и послужить основой для мифа. Ир Сен или Чен Ир, Ильич или Владимирович, на Западе или на Востоке — если рецепт соблюден, он сработает. А в качестве дивидендов можно будет получить право вводить ограничения в реальной жизни и в сети, пока публика пребывает в состоянии сюрреалистической отключки. Смотрит свои сны об Африке, например.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!