«Это и мой беспорядок, и мои неубранные кровати»

Инна Денисова поговорила с Машей Павловой, режиссером фильма об узнике Болотной Леониде Ковязине, о вопросах, которые должен задать себе каждый

текст: Инна Денисова
Detailed_picture© Катерина Горностай

Приходите в эту среду, 29 апреля, на показ первой версии фильма ученицы Марины Разбежкиной Маши Павловой «Дорогой дядя Вова» — об узнике Болотной Леониде Ковязине и его семье (в рамках проекта «Синема верите»). Попасть на показ можно по этой ссылке.

— «Дорогой дядя Вова» — хроника девяти месяцев жизни жены человека, арестованного по «Болотному делу». Как эта история стала вашей?

Леня Ковязин должен был учиться со мной в мастерской Марины Разбежкиной.

— То есть вы его знали?

— Нет. Я с Сахалина, он из Кирова, мы не были знакомы. Он прошел один или два тура, у него были хорошие шансы на бесплатное место, грант, а потом он пропал. Вскоре мы узнали, что он был арестован 5 сентября в Кирове.

— Как узнали?

— Марина Александровна рассказала. Мама его жены, Жени, пришла к нам на курс и попросила Марину Александровну написать поручительство. Чтобы меру пресечения выбрали более мягкую. В итоге поручительства роли не сыграли, Леню оставили под стражей, но Марина Александровна включилась в историю. И когда узнала, что Леня будет жениться в тюрьме — а у нас темой одного из предметов была свадьба, — то сказала: «Вот вам реальная драма. Люди женятся в СИЗО». И я сказала: «Я поеду».

— Что вас привлекло — контраст места с событием?

— За день до свадьбы я пришла к Жене с Катей (Катя — мать Жени, жены Ковязина. — Ред.). И они оказались такими потрясающими людьми, что я поняла, что уже не смогу от них уйти. Поэтому я стала снимать их дальше.

На территорию СИЗО никого не пускают. Не было ни одного журналиста, которого бы пустили. И LifeNews стояли с нами у заборчика. У Лени с Женей нет ни одной свадебной фотографии.

— Самой свадьбы в фильме нет, есть только приготовления. Вам не разрешили снимать?

— Нет, конечно. На территорию СИЗО никого не пускают. Не было ни одного журналиста, которого бы пустили. И LifeNews стояли с нами у заборчика. Никому даже фотографировать не разрешили. У Лени с Женей нет ни одной свадебной фотографии.

— Откуда вы взяли кадры 6 мая, где Ковязин совершает свое «преступление» — роняет биотуалет?

— Эпизод с туалетами — из материалов дела. С ними помогли общественные защитники. Остальное — это Ленино видео. Он снимал на Болотной как журналист (внештатный корреспондент газеты «Вятский наблюдатель». — Ред.). Оригинала не сохранилось, только интернет-версия. Женя считает, что его нашли потому, что он выложил видео в сеть.

— Насколько вы солидарны с героем, про выбор которого снимаете фильм? Вы разделяете его убеждения? В них, кажется, сомневается даже его жена.

— Она не сомневается. Монолог Жени — скорее, про то, есть ли сейчас идея, ради которой она готова видеть своего мужа сидящим в тюрьме. Что важнее: идея, в которую она не верит, или свобода любимого человека? У Жени непростой выбор: письмо Путину может помочь освободить Леню. Но Леня категорически против такого письма. И как быть Жене? Я вот не знаю, как бы я поступила на ее месте.

© Денис Бочкарев

— Я так понимаю, что это и есть конфликт фильма.

— Да, один борется за идею свободы, другой — за свободу конкретного человека. Но свобода у нас только через Путина.

— А чем дело с письмом кончилось?

— Кто-то подписал, кто-то нет. А Женя не стала подписывать. Чтобы с мужем не разругаться. А письмо отправили.

— Думаю, Леня бы не одобрил факт отправки. Интересно, не возникает ли сейчас разногласий в семье. По идее, нарушены его принципы, за которые он готов был в тюрьму сесть.

— Леня и не одобрил. Просто примирился с этим фактом. Это очень умозрительная вещь — принципы. Все-таки жизнь больше складывается из каждого дня, каждого часа. Сейчас он держится в стороне от политики.

