Super Collection Orchestra. «Прозрачно»

За последнее время самопровозглашенная «первая freepop-группа в мире» Super Collection Orchestra обновила состав, попала в саундтреки к нашумевшим кинопроектам — фильму «Майор Гром: Чумной доктор» и сериалу «Happy End», выпустила свои первые виниловые пластинки и, в общем, находится в отменной форме. Накануне выхода первого в истории коллектива полноформатного альбома «Прозрачно» Александр Нурабаев встретился с группой и выяснил, как им все это удалось, каким будет новый альбом и чего еще ждать от возмутителей спокойствия из Санкт-Петербурга.

— Ник, после нашего последнего разговора [группа] Super Collection Orchestra раскололась ровно пополам. Одна половина стала называться TAPENIGHT и активно выпускает свой материал, другая половина (ты и Даня) какое-то время поиграла вдвоем, но довольно скоро нашла крутого гитариста, с которым группа стала звучать чуть иначе. Представьте, пожалуйста, нового участника и расскажите, как он появился в коллективе.

Ник Брусковский (ударные, вокал): Да, это действительно важное событие. Гитариста зовут Андрей. А как он появился — пусть расскажут ребята.

Даня (Даниил) Романович (бас, клавиши): С Андреем я познакомился 1 января 2019 года, в новогоднюю ночь, в Выборге. Меня пригласили играть на корпоративе с составом, с которым я никогда не играл, и я там увидел этого прекрасного гитариста Андрея. Мы на саундчеке заджемили, а мы тогда как раз были в поиске гитариста, и я подумал: это свой человек. Потом я ему предложил [попробоваться в группу], Андрей согласился, и понеслось.

Андрей Квачев (гитара): А я в процессе того джема понял, что Даня — свой человек. В итоге мы поняли, что мы — свои люди. Потом меня пригласили поджемить на репетиционной базе с ребятами, я познакомился с Ником, и мы все сразу поняли: может получиться что-то хорошее.

— С новым составом вы временами звучите как мощная рок-группа, судя по последним трекам. Создается впечатление, будто вы немного остепенились с жонглированием жанрами, которое всегда было фишкой коллектива, и зазвучали более цельно.

Ник: Конечно, приход Андрея сильно повлиял на наше звучание, но практически одновременно с этим поступило предложение написать музыку к фильму «Майор Гром». Сначала нам сказали, что берут одну песню «Поезд в огне», а потом сказали написать еще и дали похожий [на «Поезд в огне»] референс. Когда мы встретились с Андреем и стали сочинять, то жонглирование никуда не делось. Андрей дал понять, что он нам подходит, и мог очень быстро переключиться с романтического инди и хип-хопа на рок. Мы получили конкретное задание: нужна песня в стиле панк. Мы сели в студии и за одну репетицию выдали пять песен в стиле панк. Мы предложили эти песни, нам сказали, что они не сильно подходят, но от этой истории с «Майором Громом» мы получили некое количество музыки, которая звучит, и потому кажется, что мы определились с конкретным музыкальным стилем. Да и все задания, которые мы за последний год получали, были в похожем ключе — нужен был драйв и так далее. И мы написали программу этого музла. Если сейчас к нам обратятся из кино в стиле мелодрамы, мне кажется, мы так же напишем альбом музыки про грусть и печаль. Мы просто марионетки в руках заказчика.

— Это был первый подобный опыт музыки на заказ?

Ник: Пожалуй, да. Бывает, на репетиции кто-то из нас говорит: «Душу тянет, давай запишем что-то грустное». Мы подстраиваемся, а потом кто-то решает, что мы будем ∗∗∗∗∗∗∗ [играть что-то забойное], и все начинают ∗∗∗∗∗∗∗ [играть что-то забойное]. Наверное, так и сформировалась возможность переодеться и сделать то, что нужно.

— Раз мы заговорили о «Майоре Громе», кто конкретно с вами общался?

Ник: У них есть композитор, который с нами этим и занимался. Но изначально написал или позвонил режиссер и сказал, что песня [«Поезд в огне»] классная и надо сотрудничать. Так мы написали еще, и в итоге в фильме звучат три наши песни.

— Помимо «Майора Грома» вы участвовали в саундтреке еще одного громкого кинопроекта — сериала «Happy End». Какая здесь была история?

Ник: Здесь похожая история. С нами связались люди из сериала, мы с ними созвонились по видеосвязи, поулыбались друг другу, они сказали, что [песня] «Mother» — это круто, но им нужна еще музыка. Мы через час скинули им папку с 20–30 треками. Потом с их стороны было молчание, и мы подумали, что им это не пригодилось, — я видел, что они широко используют других артистов, поэтому мы им были уже не нужны. Но в конце мы смогли поучаствовать — опять по заказу, причем двойному: сначала нам дали референс в одном стиле, мы написали музыку, но в ней не хватало нервов. Она была битловской балладой, а они сказали, что нужен «нерв». Я вспомнил [записанный мною] кусок, в котором я орал, и мы его быстро сделали. Всего на два трека мы потратили два дня, поэтому у нас есть повод попонтоваться. Сначала у нас были всего лишь фортепиано и один голос, а через пять часов уже была записана целая песня. Во второй день у нас есть пара криков в Инстаграме, а потом мы бахаем трек. Мы очень крутые.

