Junkyard Storytellaz и «нерусские песни»

Пока нескончаемые юные рэперы с татуированными лицами и цветными косичками продолжают заправлять во «ВКонтакте», в музыкальном андеграунде происходят вещи не менее занимательные. Знакомьтесь: новая надежда рок-н-ролла из Санкт-Петербурга — Junkyard Storytellaz. Они играют фанк и соул с остервенением The Stooges, выдают бешеные по энергетике лайвы, пишут новый альбом и обязательно станут украшением летних фестивалей этого года. А пока их можно будет увидеть в деле 8 февраля в московском клубе «Смена 2.0». Перед этим выступлением Александр Нурабаев съездил в Санкт-Петербург в гости к фронтмену группы Грегу (Григорию) Залежневу и за бутылкой красного обсудил с ним отвязный имидж коллектива, его вылет из телешоу «Голос» и каково это — плыть против течения.

— Не так давно Junkyard Storytellaz откатали большой российский тур с презентацией альбома «Golden Guillotine». Чем он был примечателен?

— На удивление, он прошел не так примечательно, как первый, в ходе которого мы явно чувствовали себя королями мира, а в итоге — загремели в полицию, отравились какими-то поганками, загадив все Золотое кольцо, и сыграли концерт, на котором я чуть не сдох от ангины и не попал в половину нот. Тогда было дико весело, хотя временами слегка стремно. В этот раз мы явно ощущали себя «артистами», трясясь в душных, вонючих боковых плацкартах, не имея понятия, где мы будем вписываться и что будем есть. Конечно, благодаря нашим друзьям из слушателей JYST все прошло круто. На удивление круто — нам снимали квартиры, вписывали, устраивали экскурсии по городу, кормили от пуза. Если бы не друзья и друзья друзей — черт знает, чем бы все закончилось. Единственная накладка произошла в Казани, где я полностью лишился голоса и пришлось срочно искать фониатра. Она сделала мне уколы в задницу, налила адреналин на связки, минут сорок промывала их каким-то раствором. И это все за час до концерта! Дикий тур по зимней России, если вкратце.

— Сколько городов охватили?

— Я не помню. Не очень много — городов 10.

— Как в основном принимали? Сколько людей приходило?

— Очень по-разному. В Перми на нас привалила куча людей, мы сами не ожидали. И клуб оказался дико крутой, с отличными аппаратом и персоналом. Было здорово закончить тур именно там, а не в каком-нибудь задрипанном баре на окраинах. В остальных городах все было не так многолюдно, но в большинстве — очень жарко по атмосфере. Я видел людей, которые гоняли за нами по городам, чтобы несколько раз увидеть шоу. Вот это настоящий кайф, а остальное уже не так важно.

Мы так много слышали от всяких пьяных идиотов, что нам никогда не собрать большие залы с этими «нерусскими песнями».

— А в Питере какие площадки собираете?

— На последнем концерте было 400 или 500 человек, но мы не особо запаривались с его раскруткой. На презентации альбома — 800.

— Что входит в ваш райдер?

— Из того, что можно озвучить в СМИ, — ужин на всех участников и бутылка Beefeater.

— Мои британские коллеги считают, что группа должна не только звучать, но и круто выглядеть. Я думаю, в обоих отношениях вы бы понравились моим британским коллегам — смотритесь вы как настоящая рок-банда. Насколько имидж важен для вас?

— Было бы круто, если бы этот «имидж» существовал. На самом деле все происходит куда проще: у каждого из нас есть пара-тройка крутых шмоток, которые еще не прожжены сигаретами, не сожраны ни собаками, ни молью, не мечены котом. Вот они и идут в ход до тех пор, пока их еще имеет смысл носить в химчистку. Плюс всегда играет роль вопрос уместности: какой толк надевать суперкайфовую дизайнерскую вещь в душный, потный полубар? Дело не в том, что такие выступления ее «не заслуживают», а в том, что всю дорогу будешь скакать, как придушенный клоун, в бархате, пока кто-то будет блевать на залитые пивом доски. Это тупо.

— Откуда у тебя такой шикарный мундир, как у Джими Хендрикса?

— Андрей Леонтьев, мой учитель по вокалу, сделал мне лучший подарок за последние годы — заказал эту тему у модного дома Натальи Солдатовой, нашел итальянскую суперкрутую фурнитуру и вручил перед вторым эфиром на «Голосе». Конечно, я облажался там по полной, но видок был что надо.

— Ваш дебютный студийник «Golden Guillotine» — один из самых ярких и неожиданных отечественных релизов 2018 года, на мой скромный взгляд. Расскажи, как вы его делали.

— Это долгая и нудная история. Если кому-то интересно, то в соцсетях есть все ссылки на студии. Скажу только, что Сергей Наветный (студия «Интерзвук»), который дозаписывал, сводил и мастерил «Гильотину», — пожалуй, самый спокойный, терпеливый и профессиональный звукорежиссер из тех, кого я встречал. Окажись я на его месте, наверное, навешал бы всем нам тумаков, а не угощал старым шотландским виски.

— Но результатами вы удовлетворены в итоге или слышны шероховатости?