— Если бы, например, Нельсон Мандела считал свои принципы умозрительными, в ЮАР до сих пор был бы апартеид.

— Здесь изначально другая ситуация. Леня попал в этот замес случайно. Он — журналист, который пошел на задание. Это уже в СИЗО он сформировал жесткие убеждения. Я, впрочем, не уверена — я с Леней не очень много общалась.

У Жени непростой выбор: письмо Путину может помочь освободить Леню. Но Леня категорически против такого письма. И как быть Жене?

— Он знал, что вы снимаете фильм?

— Конечно! Он на судах все время махал мне — «привет!» Женя ему про меня писала. Ну и все ребята, они же запоминают, кто ходит на суды.

Я тогда работала на «Ленте.док», поэтому мне разрешали снимать в судах. Хотя слушание так ни разу и не удалось снять, только амнистию.

— У вас как у режиссера фильма о фигурантах «Болотного дела» есть гражданская позиция?

— Я — человек сомневающийся. Мне кажется, у любой позиции есть плюсы и минусы. В итоге, снимая этот фильм, я сформулировала для себя принцип, который считаю главным. Главное, чтобы соблюдался закон. Если бы все с уважением относились к закону и были бы перед законом равны, с остальным можно было бы работать.

— Это после наблюдений за судебными заседаниями вы такой вывод сделали?

— Ну и вообще год был богатый на события.

© Светлана Ботева

— В этом богатстве «болотные» меркнут. Сегодня о них помнят немногие. В конце фильма вы перечисляете фамилии осужденных. Насколько ваш фильм и про них тоже?

Я столько времени наблюдала за процессом — конечно, мне хотелось бы, чтобы об этих ребятах знало как можно больше людей. Поэтому я не кладу фильм на полку. Хоть и не могу его пока домонтировать. Но — не чувствую морального права его не показывать. Этот фильм — напоминание о людях, сидящих случайно. На Болотную вышли все — а сидят они. Я не хочу, чтобы о них думали «сами виноваты».

— Больше всего не люблю этого «сами виноваты». На мой взгляд, это —самый страшный штамп обывательского мышления. «Не лезь, куда не надо».

Нельзя сказать, что я не понимаю такой логики. Я ее понимаю. Отчасти в ней есть правда.

— Не вижу правды. Совсем.

— Не правда, конечно. Скорее — логика. Однажды мы поспорили с человеком. Я ему со всей страстью: «Мальчик лимон бросил — его сажают на три года! Две статьи: участие в массовых беспорядках и применение насилия в отношении сотрудника правоохранительных органов при исполнении! » А он мне: «А чего он полез?»

И это меня потрясло. Адекватный парень сказал, мой ровесник. В общем, это же логично — не ходи на митинг, и тебе ничего не будет. Вы же не пойдете по темной улице в Бирюлеве? Потому что опасно. Вот они рассматривают митинг как темную улицу в Бирюлеве.

Сейчас Леня держится в стороне от политики.

— С той поправкой, что на темную улицу в Бирюлеве не выводит чувство возмущения и стыда.

— Я с вами согласна. Но я не готова судить людей, которые считают по-другому. Пусть каждый выбирает позицию.

— Ваша камера все время следует за Женей, проникая на интимные территории — мы видим беспорядок в доме, разобранные кровати. Они подпускали вас так близко?

— Этот фильм я снимала девять месяцев. Фактически у них жила. Так что это и мой беспорядок, и мои неубранные кровати тоже.

— А как это получилось? Вы спросили: «Можно я с вами поживу?»

— Ну, я после свадьбы сказала: «Можно я про вас дальше буду снимать?» Они согласились. И я поехала в Киров, на день рождения Жени. А про жить — даже не помню такого разговора. Все естественно произошло. Я просто осталась. Они очень гостеприимные.

По поводу съемок… (Задумывается.) Женя — очень закрытый человек. Она не хотела камеры. Согласилась потому, что фильм мог помочь Лене. Женя часто от меня уставала. Я бы сама не выдержала, если бы в мою жизнь пришел человек с камерой. Более того: я бы его не подпустила.

— Уставала — и требовала перестать снимать?

