«Она пишет то, что видит: здесь-бытие, присутствие в мире и женщину, носящую ребенка»

Несколько лет назад я нечаянно наткнулась на репродукцию картины немецкой художницы Паулы Модерзон-Беккер: на ней была изображена девочка, стоящая в обнимку с черно-белой кошкой. Теперь я знаю, что ее полное название звучит «Девочка с кошкой в березовой роще». Картину я увидела в ее неполной версии: это была вырезанная верхняя часть, можно было разобрать мазки и цвет глаз девочки, наклон ее головы меня заворожил. Это был тот самый случай, когда, разглядывая произведение искусства или читая поэтический текст, чувствуешь, что мир меняет химический состав, воздух — плотность и все вокруг начинает закручиваться в воронку, на дне которой — то, на что ты смотришь. Я все смотрела и смотрела в глаза девочке, а девочка на меня не смотрела. У меня было чувство, что она прячет свой взгляд от меня, но в этом ее наклоне головы хранится потенция поднять подбородок тогда, когда я смотреть перестану. Затем я посмотрела все репродукции работ художницы, доступные в интернете, искренне не понимая, почему она забыта.

Паула Модерзон-Беккер. Девочка с кошкой в березовом лесу. 1904–1905© Музей Паулы Модерзон-Беккер, Бремен

Но времена меняются. В издательстве No Kidding Press вышла книга французской писательницы Мари Дарьесек «Быть здесь — уже чудо», посвященная Пауле Модерзон-Беккер. Страница русскоязычной Википедии насчитывает более десяти произведений писательницы, но до последнего времени на русский язык был переведен только ее первый роман «Хрюизмы». Книга «Быть здесь — уже чудо» была издана во Франции в 2017 году. Обложка русского издания повторяет оригинал: на нас смотрит один из многих автопортретов художницы — спокойная женщина, чьи глаза напоминают завораживающую темноту фаюмских портретов, а цветовое решение близко к сезанновскому. Названием книги послужила строчка из «Дуинских элегий» Райнера Марии Рильке; Модерзон-Беккер была авторкой одного из его самых известных портретов, но сама известной так и не стала.

Паула Модерзон-Беккер прожила всего 31 год: она родилась в XIX веке и умерла в самом начале XX от легочной эмболии, развившейся у нее после родов. Модерзон-Беккер не застала двух мировых войн и трагедии Холокоста, но ее жизнь была яркой и нетипичной для женщины начала XX века: она максимально дистанцировалась от семейной жизни, много времени и сил отдавала искусству и незадолго до смерти ушла от мужа, чтобы больше времени уделять живописи. О ее пренебрежении к традиционной «функции» женщины говорят ее позднее замужество и первая беременность после 30. Дарьесек называет художницу «пузырьком между двумя столетиями», а Райнер Мария Рильке писал в посвященном ей «Реквиеме»:

...Как мало ты жила, когда сравнишь
с годами те часы, что ты сидела,
клоня, как ветку, будущность свою
к зародышу в утробе — ко вторично
начавшейся судьбе…

Паула Модерзон-Беккер. Автопортрет на шестую годовщину свадьбы. 1906. Картон, темпера© Музей Паулы Модерзон-Беккер, Бремен

Модерзон-Беккер работала много, но за свою жизнь продала не больше пяти холстов. Некоторые из ее картин были уничтожены нацистами как образчики дегенеративного искусства, другие пропали во время войн. Тем не менее сохранилось достаточно работ и их снимков, чтобы художница отчасти стала национальным символом: Дарьесек пишет, что сегодня в немецких сувенирных лавках ее картины можно найти на значках, магнитах и другой сувенирной продукции. Ее выставляют в одном ряду с Ван Гогом, Сезанном и Матиссом, но за пределами Германии ее имя зрителям почти неизвестно: в России, где в Пушкинском музее хранится обширная коллекция Матисса, Модерзон-Беккер знает только узкий круг искусствоведов и феминистских художниц. Такое положение вещей не ново для тех, кто изучает историю искусства женщин. Как в политике и науке, их имена вымываются, затираются, становятся фоном для ряда великих мужчин. Способов работать с этой проблемой немного. Дарьесек выбирает самый близкий и понятный ей — письмо о.

«Быть здесь — уже чудо» сложно назвать классической биографией, по жанру эта книга ближе к обширному эссе писательницы о художнице. Такой жанр распространен в европейской литературе: Ролан Барт писал о Сае Твомбли, Жан Жене — об Альберто Джакометти. Картины художников часто становились и центральными образами философского высказывания: первым здесь вспоминается эссе Вальтера Беньямина «О понятии истории», где философ размышляет об «ангеле истории», обращаясь к графической работе Клее. Книга Дарьесек стоит в ряду этих текстов и одновременно несколько поодаль. Ее задача — не описать поэтику художницы и не переозначить ее высказывание, но найти Модерзон-Беккер, чтобы сделать ее, жившую сто лет назад, опорной фигурой для себя и других женщин, занимающихся творчеством, и, самое главное, — актуализировать ее имя. Жанр биографического эссе позволяет свободу самовыражения и описания собственного опыта авторки. Это жанр открытый и гибкий; на мой взгляд, сегодня нам не хватает таких книг на русском языке, особенно книг женщин о женщинах.

