Red Red Rose и арт-рок по-русски

Московская группа Red Red Rose не может похвастать широкой известностью и большими залами. И это объяснимо: англоязычный арт-рок сейчас не самый популярный жанр в России. Но данное обстоятельство мало волнует музыкантов — они играют в свое удовольствие и делают это очень достойно, а новые слушатели обязательно появятся. Послушайте их прошлогодний альбом «Born to Live», и если вы любите британский рок — в диапазоне от Pink Floyd до Radiohead, то у песен Red Red Rose есть все шансы угодить вам в плейлист. Александр Нурабаев сходил на концерт RRR, а немногим позже встретился с лидером группы — вокалисткой и автором песен Яной Шумской и обстоятельно с ней поговорил о том, как важно не следовать трендам, а идти своим путем.

— О вас очень мало информации в интернете. Так что придется рассказывать самой: когда и как образовалась Red Red Rose и имеет ли к этому отношение поэт Роберт Бернс?

— Роберт Бернс имеет к этому непосредственное отношение, потому что мы называемся в честь его поэмы. Это название пришло в голову спонтанно, но когда я его увидела, то решила, что это то, что надо, — и классно произносится, и выглядит круто. И как нельзя лучше отражает наш посыл: любовь и красота — сквозные темы нашего творчества. Также текст поэмы использован в одной из песен на нашем дебютном EP. Группа образовалась в 2014 году, инициатором выступил наш бас-гитарист Боря. Он пришел ко мне и сказал: «Ты пишешь классные песни, давай репетировать!»

— А чем ты занималась до этого?

— Я работала в офисе. Во время учебы в институте я играла в панк-рок-группе на клавишах, после — решила делать карьеру и с музыкой завязала, но песни продолжила писать. Потом так получилось, что я уволилась и решила взять паузу от работы. К тому моменту накопился кое-какой материал, и тут приходит Борис — и мы начинаем репетировать.

— Какие наиболее важные события произошли за эти шесть лет? Я полагаю — выход EP «Light» в 2017 году и альбома в прошлом. Может, какие концерты, туры?

— В начале пути мы уделяли большое внимание концертной деятельности, выступали с различными московскими группами, на фестивалях. Затем поняли, что это довольно изматывающе, и стали больше времени посвящать репетициям и студийной работе. Полноценных туров у нас не было, но мы несколько раз выступали в Петербурге, нам очень понравился город, и мы бы с удовольствием выступили там еще — сольно или в хорошей компании. Кстати, про первое выступление в Питере есть забавная история. Мы поехали на модный в то время фестиваль «Ионосфера», мероприятие проходило в клубе MOD, мы играли на основной сцене. В зале было немного народу, человек 10. А параллельно с нами на второй сцене должно было вот-вот начаться выступление Альбины Сексовой. И тут в клуб начали прибывать люди и, минуя нас, подниматься на второй этаж, чтобы послушать Альбину. И вот они проходят мимо, а мы продолжаем играть перед полупустым залом. Ощущение в тот момент, конечно, было не из приятных. Но сейчас мы этот случай вспоминаем с улыбкой.

Что касается записей, наш дебютный EP вышел в 2017 году — это была пробная работа, сделанная частично с первым составом. Я полностью сводила его сама, это был мой первый опыт звукорежиссуры, тогда я ничего не знала про эквалайзеры и компрессоры. Сводила по наитию, но результатом осталась довольна.

— Это была вынужденная инициатива, поскольку не было денег на сведение?

— Конечно, у нас были ограниченные ресурсы, но мне было интересно самой поработать с собственным материалом. Ребята были не против, я взялась, и в итоге получилось то, что получилось. С технической точки зрения это, может быть, и не самая лучшая работа, но в ней есть определенный шарм. Мы смогли добиться желаемого звучания, а главное — слушателям понравилось. Был хороший отклик, нам даже писали организаторы из других городов с приглашением выступить, но в силу обстоятельств не сложилось. Альбом — это уже более осознанная работа, сделанная с другим подходом и с совершенно другим звучанием. Его я тоже сводила сама, но уже имея некоторый опыт. Сейчас мы работаем над новым альбомом, который надеемся выпустить в этом году.

— Альбом «Born to Live» мало кто заметил, а зря — это качественная, богато и интересно аранжированная запись. Слышно, что в него много вложено сил и души. Что эта работа значит лично для тебя?

