Titty Twi5ter и задорный стиль

Дуэт, представляющийся ритм-сектой, — о перевороте, который они учинили в родном Саратове, работе в кузнице и дебютном альбоме «Теплый пол»

текст: Александр Нурабаев
Detailed_picture© TittyTwi5ter

Саратовский дуэт c названием Titty Twi5ter (взятым из известного фильма «От заката до рассвета») исполняет задорную смесь из альтернативного рока, рэпа, регги и фанка, добавляя к ней остроумные и жизнеутверждающие тексты. Сами себя участники Titty Twi5ter называют ритм-сектой, что полностью соответствует действительности, поскольку единственные используемые ими инструменты — это бас и барабаны. При всей неординарности существующий с 2011 года коллектив долгое время был явлением сугубо саратовского масштаба, пока Александр «VoDevil» Астафьев (ударные, вокал) и Александр «Луч» Лозяков (бас, вокал) не приняли участие в фестивале «Индюшата-2019», Гран-при которого получили. Благодаря победе у дуэта наконец появилась возможность записать накопленный за годы материал в приличном качестве — в итоге получился драйвовый рок-альбом «Теплый пол», который хоть и не прогремел на всю страну, но и незамеченным тоже не прошел. Александр Нурабаев встретился в Москве со своими тезками из Саратова и обсудил с ними долгий путь ритм-секты к первому признанию.

— О вас очень мало информации в сети, так что первый вопрос не будет отличаться оригинальностью. С чего все началось?

Александр Лозяков: «Все началось с того, что меня из роддома привозят на блюдечке». У нас есть такая песня. Проект начинался долго — начался с одного и превратился в другой.

Александр Астафьев: В 2011 году бас-гитарист пригласил барабанщика в трибьют-проект, который играет кавер-версии Вени Д'ркина, не имея ничего, кроме ритм-секции.

Лозяков: Это был другой барабанщик, и это были мои амбиции, чтобы [играть] на одной бас-гитаре, но потом я стал бояться, что техника — это круто, но только для игры. Творческого самовыражения здесь нет — например, здесь нужно выгадать секунду, чтобы нажать на педаль или ноту. Первый барабанщик ушел в армию, и я позвал Александра; хотя он и не был барабанщиком, но было понятно, что нужна концептуальная величина, нюхом на которую он обладал. Тогда мы были разные по вкусовым предпочтениям и стали с таким составом что-то писать. Тогда уже вроде был 2012 год.

Астафьев: Мы уже нашли общий знаменатель и поняли, что если нам успело надоесть что-то за год, то и людям бессмысленно показывать. Мы вспомнили, что мы поэты — даже несмотря на то, что Александр больше из авторской песни, а я вообще из экстремального метала. Так и пошел авторский материал.

— Ваш «задорный стиль» уже тогда был найден?

Лозяков: Нет, уже были слитые альбомы, потому что нам не нравилось [то, что мы играли]. Началось все с песни «Игрушечки».

Астафьев: Найден или нет — до сих пор спорный вопрос.

Лозяков: Песня «Игрушечки» — первая, когда стало понятно, что с музыкальным минимализмом надо считаться и это круто. Написана она в 2012-м, записали в 2013-м. Это первая композиция, после которой публика повернулась лицом к сцене.

— Что представляла собой музыкальная жизнь Саратова в начале 2010-х? Была ли своя сцена?

Астафьев: Мы — последний вагончик энтузиастов нашей возрастной категории публики и исполнителей. Постепенно все переходили в трибьют-лагерь, и сейчас почти ничего не изменилось. Когда мы приезжаем в город, нас спрашивают, откуда мы и на чем играем. Мы рассказываем, а они спрашивают: «А на кого каверы?» Мы понимали, что афиша исписана трибьютами из Саратова. И тут сработала принципиальность: земляки убеждали нас, что без каверов никак, такое время и играть уже никуда не берут без известных композиций в репертуаре. Мы не только исключили трибьют-программы — мы полностью удалили из сет-листов композиции других авторов.

Лозяков: Это здорово подстегивает писать авторский материал, потому что, даже когда ты на одной площадке с мощной трибьют-командой, есть элементы соперничества. Они могут быть незаметны, но для музыкантов вполне ощутимы. Получается, эта соревновательность происходит не с нами и той командой, а с нами и командой, филиалом которой является трибьют. Это подстегивает писать значимый для нашей сцены материал.

Астафьев: Мы к этому вопросу не так серьезно относились, а резонанс с публикой начался, когда бар Harat's начал проводить Harat's-баттлы за призовые фонды и там постоянно поднимался скандал, почему трибьюты и авторская музыка участвуют вместе. Само собой, в питейных заведениях залетные люди, которые не знают, что происходит, отдают свои голоса за музыку, которую они уже знают. Мы получили второе место, и народу захотелось справедливости. Мы стояли в стороне и поняли, что наводить шухер — это наше призвание.