Паула Модерзон-Беккер. Старая крестьянка. 1903© Кунстхалле, Гамбург

Опираясь на дневники и переписку Модерзон-Беккер с друзьями, среди которых были скульпторка Клара Вестхофф и ее муж — поэт Райнер Мария Рильке, и родными — сестрами, родителями и мужем, художником Отто Модерзоном, Дарьесек создала нежную, пронзительную биографию художницы. Она описывает манеру работы Паулы Модерзон-Беккер с краской — одно за другим накладывание плотного слоя, в котором утопает кисть. Таким образом можно объяснить и способ работы самой писательницы над биографией. Да, она ищет и находит ситуации, через которые высвечивается характер молодой художницы. Это хулиганская выходка Модерзон-Беккер и ее подруги Клары — девушки забрались на колокольню и звонили в колокола. Ее свободолюбивое желание вырваться из семьи и уехать в Париж, чтобы работать над картинами и смотреть работы других художников. Ее насмешливое отношение к кулинарным курсам, на которые перед замужеством художницу отправила семья. Но и одновременно Дарьесек ищет смыслы и саму густую ткань ее жизни. Она пишет об удивительной способности художницы чувствовать и телесно проживать то, что она изображает: молодые и старые крестьянки, их тела, отягощенные крестьянским трудом и трудом материнства, дети — грудные во время кормления и любопытные пятилетки. Модерзон-Беккер погружает кисть в краску и через живопись, повинуясь самой жизни, производит радикальные жесты — первый в истории искусства автопортрет беременной художницы, первый портрет девочки с инвалидностью. Ее крестьянские младенцы и позы кормящих совсем не похожи на те, что изображали ранее: они, несмотря на экспрессионистскую манеру, физиологически точны. Модерзон-Беккер пишет тело и телом, потому что она сама — женщина: «Она пишет то, что видит: здесь-бытие, присутствие в мире и женщину, носящую ребенка».

Паула Модерзон-Беккер. Портрет девушки в профиль у ствола березы. Ок. 1904© Частное собрание

Книга начинается с описания классически-наивного экспозиционного решения в доме-музее художницы: хранители поместили на мольберт ее последнюю работу, а в окне установили манекены, изображающие ее вместе с Отто Модерзоном. Такой способ помнить кажется нелепым. Экспонированные вещи живут дольше своих владельцев, но гаснут вместе с их смертью. И оживить их может только история — история не линейная, но устроенная как сеть вспышек-событий. Именно такой взгляд реализует в своей книге Дарьесек. В разделе «Благодарности» она пишет: «Писать и показывать для меня — это жест любви»; таким образом, память в ее книге прочно связана с любовью. Но как любить то, чего (и кого) не знаешь? Необходимо страстное желание узнать и приблизиться.

Дарьесек пишет о том, что ей не хватает этой женщины. Это правда, манера Паулы Модерзон-Беккер поражает и завораживает. В начале века она интуитивно шла к тем сюжетам, которые мы сегодня можем с полной уверенностью назвать феминистскими: настолько пристальным было ее внимание к телесности, быту и женскому присутствию в мире — и осмысление неоднозначной позиции женщин в искусстве. В письме к Рильке, написанном после того, как она ушла от мужа ради занятия живописью (какой дерзкий для начала XX века поступок!), Модерзон-Беккер не знает, как ей теперь подписаться, и Дарьесек вторит ей, признавая, что обе фамилии принадлежат мужчинам: Беккер — отцу художницы, Модерзон — ее мужу. Пауле остаются ее имя и голая, не дополненная символической принадлежностью мужчинам жизнь, которая ее тянет к себе, которую она пытается распознать, изобразить и чью ценность пытается утвердить.

Паула Модерзон-Беккер. Сумеречный пейзаж с домом и веткой. Ок. 1900© Кунстхалле, Бремен

Мари Дарьесек пишет биографию полузабытой художницы так, как если бы Паула была ее покойной сестрой, от которой у нее осталось немного свидетельств: деревянная куколка в глазурной шкатулке и живая память. Так работает солнечный свет: он пронизывает все, на что падает луч, и взгляд писательницы двигается в похожей логике. На темноватые полотна Модерзон-Беккер, выставленные в нижнем ярусе хранилища в одном ряду с полотнами других художниц, падает свет любящего взгляда. И они начинают дышать. Полотна поднимают на верхний этаж, книгу публикуют и переводят на иностранные языки, Паула Модерзон-Беккер смотрит на нас с обложки своей биографии. Так работает память, заручившаяся поддержкой любви.

М. Дарьесек. Быть здесь — уже чудо. Жизнь Паулы Модерзон-Беккер / Пер. с фр. С. Яцык. — М.: No Kidding Press, 2020. 148 с.