Нобелевский комитет: не вся и вся правда

Как известно, сейчас идет Нобелевская неделя. В этой связи мы решили вспомнить про трудности, через которые прошел Нобелевский комитет в связи со скандалом вокруг Жан-Клода Арно.

Для этого Катя Рунов изучила книгу «Клуб» Матильды Густавсон — журналистки, чье расследование стало детонатором одного из самых серьезных кризисов в истории Нобелевской премии.

Текст продолжает совместный проект COLTA.RU с официальным сайтом Швеции на русском языке Ru.Sweden.Se — «Например, Швеция».

Восемнадцать женщин. Четвертая смотрит в кадр, пятая приложила руку к груди. Одиннадцать отвернулись от камеры, их волосы скрыты капюшоном или шапкой. Габриэла родом из Швеции, а Лена — из Кореи. Восемнадцать молчаливых портретов на первой полосе Dagens Nyheter принадлежат женщинам, которые решились сказать. Журналистское расследование Матильды Густавсон произвело эффект динамита. Не того, что создал Нобелевскую премию (Альфред Нобель известен как изобретатель динамита. — Ред.), а того, что ее подорвал.

Легко ли говорить в современной Швеции? С третьего места в мировом рейтинге свободы слова (по версии ЮНЕСКО) — вполне. Через СМИ, подотчетные только читателям, — почему нет. С билбордом о менструации за спиной — даже о физиологии. И все же есть слова, которые страшно произнести.

«В полиции сказали, что это было изнасилование. Но я так и не дописала заявление»

Эта цитата стоит посреди сенсационного материала о некоем «культурном деятеле», который «называет сам себя 19-м членом Шведской академии». Не по-шведски сильное заявление: ведь действительных членов академии всего 18. Это почетный и пожизненный титул, подразумевающий кристальную репутацию, совершенный художественный вкус — для раздачи стипендий и грантов, а главное — для вручения Нобелевской премии по литературе. И хотя сама идея присуждения международного приза литераторами одной страны все более спорна, авторитет академии никогда не ставился под сомнение.

До того ноябрьского дня 2017 года, когда статья Матильды Густавсон вышла в свет.

Восемнадцать — как и академиков — жертв домогательств впервые согласились свидетельствовать публично. Не каждая показала лицо, а еще больше было тех, кто побоялся высказаться. «Так и не дописал заявление».

Допишешь заявление против человека, на днях принявшего рыцарский орден из рук министра культуры, — и жди последствий. Пресса будет громкой, а друзья замолчат. Перспективы карьеры пожрет судебный процесс — изматывающий, где слово насильника будет против твоего. Не проще ли снова решить, что сама дала повод, что согласилась же выпить шампанского, чаю, а после — здоровалась в ресторане. Жила-была шведская девочка — сама виновата.

Но виновата не девочка. И 3 декабря 2019 года Апелляционный суд Швеции приговаривает Жан-Клода Арно к двум с половиной годам заключения за два доказанных изнасилования.

Рыцарь и кардинал

Лестница вниз. Белые стены, бетонный пол неопределенного цвета, взятый взаймы рояль… Добро пожаловать в «Форум» — легендарный клуб, галерею и место встречи богемы в тогда еще немодном, спящем Васастане посреди Стокгольма. Арно — французский фотограф — владеет и управляет «Форумом» с 1989 года. В этом же году он женится на Катарине Фростенсон, выдающейся поэтессе, долгие годы занимающей в Шведской академии последний, восемнадцатый, стул.

«Форум» живет на деньги Шведской академии (плюс несколько государственных пособий), и о нем говорят все. Вопреки щедрому финансированию, выглядит он спартански. Но эти контрасты востребованы публикой, утомленной диктатом lagom. Подвал привлекает небожителей. На сцене и в зале, в подписях к картинам и скульптурам — только лучшие, самые талантливые из восходящих и признанных звезд. Тут же и пара владельцев — лед и пламень. Жан-Клод привычно блистает, всегда готовый подать руку или пальто, всех замечает и комментирует. Иногда чуть смелее, чем позволяет этикет, — но человеку искусства ведь можно? Катарина с ее бесстрастным лицом и холодным взглядом предпочитает держаться в тени.

В отличие от своего супруга, она сообщает собранию глубину и достоинство. Супругу же она сообщает обо всем, что слышно со стула номер 18. На доверие супруг отвечает парадоксально. Свидетели и жертвы его домогательств говорят о том, что все происходило на глазах у Катарины. Но она не просто молчит, а гневно защищает мужа по любому поводу. А поводов много. «Форум» продал твою работу коллекционеру, и ты ждешь своей половины денег? А может, ты выступал на вечере и получил пару купюр в мятом конверте? А на бумаге каждый твой выход стоит несколько тысяч? Да кто ты такой и как ты смеешь вообще?!