— Тот самый момент, когда классные песни возникают как будто сами собой и из ничего. А эта песня «Run», о которой ты говоришь и которая звучит в одном из самых сильных сцен сериала, — одна из ваших лучших, на мой взгляд.

Ник: Спасибо за комплимент. От тебя особенно приятно слышать.

— Только я не очень понял про крики в Инстаграме. Можешь разъяснить?

Ник: Я преподаю барабаны, ко мне приходят ученики, учат идеальный бит, а потом я начинаю скакать под биты и орать песни. Как-то я пришел с похмелья, с кем-то позанимался, и потом просто было такое настроение, что я взял синт. Я редко делаю сториз или музыкальные посты, но я решил что-то записать в Инстаграм. Я что-то наорал, скинул главным критикам — маме и брату, они говорят, что в этом есть движуха. Оно лежало, а когда появился заказ от «Happy End», мы сначала написали «ватную песню», а потом я подумал, что если они хотят эту, то будет она. Так и вышло.

— «Ватная песня» — это, я так понимаю, медленная и лирическая?

Ник: Это легкая баллада, мы ее выпустим на сингле.

— Я, признаюсь, не сразу признал твой голос, когда впервые ее услышал. Откуда взялась хрипотца?

Ник: Та музыка, которую мы выпускали раньше, охватывает 30% того, что у нас есть. Есть треки, где я пою в джазовом стиле, есть треки, где я ору, как Джон Леннон. Просто мы мало что из этого показываем и дальше будем показывать разноплановость, как можно гулять от Фредди Меркьюри и так далее. Это было и раньше, просто оно наконец вытащилось. В «Mother» есть что-то похожее — здесь другая история, но тот же надрыв.

— Как попадание в популярные саундтреки отразилось на статистике прослушиваний?

Ник: Круто. За цифры у нас отвечает Даня, и он расскажет.

Даня: Последний сингл [«Я знаю, кто ты» (OST «Майор Гром: Чумной доктор»)] получил почти 500 000 прослушиваний на всех площадках по всему миру. Это для нас рекордная цифра, но все остальные релизы подтянули прослушивания, они начали расти, и это приятно. Песня из сериала [«Happy End»] «Mother» тоже сильно выросла в прослушиваниях, песня «Поезд в огне» благодаря «Майору Грому» тоже взлетела. В общем, динамика положительная.

— Я знаю, что новый альбом уже готов. Каким он будет — freepop, но немного другой?

Ник: Если говорить про freepop, то каким образом это к нам повернулось? Если раньше это было игрой внутри одного альбома — там один трек такой, а один другой, то сейчас мы остепенились, и нам стало интересно работать не внутри сингла, а внутри альбома. Этот альбом будет с определенным настроением. Тоже с шизофренией, но он более выдержан, потому что мы записали его в одном месте — мы уехали в Карелию и на даче писали барабаны. Гитары тоже записаны в одном месте — в студии уже в Питере, поэтому у него есть определенный почерк, который будет читаться. Альбом называется «Прозрачно». И это продолжение нашей цветовой палитры, потому что у нас был альбом «Red», а потом мы пошли фигачить freepop-сборники, и сейчас мы возвращаемся к цветам, но это прозрачный цвет, потому что оттенков до фига и это зависит от того, кто его слушает. Это стекло, через которое слушатель его и окрашивает. Еще он прозрачный, потому что записан с минимальным постпродакшеном, мы мало работали над вылизыванием и добавлением инструментов, которые не будут звучать в лайве. Он достаточно чистый, правдивый и прозрачный.

— Это будет прям альбом или снова EP?

Ник: Да. В нем будет, может, не 20 песен, а 10, но это больше, чем 5 (все смеются).

— Альбом ведь готов достаточно давно, но вы никак не могли найти лейбл.

Ник: Мы искали лейбл и за время работы с разными лейблами поняли, что у некоторых есть классное имя, но они мало что дают.

— Есть мнение, что в наше время лейблы непонятно для чего нужны. Мол, если ты выпускаешься на авторитетном, как правило, западном лейбле со своей аудиторией — то это одно дело, а если даже не всегда на маленьком, который и промо хорошее сделать не всегда в состоянии, то проще, наверное, выпускать самостоятельно. Вы как считаете?