Лозяков: После этого момента произошел переворот в саратовской музыке. Не только музыканты разделились на два лагеря, но и слушатели.

Астафьев: Какое-то время назад местная сцена поутихла, и молодежи не было особого смысла приходить на концерты и хотеть собрать группу, если сказать обобщенно. Ничего интересного, в принципе, не происходило.

© TittyTwi5ter

— Ну сейчас-то зал соберете в Саратове?

Астафьев, Лозяков: Если не будет ограничений, то конечно. Но надо еще понимать, что город у нас особенный и большая часть зрителей — из музыкальной тусовки. Это ребята, с которыми мы играли или будем играть. Наша публика делится на людей, которые предпочитают слушать нас на определенных площадках, а необкатанных [слушателей] дома уже не осталось, так что каждый зал забиваем поровну.

— Какую музыку вы слушали в начале 2010-х?

Лозяков: Меня Астафьев приобщал к современности, так что все вопросы к нему. Он мне ставил разную музыку, и мне нравилось.

Астафьев: Мы одно время работали вместе в кузнице. Вот тут-то я его и обработал.

— Надо же! Вы еще и кузнецы.

Лозяков: Ага, мы делали всякую крутую кованину. У нас была художественная ковка.

— Вы и сейчас кузнецы?

Лозяков: Нет, уже надоело. Сейчас я мастер музыкальных инструментов. А Саша — в музыкальном магазине.

— Вы в кузнице и познакомились?

Астафьев: Нет, чуть раньше. Александр там уже был. Мы познакомились в рок-клубе, подрабатывая звукорежиссерами, репетировали там группами и проводили концерты, там и сыгрались. Была джем-сессия, и после нее Саша мне предложил играть вместе. А потом меня и в кузнецы переманил.

— Вернемся к повлиявшей на вас музыке. Несмотря на минималистичный состав, в музыке Titty Twi5ter каких только стилей и жанров не намешано. Лично я слышу влияние классического русского рока, американской альтернативы 90-х и наших альтернативщиков вроде «Кирпичей» и «Фруктового кефира», современного рэп-рока (Noize MC и Anakondaz). Ну и, конечно, первой приходит в голову замечательная украинская группа «Я и друг мой грузовик». Я что-то упустил?

Лозяков: Насчет «грузовиков» — это отчасти в точку. Правда, мы их стали копировать еще до того, как узнали, что они есть и играют. Но в известном смысле они повлияли — типа «мы делаем то же самое, и это круто». Это нас обрадовало.

Астафьев: Мы были обезоружены тем, как это было гениально. Еще были Noize MC, 2H Company, всевозможный электронный авангард типа Infected Mushroom и Igorrr. Первым ориентиром было играть на двух инструментах по электронным канонам. И как можно меньше жести, потому что нам самим стилистически было необходимо отходить от кровопускания. В целом итог мне лично приятно напоминает музыку электронных мастодонтов вроде Fatboy Slim, Chemical Brothers, немного Moby.

Лозяков: Я люблю копировать женский вокал — помню, что когда-то слушал Хелавису и мне нравились ее «хвостики» в окончаниях фраз. Как-то оно пришло в вокал — я мужчина, а она женщина, и незаметно, что это взято от нее, но такой классный прием. Еще есть группа «Брижит Бардо» — волгоградские девчонки. Там пела Наташа Бардовая, и там дерзкий вокал. Как-то случайно он мне зашел, и вся моя манера пения содрана с этих девчонок. Ты и не палишься, потому что они девчонки.

Астафьев: А первый ориентир был в том, что мы играем любой стиль на басу и барабанах, поэтому мы особо ничего не выдумываем. У нас и нет цели что-то намешать — мы берем все, что подходит к текстовой составляющей концептуально и подчеркивает ее характер. Это вызывает ассоциативный ряд у слушателя, потому что в первую очередь важна фантазия слушателя, а не автора. Мы можем гадать и гадать, что представляет себе человек, слушая материал, о чем думает и как выразит это в дальнейшем в своей деятельности, будь он художник, поэт или заводской работяга, а так любой музыкант может сказать, о чем он думал, когда писал, — «нота, рифма, а тут слажал». В первую очередь надо думать о том, что думает слушатель, твоя фантазия — ничто в сравнении с этим.

© Музыкальный фестиваль «Индюшата»

— Насколько я понял, настоящий прорыв произошел в 2019 году в связи с победой на «Индюшатах», спустя восемь лет после основания группы.