Пока Катарина защищала доброе имя Арно, он сам коллекционировал чужие. Он собирал их вокруг себя с тщанием энтомолога — и только самые громкие. Именно с такой мотивацией он получил в 2015 году «Полярную звезду» — орден высшей доблести для иностранцев. Рыцарем этого ордена Арно пробыл два года. После приговора король отозвал награду и титул. Неслыханно — но рыцарь был чемпионом неслыханного.

Где вы слышали, например, что бывший электрик из Марселя стал серым кардиналом культурной элиты? Правда, Арно чаще аттестовался богатым наследником, выпускником Сорбонны и лидером революционных выступлений 1968 года (с его слов, это было причиной эмиграции). Так или иначе, ему удалось насадить в «Форуме» особый дух, чуждый Швеции с ее декларациями равенства.

«Атмосфера была беспардонно элитарной, — вспоминает писательница Йоханна Экстрём. — Ты входил в этот подвал и становился величиной. Гости ждали тебя с нетерпением, пока Арно за стеной раздавал им поцелуи, бокалы с вином и советы купить твою новую книгу. Ты вступал на низкую сцену, переживая необычную близость со зрителем и свою хрупкость перед ним. Такого внимания к себе я не чувствовала больше нигде и никогда».

Внимание от создателя «Форума» было особенно лестным. Пока не становилось физическим.

«Я делала первые шаги в поэзии. Жан-Клод всегда казался высокомерным с его предложениями расширить мой круг знакомств и помочь с публикацией книги. А вот программа в “Форуме” редко разочаровывала. После одного вечера мы с приятелями пошли в ресторан. Жан-Клод появился внезапно и тут же уселся напротив меня. Мы стали дискутировать об искусстве. Его интерес ко мне был чисто умственным, я ему не нравилась — такое сразу чувствуешь. Это было взаимно. Вдруг он предложил зайти в “Форум” — “на последний бокал”.

Я согласилась — и уже 25 лет думаю, что же было в этом бокале. Я отключилась моментально — а очнулась, лежа на полу. Жан-Клод смотрел на меня со стула с неприкрытым отвращением. Мои брюки были расстегнуты, и я поняла, что случилось. По бедрам что-то стекало. Я ничего не помнила. Спросила, что произошло, но он ответил только взглядом, в котором читалось: “Исчезни”. Я вышла на улицу в шоке. Как я могла допустить это? В моем-то возрасте?

Годы после этого я делала вид, что ничего не случилось. Но потом поняла: это изнасилование, но я ничего не смогу доказать. Я продолжила писать стихи, но никогда больше не видела Арно и редко — кого-то из “Форума”. Один друг посоветовал мне обратиться в полицию, но я не смогла. Стыд от того, что я, взрослая женщина и мать, допустила такое, остановил меня».

Это признание поэтессы Моны наряду с десятками других вышло в книге «Клуб» («Klubben»), которую выпустила Матильда Густавсон.

Взгляды бессмертных

Статья стала результатом журналистского расследования на волне #MeToo. Книга вышла как ответ на вопросы, поставленные в статье. Как стало возможно, что насилие продолжалось десятки лет? Кто вообще такой этот Арно и какую роль в его воцарении и безнаказанности сыграли жена и Шведская академия?

Академики составляли ближайший круг Арно. Среди них он, человек без имени, был тем, кто попирает границы, плохишом и де Садом — и вместе с тем знатоком вина и ресторанной культуры, иконой бонвиванства. Телесная свобода была частью этого образа — и в Швеции, строгой насчет неприкосновенности, многое прощалось Арно как пришельцу. Да и что можно сделать? Предупредить жену и дочь. Дать Жан-Клоду кличку Klådan, то есть Зуд. Ну, глаза опустить.

Мсье Зуд глаз не опускал и двигался к новой жертве с открытым забралом. «Ты психованная, так всем и скажу. Отрежу тебе все пути. Знаешь, кто моя жена?» Жена, помимо прочего, распределяла именные стипендии начинающим авторам. Дело было, конечно, не только в деньгах. Признание с литературного олимпа стоило дороже.

В ноябре 1996 года художница Анна-Карин Бюлунд направляет письма во все организации, спонсирующие клуб. Она пишет о домогательствах к ней и нескольким знакомым и просит отозвать финансирование «Форума». На одном из конвертов написано «Стуре Аллену» — это руководитель Шведской академии. «Он хороший человек, — думала художница. — Должен понять». Стуре Аллен откладывает письмо в стопку «неважные». Заговор молчания продолжается.