— Пожалуй, мы немного «замучили» альбом и суетились с его выпуском, чтобы успеть к концерту с оркестром. В целом, пока мы писались, звук группы изменился до неузнаваемости, и всякие любители лоу-фая не удержались от того, чтобы пнуть наш новый стайл. Помню, кто-то сетовал, что нас «накормили, отмыли и налили опохмелиться» и это не те «джанки», которых они хотели услышать на iTunes.

— У вас нет гитариста, что крайне необычно. Это осознанный шаг или так само получилось?

— На записи и на концерте в «Опере» (клуб в Санкт-Петербурге. — Ред.) с нами играл Слава Лобанов (SPB Ramblers, The Flash Fever, Juice Oh Yeah). А в постоянном составе нет гитариста только потому, что группа появилась из шайки засранцев, ищущих приключений, и, если бы два года назад, когда мы в суматохе покупали билеты на поезд в Москву, на студию вломился какой-нибудь отбитый виртуозный полудурок и сказал: «Что мутите, пацаны? Дайте-ка я с вами», — ему бы никто не отказал.

— «Золотая гильотина» — что это вообще за образ?

— Образ золотой гильотины родился во время народных волнений в Петербурге, когда омоновцы разгоняли дубинками детей у меня под окнами и по всему городу — на Невском, на Дворцовой. Не могу сказать, что я дикий оппозиционер: в конце концов, когда это происходило, я только-только проснулся, пил кофе, курил сигу и пялился в окно — так себе Робеспьер. Но что я могу сказать про людей, которые воруют у страны, где живут и работают, и гнобят недовольных, используя для этого людей, чья преданность оплачена из карманов этих же отп*зженных, арестованных и задержанных? «Золотая гильотина» как раз об этом. Там поется: «Золотая гильотина остра, когда хранит мир. Отделяет овец от надсмотрщиков, кричащих “Элои, Элои!” (“Боже! Боже!” на арамейском языке), чтобы выкупить время, перетянутое заржавевшим правосудием. И ему мы обязаны подчиняться».

Кто-то сетовал, что нас «накормили, отмыли и налили опохмелиться».

— Вы же понимаете, что та ядреная смесь фанка, соула и рока, что вы делаете, абсолютно не в тренде…

— В РФ слишком ублюдские тренды, чтобы думать о них. Я открываю подборки «Афиши», «Медузы», The Village и не слышу там ничего интересного. Круто, что все получается у Хаски, радостно за «СБПЧ» и «Комсомольск», Наадю и других талантливых артистов, но у тех, кого золотая гильотина отделяет от надсмотрщиков, чаще цитируется какой-нибудь слабоумный, который синий танцует под минимал или whateva.

— Насколько для вас важен коммерческий успех?

— Деньги — хорошо. Голод — плохо. Здесь нам говорят, чтобы мы валили на Запад с таким музлом, и, пожалуй, они правы. Мы с удовольствием. Как только — так сразу.

— Мне тоже кажется, что у группы могут быть определенные перспективы на Западе.

— Наверное. Правда, фишка была в том, чтобы раздать здесь как следует. Мы так много слышали от всяких пьяных идиотов, что нам никогда не собрать большие залы с этими «нерусскими песнями», а потом увидели 800 человек на сольнике в «Опере». Затем — 3000 на концерте с Anacondaz, и многие из них нас знали и орали наши песни. О'кей, в Нижнем на нас пришла сотня человек, но первые ряды встали на колени перед сценой и пели за меня два куплета «Little Darling».Это крутейше! На Запад — хорошо, но и здесь есть для кого поиграть.

— Ты жил и учился в Москве, но в какой-то момент резко переехал в Питер. Когда и почему это произошло?

— Лет пять назад меня начало мотать по стране автостопом — с юга на север и обратно. Кажется, я рассказывал это в других интервью, и это очень долгая история. В конце всех этих мытарств я оказался в Петербурге и слишком влюбился в этот город, чтобы не переехать сюда. В Москве меня толком ничто не держало.

— Не могу пройти мимо твоего участия в «Голосе». Как ты там оказался?

— Однажды утром продрал глаза и получил приглашение на прослушивание. Позвонил пацанам, и через время мы с Сэмом уже катили в поезде на Москву. Перед отправлением решили взять немного коньяка (я не очень хорошо засыпаю в дороге, могу часами читать, слушать музыку или думать о своем), но в последний момент переключились на водку, и здесь уже начался провал. Мы пригласили чуваков из соседнего купе и залили глаза по полной. Сэм где-то размутил еще бутылку, и пьянка в купе продолжалась до утра. Когда я вышел из поезда — не мог ходить вообще. Реально шел зигзагами до ближайшего KFC, там немного закусил, и мы побрели на квартиру к нашему другу, где привели себя в порядок и поехали на прослушивание. Я думал, что там можно будет отстреляться за час-полтора и свалить, но на деле мы сидели там часов пять-шесть, прежде чем дошла очередь. Будь мы в порядке, время пролетело бы незаметно: артисты — дико веселые люди, и с ними не соскучишься. Но когда тебя жарит невероятное похмелье, чужие распевки и весь этот ор в гримерках тебя просто добивают. Впрочем, в каком-то извращенном смысле было весело. В конце концов мы вывалились в павильон, понравились главному продюсеру и попали в телик.