— Спасибо за лестный отзыв, это очень приятно. Для меня этот альбом — своего рода черта, подведенная под определенным периодом жизни. Он помог мне лучше разобраться в себе и в том, что происходит вокруг, принять какие-то вещи, которые раньше я принимать была не готова. Он о ценности жизни, о важности выбора, о поиске собственного смысла и предназначения. О примирении с какими-то вещами, которые ты не в силах контролировать. Со смертью, с несправедливостью, с окружающим хаосом. Здорово, что альбом получился целостным и все песни сложились в единую картину, или, как написано у нас в пресс-релизе, «историю взросления, поиска и обретения себя». Для меня лично это еще и первая серьезная работа в качестве звукорежиссера. Я действительно вложила в альбом много сил и души и довольна тем, что получилось. Я вижу собственный рост, и это не может не радовать.

— Я так понимаю, у тебя музыкальное образование?

— Я окончила Гнесинскую музыкальную школу с красным дипломом, это дало мне необходимую теоретическую базу, но не сформировало меня как композитора. Интерес и любовь к музыке у меня от родителей: я с самого детства слушала разную музыку — современную и классическую, русскую и зарубежную. Это из семьи.

— Какую музыку слушали родители и что слушала ты?

— Родители познакомили меня с классическим роком. Папа включал Pink Floyd, Led Zeppelin и Deep Purple, группа Kingdom Come в свое время произвела на меня большое впечатление. Мама слушала более мелодичную музыку — Элтона Джона, Брайана Ферри, Dire Straits. Вся семья любит группу «ДДТ» — ее я слушала с раннего детства, мне нравилась музыка, но смысл песен я стала понимать уже во взрослом возрасте. А вообще слушала разную музыку — в подростковый период это был репертуар радио «Ультра», затем был период увлечения инди-роком, постпанком и брит-попом, бесконечные группы, которые начинались на The. За современной русской музыкой я тоже слежу, многие молодые русские группы мне нравятся.

— На музыку Red Red Rose как-то повлияла классическая прог-рок- и арт-рок-школа?

— На самом деле, из прог-рока я не слушала почти ничего. Наверное, среди влияний максимально близкое к прог-року — это ранний Pink Floyd. Что-то пришло из академической музыки: например, песню «Eyes & Hearts» с альбома «Born to Live» я написала после похода с мамой в Дом музыки на «Шехеразаду». Мне нравятся Стравинский и Римский-Корсаков. Думаю, любая музыка, которую мы слушаем, оказывает на нас влияние, даже если мы не до конца понимаем, как она устроена. Даже академическую музыку вполне можно включать фоном, наиболее яркие моменты все равно будут застревать в подсознании и оказывать влияние на творчество.

— Когда ты начала сочинять песни?

— Первая песня, которую я написала, была «The Light»: она появилась в далеком 2009 году, и мне тогда уже было прилично лет — это не подростковое экспериментальное творчество. Большинство написанных мной песен вошло в репертуар Red Red Rose. Сначала все они сильно отличались друг от друга — не было ни общей концепции, ни понимания, в каком направлении двигаться, что надо писать в едином стиле или прорабатывать звучание. Был поиск, были эксперименты — изначально песня «Substance» была совсем не похожа на нынешнюю версию. Это была другая песня, но благодаря вкладу ребят она трансформировалась, и мы нащупали общий вектор и собственный стиль. Нам удалось очертить поле, в котором нам комфортно и интересно существовать и в котором мы видим существование Red Red Rose. Не то чтобы мы специально загоняли себя в рамки, но вряд ли мы завтра возьмем и заиграем фанк. Хотя… кто знает.

— Как бы ты сама определила свою музыку?

— Если честно, мне кажется, что музыканты не должны сами описывать или оценивать свое творчество. Это, скорее, дело критиков или журналистов. Обычно мы говорим, что играем арт-рок и психоделик-рок. Про нашу первую демозапись, песню «Substance», говорили, что она напоминает Pink Floyd. И мы решили, что, наверное, нашу музыку можно охарактеризовать как арт-рок и психоделик-рок. Эти теги за нами закрепились, хотя новый материал — это уже не совсем арт-рок. Ты же был на концерте-презентации в Powerhouse?

— Да, отличный был концерт. А еще я с удовлетворением отметил, что не был самым взрослым в зале. Были люди и постарше. Сначала я подумал, что это ваши родители, а потом увидел, как ты одному из них подписывала CD, и понял, что это фанат.