— По-разному было. Иногда просила. Иногда требовала. Иногда говорила: «Этого мы тебе на камеру не расскажем». Иногда поворачивалась и начинала показывать мне язык.

— То есть не сотрудничала?

— Просто уставала. И выдавала нормальную человеческую реакцию. И я думала: «Ну да, что-то я перегнула палку».

На Болотную вышли все — а сидят они. Я не хочу, чтобы о них думали «сами виноваты». Но я не готова судить людей, которые считают по-другому.

— Меня бы такая реакция злила. Я бы думала: человек сам согласился, а теперь все портит.

— Не все понимают, на что они соглашаются. Не представляют, насколько пристально ты будешь их рассматривать. У многих же нет такого опыта — быть перед камерой.

— Я часто думаю про этику в документальном кино. Когда цель — фильм, усталость или капризы героев вторичны. Они — средство.

Я, скорее, злюсь на себя, что не успеваю подстроиться. Или что устаю быть в тягость. У меня вообще в этом смысле сложности: я не хочу, чтобы у героев были проблемы. Я хочу, чтобы у них в жизни было все хорошо. Тот еще документалист (смеется).

— Вы можете использовать случайную ситуацию, неудобную героям, в целях, благих для фильма?

— Ну… Да. Могу.

— Я вам объясню, почему спрашиваю. Я снимала любимую подругу в своем фильме про Крым. Она собиралась произнести монолог про «позитив». Отрепетировала. Включается камера, я спрашиваю: «Ну и как тебе живется в Крыму?» И добавляю: «После всех этих событий».

И она, среагировав на слово «события», кричит: «Какие события? Я не буду разговаривать!» Потом она дважды просила меня не вставлять эту сцену в фильм.

(взволнованно) А вы?

— Вставила. Мне не нужен был ее «позитив». Мне нужна была ее искренность.

— Я тоже вообще не понимаю, что с этим делать.

Я не знаю, как быть с тем, что интимная жизнь людей оказывается вдруг на экране и это делаешь ты. У меня тоже есть два эпизода, которые меня просили не вставлять. А я вставила.

— Очевидно, что без этой сцены у вас не было бы фильма.

— И мне это очевидно. Без нее никак.

— Кроме Жени, мамы и Лени четвертый главный герой фильма — Путин.

— Ну да, он исполняет роль судьбы. Бога. Он — вершит. Сначала его еще больше было. И разговоров о нем. Президент становится частью жизни.

— И в новогоднюю ночь мама кормит колбаской его изображение в телевизоре!

— Именно. Он сидит с ними за праздничным столом. Фильм, правда, станет короче. И в нем будет меньше Путина. Немножко меньше.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Space is the place, space is the placeВ разлуке
Space is the place, space is the place 

Три дневника почти за три военных года. Все три автора несколько раз пересекали за это время границу РФ, погружаясь и снова выныривая в принципиально разных внутренних и внешних пространствах

14 октября 20246576
Разговор с невозвращенцем В разлуке
Разговор с невозвращенцем  

Мария Карпенко поговорила с экономическим журналистом Денисом Касянчуком, человеком, для которого возвращение в Россию из эмиграции больше не обсуждается

20 августа 202413168
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”»В разлуке
Алексей Титков: «Не скатываться в партийный “критмыш”» 

Как возник конфликт между «уехавшими» и «оставшимися», на какой основе он стоит и как работают «бурлящие ритуалы» соцсетей. Разговор Дмитрия Безуглова с социологом, приглашенным исследователем Манчестерского университета Алексеем Титковым

6 июля 202417858
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границыВ разлуке
Антон Долин — Александр Родионов: разговор поверх границы 

Проект Кольты «В разлуке» проводит эксперимент и предлагает публично поговорить друг с другом «уехавшим» и «оставшимся». Первый диалог — кинокритика Антона Долина и сценариста, руководителя «Театра.doc» Александра Родионова

7 июня 202423068
Письмо человеку ИксВ разлуке
Письмо человеку Икс 

Иван Давыдов пишет письмо другу в эмиграции, с которым ждет встречи, хотя на нее не надеется. Начало нового проекта Кольты «В разлуке»

21 мая 202424715