— То есть тебя лично Юрий Викторович Аксюта отобрал?

— Типа того. Мы сыграли 20 секунд из новой песни «джанков». Он остановил прослушивание и сказал: «Вы нам очень понравились. Увидимся в августе». Похоже, неплохая песня получилась.

— Какое впечатление на тебя произвел твой наставник Константин Меладзе?

— Он — спокойный, задумчивый, очень воспитанный человек. С ним легко работать, но мне показалось, что ни он, ни музыкальные редакторы не очень понимали, что со мной делать.

— Многим показалось, что просто он тебя слил в поединках.

— Черт, я начитался этих гневных комментариев в сети, но это какая-то чушь. Есть шоу. У шоу, наверное, есть требования к участникам и ожидания. Думаю, что Константину Шотаевичу было труднее со мной, чем мне с ним. К моменту поединков я месяц лечился от ангины, которая то уходила, то возвращалась из-за всех этих нервяков со съемками, репетициями и разъездами Санкт-Петербург — Москва и обратно. Потом свалился с гриппом, подхваченным в душном поезде. Под конец меня это все доконало, и я начал заливать глаза. Не скажу, что на слепых прослушиваниях я был трезвый как стекло, но перед выходом на поединки я, прямо скажем, знатно перебрал, думая, что это поможет забить на температуру, усталость и волнение. Пожалуй, надо признать, что ТВ-шоу — немного не мой формат, и это абсолютно взаимно.

— Не осталось досады, что тебе не дали раскрыться?

— Досадно было внезапно осознать, что я не супергерой, который может в любом состоянии выйти на сцену и убрать всех одной песней. Досадно было видеть, как на поединках слили людей, за которых я болел. А все эти отмазки, которыми люди в интернете пытались объяснить мою откровенную неудачу, — «не дали раскрыться», «тупо слили», «Меладзе выбрал девушку» — это немного глупо, но и их можно понять: шоу для того и создано, чтобы волновать зрителя такими перипетиями. Давайте посмотрим правде в глаза: я не единственный участник, который болел всю дорогу и приехал на поединки без голоса. Кое-кому это все не помешало. Мне — увы.

— Участие в «Голосе» как-нибудь отразилось на твоей узнаваемости и количестве подписчиков?

— Может, человек на 600 выросла группа во «ВКонтакте». Узнал охранник в винном отделе, узнали подвыпившие рокеры ночью у Таврика. Думаю, больше изменилось что-то в самоощущении. Конечно, имею в виду не то, что я жесть каким вокалистом себя возомнил, а в целом — поменял отношение ко многому.

— С вами периодически выступает Саша Клокова из The Jack Wood. Как вы познакомились?

— Я впервые их услышал году в 2012-м, и это было дико круто. А увидел только в Петербурге — в 2016-м. Нас представили друг другу, но Денису и Саше явно было не до болтовни перед концертом, поэтому я просто назвал свое имя, пожал руки и не стал отсвечивать. А этим летом получилось так, что я, офигевая от жары, сижу на утверждении репертуара для «Голоса» — и тут Саша и ее друг Коля Арутюнов плюхаются рядом на диван. Мы немного потрепались, погоготали, потом прошвырнулись по центру. Ни о каких музыкальных совместных планах мы тогда и не думали. Наш feat — как раз одна из тех авантюр, ради которых мы вообще сколотили банду. Я подумал — почему бы не позвать Сашу спеть пару песен, набрал ей в Москву с этой идеей — и через пару дней она уже была в городе на репетиции с оркестром.

— Надо же! Саша участвовала в кастинге на «Голос»?!

— Да. Там истории не получилось. Она пела «Ноль», и музыкальные редакторы вообще не въехали, кто перед ними, что с ней делать. Обломный денек для рок-н-ролла — мне не дали петь The Stooges в телике и не взяли Сашу, хотя она бы там надрала всем задницы.

— Вы пишете новый альбом. Будет ли он отличаться от «Golden Guillotine»?

— Будет. Те, кто скучал по «голодным, похмельным “джанкам”», точно могут отписываться или заготавливать шаблоны для гневных сообщений. Эта пластинка энергичнее, экспериментальнее и злее. За два года, что мы рубим, музыканты сыгрались, появился второй пианист, и он совершенно отъехавший, кроме того что он мой сосед. И, пока вся эта шайка не наиграется друг с другом, вряд ли мы вернемся к простым формам типа «Bad Kind of Mongrel». А может, я тут зря болтаю.

— Поделись планами на 2019-й. Что будет помимо альбома?

— Мировое турне на личном самолете, слепленном из сладкой ваты. Миллионы тенге, горы смекты на серебряных подносах, контракт на выпуск альбома с Министерством образования и много чего еще в следующих сериях.

ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА КАНАЛ COLTA.RU В ЯНДЕКС.ДЗЕН, ЧТОБЫ НИЧЕГО НЕ ПРОПУСТИТЬ

Понравился материал? Помоги сайту!