— Это наш давний поклонник, он ходит на все наши концерты, покупает диски — это очень приятно. Родители тоже ходят на наши концерты и поддерживают нас. Мы очень ценим тот факт, что наша музыка востребована у старшего поколения.

— У вас уже сложилась своя аудитория?

— Да, есть своя небольшая аудитория. Нам всегда приятно видеть на концерте знакомые лица, появляются и новые, и с каждым концертом их становится больше. Люди приводят друзей, те приводят своих друзей, интерес к нашей музыке растет, для нас это лучшая награда.

Коммерческий успех никогда не был нашим приоритетом.

— Я так понимаю, что ты главный двигатель группы — пишешь песни и тексты. А аранжировки вы делаете вместе или последнее слово за тобой?

— Идеи песен, как правило, приношу я. Обычно я пишу песню в виде демо, могу также набросать басовую партию или какой-то ритм так, как я себе это представляю. Ребята слушают, добавляют что-то от себя, мы прорабатываем это на репетициях и итоговую аранжировку готовим вместе. Это командная работа, но все важные решения принимаю я.

— Откуда у тебя такой неплохой английский?

— Из сериалов! На самом деле английский я изучала в школе и в институте, помог и опыт работы в международной компании, там было много общения и документации на английском. Но главный двигатель этого процесса — просмотр фильмов и сериалов в оригинале без русских субтитров: очень действенный способ изучать язык.

— Ты ведь прекрасно осознаешь, что делать рок-музыку на английском языке в России коммерчески малоперспективно?

— Конечно, мы с ребятами это осознаем. Сейчас такая музыка не слишком востребована ни в России, ни в мире. Но мы изначально собрались, чтобы делать ту музыку, которая нам интересна и отражает наше мироощущение. В будущем она может сильно трансформироваться, возможно, мы вообще уйдем в электронику, это может быть совсем другая музыка. Коммерческий успех никогда не был нашим приоритетом.

А говоря про язык — английский в Red Red Rose звучит вполне органично, так что не вижу смысла это менять.

— У тебя еще есть довольно симпатичный русскоязычный поп-проект Yana Shh.

— Да, это мой сольный проект. Он появился как выплеск эмоций в преддверии 30-летия. У меня были кризис и переоценка ценностей — я думала: «Что я делаю со своей жизнью?» Детским мечтам, казалось, уже не суждено сбыться, и это осознание вылилось в русскоязычные песни. Но мне понравилось делать электронную музыку на русском и нравится этот контраст между веселой музыкальной и мрачноватой текстовой составляющими — так что думаю, что я продолжу этим заниматься. Несколько песен уже готово, и, наверное, в этом году я что-нибудь выпущу. Возможно, кому-то такой проект может быть интересен, но я пока его активно не продвигаю.

— Вы все работаете где-то еще?

— Да, работаем. 75% группы занимаются музыкой. Леша (Алексей Шмариович) — звукорежиссер, Миша (Михаил Калра) — тоже звукорежиссер, я — начинающий звукорежиссер. Борис (Дергаус) — инженер.

— Он с тобой с самого начала?

— Да. Если я — мать-основательница, то он — отец-основатель.

— А так состав менялся уже не один раз?

— Да, состав менялся несколько раз. Изначально на барабанах была наша подруга Лена, а на гитаре — Саша, но потом Саша ушел по личным причинам. На его место пришел Леша, с которым я знакома давно: в институтские годы мы вместе играли в панк-группе. Я пригласила его на репетицию, он согласился, и с тех пор уже четыре года мы играем вместе. Поиски барабанщика проходили сложнее, мы долго не могли найти нужного человека. Приход Миши был одним из поворотных моментов, когда сформировался наш «золотой» состав. Кроме того, поскольку Миша работает на студии, у нас появилась возможность сделать качественные записи. Это, например, помогло в записи EP: у нас уже были записанные дома партии большинства инструментов, но Миша помог студийно записать барабаны и вокал.

— Кого бы ты назвала из современных исполнителей своими единомышленниками? Есть ли еще интересные прог-рок-группы?