Даня: В целом так и есть. Некоторые лейблы являются костылем для музыкантов, которые не могут самостоятельно загрузить треки на площадки, не понимают, как осуществлять регистрацию прав, и так далее. Но у нас здесь немного другая история.

Ник: Сейчас я буду петь дифирамбы «Союзу», потому что из тех лейблов, с которыми мы работали, они сделали для нас больше всего. Они помогли нам с финансами, когда мы не могли снять клип «Поезд в огне». Вот недавно выпустили виниловые пластинки с freepop-сборниками. Все данные нам обещания они выполнили. Может, они выпускают странную музыку, которая нам непонятна, но здесь мы смотрим на это так: они помогают нам, а мы помогаем им, внедряя в этот назойливый рэп свежую музыку, поэтому мы друг другу полезны, и да будет так.

— В этот раз «Союз» тоже поможет с клипами?

Ник: В этот раз поможет снова, но деньги уйдут на сведение и запись — это вещи, в которые нам нужно было вложиться.

Гавкать прикольно, и в последнее время у меня это получается делать.

— Подожди, разве предстоит еще сведение? Альбом же совсем скоро выйдет.

Даня: Все готово, просто мы погрязли в долгах, а «Союз» нас из этих долгов вытащит.

— Ник, когда мы общались в прошлый раз, ты начинал писать песни на русском языке, а сейчас их еще больше, и на новом альбоме, я полагаю, песни будут преимущественно на русском. Чувствуешь ли в этом плане себя увереннее? Стало ли у тебя лучше получаться?

Ник: Я пытался писать тексты, которые будут историями героев — в первом куплете герой куда-то вышел, во втором с кем-то встретился, и в третьем ему на голову упал кирпич. У меня писать такое не получается, но получается орать лозунгами и придумывать короткие фразы. Между собой они склеиваются сомнительно, но это дает возможность искать другие пути. Еще все зависит от того, какую мы играем музыку: у нас появилось много панка, много движухи, а там петь не надо, надо гавкать на человека. Гавкать прикольно, и в последнее время у меня это получается делать. Сам стиль предполагает не придумывание чего-то, а больше импровизацию — ты закрываешь глаза и начинаешь петь первое, что попало. Потом мы заканчиваем и собираем эти кости в скелет.

Андрей: Или просто садимся за ударную установку, начинаем играть, и Ник поет то, что у него рождается в голове. Это записывается на диктофон, а мы потом слушаем и понимаем, что это гениально.

Даня: Каждый вносит свою лепту. Часто бывает, что чьи-то предложенные слово или идея вырастают во что-то классное.

— Оно и слышно, что песни создаются коллективно. Но за кем последнее слово?

Даня: За Ником, конечно. Он наш лидер. Но чаще всего мы находим компромисс. Это бывает трудно и болезненно.

Ник: Это история про то, как трем мужикам поместиться в одной комнате и не поубивать друг друга, потому что часто хочется... А потом ненависть перерастает в любовь. И вот этот, с позволения сказать, «вертолет» я всем советую испытать. Это классно — быть в группе, когда вы все друг друга любите и уважаете: это очень круто, это как вторая семья.

— Полагаю, что причина расставания с Димкой Батариным (экс-участник Super Collection Orchestra, сейчас лидер своей группы TAPENIGHT. — Ред.) была как раз в том, что два лидера в коллективе не уживаются?

Ник: Да, он в какой-то момент возбудился, и стало сложнее. Но у нас были разные взгляды — он увлекся одной музыкой, а я другой, и нам стало сложно договориться. Однако нас всегда держит то, что при всех различиях есть общая сердцевина. Когда один станет готом, а второй, не знаю, фанатом Каунта Бейси, тогда, может, будет мордобой. А так мы все во фри-попе.

— Если снова обратиться к текстам: есть ли ориентиры?

Ник: У меня ориентиров нет, потому что английская музыка, которую я всю жизнь слушал, мной не переведена — мне было пофиг, о чем они поют, но меня интересовало как. Поэтому искусство подражания в плане вокала я знаю, но моя башка пустая. Если бы я мог знать, что Джон Леннон пел как-то так, я бы сумел построить свою конструкцию, но я ничего не знаю, поэтому приходится делать с нуля.

Даня: Все равно есть ориентиры по русским текстам — та же Земфира. Или Курехин… хотя он текстов к песням не писал (все смеются).

Ник: Ну, я думаю, что влияние всех моих любимых исполнителей проявляется в каком-то странном виде на репетиции. Я думаю, что многие авторы вообще ∗∗∗∗∗∗ [заимствуют] отовсюду, но так, чтобы сесть, подумать, надеть рубашку своего кумира на себя и что-то выдать, — этого нет.

— Вы упомянули Курехина — важного для тебя артиста, мы с тобой об этом уже говорили. Еще ты упоминал в одном интервью Дмитрия Пригова и называл себя его последователем.