Но восемнадцать женщин — от простых ассистенток до известных авторов — заметнее, чем одна. Их письма и дневники, голоса психотерапевтов и свидетелей нельзя не расслышать. Сразу после выхода статьи «Форум» закрывается. Академия назначает чрезвычайное совещание. Катарину Фростенсон просят воздержаться от его посещения. Мир смотрит на бессмертных, оказавшихся смертными, во все глаза.

«Это просто стул»

Сара Даниус стала первой в Швеции женщиной на посту генерального секретаря академии за пару лет до скандала. Регламент предписывал ей публично ответить за «девятнадцатого члена». И поэтому будничное заседание академии в старинном особняке посреди Старого города затягивается. На улице не утихает дождь, но журналисты не расходятся. Академики едины: отмалчиваться нельзя. К вечеру заявление готово, и Даниус под вспышки камер выходит к репортерам. Все ждут набора официозных заявлений. Но секретарь говорит неожиданно прямо.

Даниус сообщает, что факты, изложенные в статье, подтверждаются личным опытом академиков, их родственников и коллег. Что академия немедленно обрывает с обвиняемым все связи и будет расследовать с помощью независимых экспертов, какое влияние Арно оказывал на распределение призов, стипендий и финансирования. «Мы нарушили собственные принципы, но готовы исправиться и отчитаться с максимальной прозрачностью».

За трансляцией выступления следят и те, кто долгие годы не решался выступить против Арно. После — в полицию поступает восемь заявлений об изнасиловании. Стена молчания пала.

Разумеется, это был только первый шаг. Академия должна была обсудить дальнейшую стратегию. С одной из таких встреч Сара, которая к тому времени уже пять лет боролась с раком груди, ушла незадолго до окончания. Слово взял Гораций Энгдаль, давний и верный друг Арно. Он выступил с сокрушительной критикой всего, что содержалось в речи, с которой выступила Сара. Решение о независимом расследовании он назвал самоуправством и диктатурой. Домогательства к женам и дочерям академиков — «дешевыми сплетнями», а отстранение от дискуссии Катарины и Арно — ошибкой. «Академия должна защищать своих членов вне зависимости от того, в чем они провинились».

«Как посмотрят на наше время через 100 лет? Как на время Катарины Фростенсон — величайшего поэта современности. А сегодняшний морализм канет в Лету», — говорит Энгдаль интервьюеру. Этот взгляд близок минимум половине его коллег. Академия делится на два лагеря, и дискуссия переезжает за кулисы.

Сара Даниус публично и резко выступает против. «Я никогда не считала, что этот стул священный или особенный. Это просто стул. На нем сидят. Работают. Отвечают за себя. Священно другое. Шведский закон. Защита жертв насилия и домогательств, совершенных под эгидой академии, — вот что священно». С этими словами она покидает свой «стул».

Раскол добивает и без того шаткую репутацию академии. Нобелевская премия по литературе переносится на следующий год. До сих пор ее отменяли только во время Второй мировой.

О качествах стекла

Но попытки замести сор в избу проваливаются. Независимое расследование, заказанное Даниус под эгидой академии, завершено. Подтверждается все: и финансовые махинации, и утечка информации относительно будущих лауреатов. Катарина Фростенсон уходит из академии. А через несколько месяцев все экраны и передовицы страны демонстрируют Арно в наручниках.

В июне 2018-го впервые звучит: виновен в двух изнасилованиях одной и той же жертвы — в прессе ее называют NN, и у нее семеро свидетелей. Все прочие обвинения сняты за нехваткой доказательств. Но этот единственный приговор — знак правосудия для 18 женщин с обложки DN, для 30 человек, сотрудничавших с Густавсон в ее расследовании, для сотен друзей, коллег, родственников и всех, кто пытался прорвать заговор молчания и победил его.

Легко ли говорить в современной Швеции? И если ты решила говорить — зачем тебе капюшон и псевдоним? Затем, что предъявление колкой правды в глаза равнодушному институту — вопрос большого личного мужества. Да, и в Швеции тоже. Другое дело, что здесь для этой правды есть пространство. Разворот ведущей газеты, крупное издательство, зал суда. Ступени здания биржи — штаб-квартиры Шведской академии, — где стоит худая, элегантная женщина с тонким, решительным ртом.

Такой она и вышла на своем — посмертном — портрете. Портрет получает каждый глава академии. Такой получила только она. Сара вписана на нем в обломок стекла. Хрупкого материала той прозрачности, на которой она настаивала вопреки всему.

Понравился материал? Помоги сайту!