Сцена из спектакля «Сказка про последнего ангела»© Театр нацийСпектакли
«Сказка про последнего ангела» по Роману Михайлову и Алексею Саморядову, режиссер Андрей Могучий, Театр наций
Для меня эта работа — дауншифтерство Андрея Могучего, который меняет свой стиль и инструментарий. Вместо интеллектуального постмодернистского кроссворда — авантюрное путешествие в постсоветские девяностые с погонями, перестрелкой и мистикой. В занимательном, остросюжетном четырехчасовом повествовании команда маргиналов и аутсайдеров, бежавших из приюта для умалишенных, одержима идеей спасти мир бескорыстной любовью, подарить Богу цветы. Притчевый характер спектакля отвечает на, быть может, главный вопрос современной России: проблема ее — в острейшем недостатке любви, человеколюбия, милосердия, отзывчивости, эмпатии.
«Слово о полку Игореве», режиссер Кирилл Вытоптов, Театр на Малой Бронной
Соединяя вербатим про современных охранников и один из самых древних текстов российской словесности, Кирилл Вытоптов и драматург Саша Денисова приходят к разговору о том, как выживает сегодня великороссийский миф. Здесь пополам намешано серьеза и сарказма, и артистам удается поразмышлять не тему специфически российского оборонного, островного сознания.
«Борис» по Александру Пушкину, режиссер Дмитрий Крымов, «Арт-партнер-XXI» и Музей Москвы
Пушкинская пьеса с 1825 года и по сю пору — опасное политическое высказывание. Дмитрий Крымов, как обычно, многое пересказывает своими словами, создавая вневременную карикатуру на российскую власть, и завершает спектакль не немой сценой, а отсутствующей. Народ уже не безмолвствует — его просто не существует: власть научилась жить на самообслуживании.
«Занос» Владимира Сорокина, режиссер Юрий Квятковский, театр «Практика» и «Мастерская Брусникина»
В этой работе отличнейшим образом играет Мила Кертеш — трансгендерная актриса, и я впервые вижу это на территории российского театра, что, безусловно, расширяет границы театральности.
За пределами Москвы
В петербургской афише запомнился дерзкий эксперимент с пьесой Витрака «Дети у власти», который осуществил Николай Рощин в Александринском театре. Старинная авангардистская пьеса зазвучала сегодняшним голосом и превратилась в рассуждение о том, что невозможно быть в современном мире невиновным. Те же темы из большого академического театра перебираются в маленький, в цитадель питерского радикализма — театр «Особняк». В моноспектакле Дмитрия Поднозова «Lед» (режиссер Алексей Образцов) речь идет о будущей переплавке человечества, зашедшего в тупик. Андрей Прикотенко в новосибирском «Старом доме» выпустил сочинительский спектакль по «Идиоту», где с изумительными артистами (труппа «Старого дома» сегодня — едва ли не лучшая в стране) пересказал роман Достоевского своими словами и приблизил события к современности. Князь Мышкин теперь — ровесник новой России и беспомощный интеллигент; его судят за убийство, которого он не совершал. Красота снова не спасла мир, хотя князь по-прежнему пытается его лечить. Два очень крупных спектакля вышли в Улан-Удэ. Сергей Левицкий в Русском драматическом театре поставил замятинское «Наводнение» в интерьерах стилизованной современным нуворишем дворянской усадьбы и поразмышлял на темы насилия и колонизации как, увы, неистребимых мономаний человека. Артем Устинов в Бурятском академическом театре драмы интересной манерой взял эпос «Аламжи», предъявив рождение национального героя как сюжет из столярной и слесарной мастерской в красках революционного авангарда. Уйдя от оперного величия и угрожающего пафоса, режиссер породил новый театральный язык в национальном театре.
Пьесы
Два самых важных текста сезона написаны на постколониальную тему. Удачная новая пьеса у Олжаса Жанайдарова «Алдар» — вообще удивительно, что мир российской современной пьесы породил такого драматурга, который в целом цикле своих работ дает голос обычно молчаливым — трудовым мигрантам, казахам в Москве. Олжас пишет о новом легитимном рабстве, о российском изводе постколониального, постимперского общества, защищая, подобно литераторам XIX века, маленького, незаметного человека, помогая вызреть его (человека) достоинству. Алдар — супергерой, мираж, правозащитник гастарбайтеров, новый Робин Гуд. Пьесы Жанайдарова, кроме всего прочего, обладают просветительским значением — говорят не только о том, о чем, как правило, молчат медиа, но и о том, как пробудить самосознание мигранта. Драматург ставит еще одну проблему перед русским театром: герои Олжаса не могут посмотреть пьесы о себе, так как нет путей для вовлечения этого сегмента общества в зрительные залы, а стало быть, это проблема менеджмента на будущее. С появлением Жанайдарова российская современная пьеса стала по-настоящему мультикультурной. «Республика» Сергея Давыдова написана ритмизованным дробным языком. Она встраивается в дискуссию о 1990-х и вспоминает об изрядно забытой теме — локальных конфликтах разваливающегося Советского Союза. Здесь о своем опыте рассказывают русские жители Таджикистана, оказавшиеся в центре гражданской войны, сделавшей их беженцами. Сдержанное повествование позволяет поговорить о многом: о том, как чувствует себя осколок империи на ее отпадающих окраинах в эпоху деколонизации, как страшно возмездие за колонизацию, как невинный человек становится жертвой исторических катаклизмов. Распад огромной страны здесь кажется неизбежностью, но это совсем не значит, что невозможно включить механизм ностальгии по одному из Вавилонов советской цивилизации — многонациональному Душанбе. Тем более из сегодняшней России 2010-х, где в самом деле «все так и остались чужие». Крушение Советского Союза — повтор разрушения Вавилонской башни. Архаичный миф никуда не исчезает, а всякий раз процветает в современности, давая нам ощущение как горечи поражения, так и понимания, что счастье было так возможно.
Тенденции
1. Остановка репертуара. Мы пока не способны оценить реальные масштабы влияния изоляции на театральную жизнь страны, но абсолютно ясно, что они будут катастрофическими, убийственными. Потери спектаклей, целых театров не сравнятся с главной проблемой — потерей зрителя, страхами аудитории, а также потерей платежеспособности населения, обнищанием театрального зрителя. Сильнее всего достанется самой уязвимой части театрального ландшафта — частным театрам. Судя по тому, что 1 августа в Москве по разрешению властей открывается только «Театр.doc», государственные театры живут хорошо.
2. Создание (укрепление) виртуального театра и его аудитории. Абсолютно ясно, что он останется и после пандемии — появилась особая категория Zoom-зрителей, и она никуда не денется. Людям интересно и удобно смотреть спектакли, не покидая собственных жилищ, и многие продюсеры этим воспользуются. Стоит говорить о появлении нового жанра. Виртуальная сценическая жизнь прощупывает новые границы театра, расширяет их и — самое важное — позволяет осуществить те замыслы, которые невозможны по разным причинам на физически существующих подмостках. Например, представить некоторые тексты или документы, которые сцена не приемлет.
3. Завершение процесса по делу «Седьмой студии» и сопровождающие его позор и радость.
4. Своеобразный театральный активизм (выступления блогеров, дело Павла Устинова, дело Юлии Цветковой, дискуссия о феминизме и насилии). Все это говорит о продолжающейся влиятельности театра.