Ник: «Мы иногда выпускаем чушь, чтобы заполнить пропасть» — это его фраза.

— Как ты ее трактуешь?

Ник: Сейчас это не так актуально, как тогда [когда называл себя последователем], — мне просто понравилось высказывание, которое тебе в жизни пригодится. Когда ты можешь сидеть за изготовлением чего-то классного, но, пока ты это делаешь, люди не поймут, для чего ты это делаешь. Пригов почему писал мелкие стихи и сразу сборниками — потому что он понимал время. Сейчас есть возможность говорить, и он называл это закидыванием пропасти всем, что из него выходит, и на реактивной силе кидания он над этой пропастью сохранялся. Либо ты падаешь в пропасть, либо ты стоишь на краю и внутрь не заходишь, и там есть возможность левитировать над ней. Пригов — потрясающий человек, и очень хотелось быть его последователем. Просто и Сергей Курехин, и Пригов, и еще большое количество людей были не только классными экспериментаторами, талантливыми музыкантами и художниками — они были классными и образованными людьми. Это то, чего не хватает нам всем.

— Мы с тобой общались прямо перед пандемией. И у тебя были большие планы, в том числе и в отношении заграничных поездок. Да и вообще к группе был интерес на фоне успешного клипа «Поезд в огне», но все накрылось медным тазом по всем известным причинам. Как вы оцениваете 2020 год — как год упущенных возможностей или же как своего рода перезагрузку?

Ник: Это был год приобретения много чего нового. Этот год мы просидели без концертов в режиме ожидания, но что-то в нас изменилось. Еще нам очень повезло — мы поехали к нашей подруге в Карелию на дачу, на неделю отдохнуть. Когда мы приехали, наступил локдаун, все сидят дома, на улице вещают по рации, как в военное время. Мы поехали туда вдвоем с Даней, а Андрей работал — он решил подкачаться и пошел на стройку. Мы провели почти три месяца в Карелии — это не обычная дача: там были ламы, верблюды, было озеро, на берегу которого мы жили. Еще мы туда взяли все инструменты, поэтому мы там писали треки — пока они лежат и ждут своего часа. Очень сложно ухватиться за старое — новое затмевает все, но один трек будет на альбоме, который мы записали с Даней в Карелии.

— Какие еще проекты у вас намечаются?

Ник: Намечается еще один саундтрек. Сейчас все происходит волнисто — тебя сначала зовут, но потом все отменяется. По поводу кино, в которое мы залезли и вылезать пока не хотим: скоро будет фильм «Межсезонье» режиссера Александра Ханта, который снял «Как Витька Чеснок вез Леху Штыря в дом инвалидов», и туда мы тоже написали музыку. Ну и благодаря «Happy End» мы познакомились с одним парнем — его зовут Денис, у него свой лейбл, он занимается кино, сериалами и рекламой. Надеюсь, что мы сейчас переходим в более тесное общение и все наши выдумки и возможность писать более удобоваримые песни превратятся в то, что мы чаще будем звучать в кино, сериалах и рекламе. У нас сейчас такая дорожка, и это классно.

— Как молодой группе попасть в саундтрек к популярному фильму?

Ник: Написать ∗∗∗∗∗∗∗ [отличный] трек, хотя и непонятно, что это такое. Это кто-то может назвать его ∗∗∗∗∗∗∗ [отличным], но сначала он был обычным. Не поймешь.

Андрей: Нужны большая музыкальная база, широкое мышление. Но главное — надо рисковать. Надо делать так, как чувствуешь у себя внутри, не пытаться быть похожим на кого-то. Если тебе так нравится, ты хочешь сыграть такую-то музыку с таким-то текстом — все супер. Даже неважно, правильно это звучит или неправильно, главное, чтобы это было честно.

— Вы по-прежнему единственная freepop-группа в мире?

Ник: Мы — провозглашенная freepop-группа, но когда слушаешь артистов, то думаешь — какого хрена вас так много? Столько коллективов, которые это [freepop] делают, но они либо более скромные, либо им не пришло в голову провернуть то, что провернули мы. Мы решили устроить бунт на корабле и среди понятных стилей замутить новый. Мы до сих пор смотрим, как это происходит и получается ли нам внедрить его в жизнь. Раньше мы ∗∗∗∗∗∗ [говорили] на каждом шагу про freepop — мы всех достали, но все запомнили, и теперь, когда мы молчим, нас спрашивают про freepop. Работа идет. Мы — пока единственная провозглашенная группа в стиле freepop, кроме той, которая однажды прислала нам свои демозаписи и спросила, можно ли ей тоже называться freepop. Вот они вторые, но мы не помним, как они называются. Тема настолько крутая, что был freepop, а теперь post-freepop или post-pop.

Слушать «Прозрачно» в стриминговых сервисах

Понравился материал? Помоги сайту!