— Мне кажется, музыкально мы не сильно близки к прог-року, потому что мы более наивные и более «поп», чем прогрессив в классическом его понимании. Поэтому я не особо в курсе того, что происходит в отечественной прог-тусовке. У нас сложились хорошие отношения с группой Sun Q. Я дружу с Леной Тирон, мы несколько раз выступали вместе, надеюсь, что еще выступим в будущем, когда ситуация с концертами станет более понятной. Мы пока еще ищем свое место на отечественной сцене, но, мне кажется, этот поиск в принципе — непрекращающийся процесс. Постоянно возникают новые группы, возможно, в скором будущем появится мощная арт-рок-сцена, и мы, конечно, будем рады стать ее частью. Большинство команд, с которыми мы выступали за эти годы, — очень приятные ребята, играющие разную интересную музыку. К сожалению, иногда предубеждение против англоязычных групп не дает навести мосты любви и дружбы и случается слышать в ответ: «Спасибо, но нет». Но мне хочется верить, что это пройдет. Мы же считаем своими единомышленниками всех, кто близок нам по духу и разделяет наши ценности, независимо от жанровой принадлежности и языка исполнения.

— Есть какая-нибудь реакция на ваше творчество из-за границы?

— Реакция есть. Не скажу, что огромная, но мы получаем приятный отклик. Наши песни попадали на независимые интернет-радиостанции, в плейлисты на Spotify, слушатели тоже дают хороший фидбэк. Но мы особо не занимаемся продвижением на Запад, пока что основные промоактивности у нас во «ВКонтакте». Плюс пандемия сыграла свою роль, и некоторые наши планы не осуществились, хотя, конечно, было желание презентовать альбом за рубежом «как большие артисты» — с рецензиями в СМИ, интервью и всем прочим. Мне пока не хватает опыта в пиаре: если во «ВКонтакте» я научилась делать таргет и промопосевы, то в случае с Западом хотелось бы, чтобы продвижением занимался грамотный человек.

— Ты пишешь новый альбом — расскажи о нем.

— Сейчас мы готовим второй полноформатный альбом, большинство песен с него мы сыграли на последнем концерте в Powerhouse. Мне кажется, это новая веха в творчестве Red Red Rose, новые песни сильно отличаются от того, что мы делали раньше. Музыка стала более мрачной, в звучании больше дарквейва, постпанка и даже готик-рока. Это гораздо более личное творчество. Песни были написаны одна за другой в конце 2018 года, когда я переживала тяжелый эмоциональный период, и это нашло отражение в песнях. В этих песнях я поднимаю темы эмоционального насилия, буллинга, общественного осуждения и обесценивания, стереотипов и в целом того факта, что в обществе много нелюбви, что лично меня очень сильно огорчает. Сложно жить, развиваться, расти и заниматься творчеством в мире, где мало любви. Если бы в мире было больше любви, все были бы немного счастливее.

— Не подрабатываешь ли ты композитором для какого-нибудь, скажем, независимого кино или каких-нибудь постановок? Не было подобных предложений?

— Предложений пока не поступало, но я с удовольствием взялась бы за написание музыки для кино. Мне всегда нравилась кинематографичность в музыке. Мне кажется, музыка Red Red Rose отлично подошла бы в качестве саундтрека к кино, и мы в этом плане открыты для предложений. Лично у меня был опыт написания музыки для поэтического перформанса — это был крутой и интересный опыт. Сейчас я время от времени пишу музыку на заказ, делаю саунд-дизайн. Но пока что не в промышленных объемах.

— У тебя сильный, выразительный голос. Когда ты его в себе открыла?

— Мне всегда нравилось петь. Не то чтобы у меня был суперталант, и в музыкальной школе я не солировала. Но мне нравилось петь, и в какой-то момент друзья, которые это услышали, начали говорить: «Спой еще, нам нравится». Я подумала, что могу исполнять и собственные песни тоже. Но с точки зрения вокальной техники и правильности исполнения я нигде не училась.

— Многие вокалисты из малоизвестных инди-групп или рок-групп приходят на разные вокальные шоу вроде «Голоса», чтобы немного засветиться. Ты не рассматривала такой вариант?

— Раньше такие мысли были, но сейчас я это не рассматриваю. Я смотрела последний сезон «Голоса» и в целом не скажу, что сильно воодушевилась. В некоторые моменты мне даже становилось неловко за участников. Сама я не хотела бы оказаться на их месте. Не вижу, зачем мне это. Мне кажется, это не самый подходящий способ познакомить людей со своим творчеством — по крайней мере, для таких групп, как мы. Мне больше нравится идея того, что люди сами нас находят и становятся нашими друзьями и единомышленниками.

Понравился материал? Помоги сайту!