Астафьев: Да, когда мы прошли отбор на «Индюшат». Правда, у нас еще был козырь в рукаве — участие в «Дикой мяте». Но мы собрались с силами, были спокойны за материал. А первое, что подняло нашу самооценку, — «Метафест», 2016 год. Мастрюковские озера, там немного ранее «Груша» (Грушинский фестиваль. — Ред.) проводилась. Мы до этого существовали наугад, а тут мы даже ничего не продвигали и увидели, что, оказывается, люди могут знать твой материал и без твоих усилий. Другой город, другая публика, а песни поют саратовские.

Лозяков: До этого мы даже не знали, что кому-то кроме нас нравится наша музыка. В Саратове все свои ребята, и никто не скажет типа «это отстой, никогда так не делайте». А в Самаре оказалось, что все на самом деле круто.

Астафьев: Мы давно поняли, что сарафанное радио не работает так, как раньше, но там прозвенело. Ну а в 2019 году были самые значительные события. Они должны были подольше продлиться, и планы были больше, но все мы знаем печальные события 2020 года.

— Альбом был записан в студии благодаря победе на фестивале?

Астафьев: Гран-при «Индюшат» — запись полноформатного альбома.

— Это, выходит, первый альбом за все существование TT?

Астафьев: И да, и нет. Если не брать в расчет альбом, который мы удаляли: это была записанная программа, она к концу записи была прослушана для сведенки и удалена по многим причинам (они неинтересные). Записывали синглы с целью работы над звучанием, но полноформатных вещей, да еще и с дистрибуцией, у нас не было. Потом (после победы) со временем нам подобрали студию — это была Destroyed Humanity плюс золотые руки Ильи Горохвадацкого. Это были прекрасная работа и безмерный опыт. Мы думали, что знаем, чего хотим, слышим видим, понимаем, но оказалось, что мы ничего не знаем и нам еще учиться и учиться!

— Я так понимаю, что альбом записался быстро, поскольку песни, которые в него вошли, вы исполняли годами?

Лозяков: Ну да, пять лет предыдущих. У нас есть еще один подарок — это ЕР на Ray Records.

Астафьев: Возможность записать ЕР с «Индюшат» нам тоже подарили. Пишемся мы быстро, нас немного, да и общий язык со звукачами находим: мало амбиций, мало инструментов — будь то студийная работа или концерт. Не работа, а благодать. Сделать процесс совместно творческим и продуктивным удается всегда.

© oksanka kudzhaeva

— Получается, вы в самом начале своей музыкальной карьеры?

Астафьев: Да, начало уже восемь лет длится.

— Не было возможности нормально записать даже демку?

Лозяков: В домашних условиях это оказалось очень сложно — записать бас и барабаны, чтобы это звучало.

Астафьев: Что касается нашей родины, то с появлением трибьютов у нас позакрывалось очень много студий — все уехали в столицу и Санкт-Петербург. Материала нет, писать нечего, и настала авторская нищета. Мы ухватили хороших специалистов до их отъезда, успели записать «Игрушечки» и «Роботов» у Ильи Фильчагова, сейчас он работает в Москве. С самыми первыми записями мы успели — даже самую первую вещь он нам присылал, уже работая в Москве.

— «Друзья покидают твой город по одному», — поете вы в самой невеселой песне с альбома. А сами вы не собираетесь переехать из Саратова?

Лозяков: Мы сюда-то (в центр Москвы из Подмосковья. — Ред.) добирались три часа, какой там переезд. Мне кажется, что из дома займет немногим больше. Я не вижу смысла переезжать в другой город, чтобы работать в этом городе. Можно переезжать, делать дело и уезжать.

Астафьев: В Саратове хорошая рабочая обстановка, натура для пейзажа. Там можно спокойнее все сделать и обкатать. Просто представь Саратов таким, какой он сейчас. Ты ведь слышал нашу музыку? Вот и визуализируй: он такой же, если, конечно, жить в нем оптимистом. Так что мы в свое время в своем месте, вот и музыка такая.

— За эти восемь лет, пока вас наконец не заметили, не было момента отчаяния, когда хотелось все послать к чертям?

Лозяков: Это обычно вторая репетиция после перерыва. Независимо от нашего настроения она такая отстойная, что каждый думает: «Ну на фиг, мы не будем этим заниматься».

Астафьев: Мы уходим из группы, но потом как-то возвращаемся, и ничего.

Лозяков: Зато первая репетиция после перерыва — это огонь. Поэтому мы редко репетируем, чтобы не было второй.

— Тексты вы вместе пишете?

Астафьев, Лозяков: Да, 50 на 50.

Политику стараемся не трогать. Даже думать об этом неприятно.

— Слышно, что над словами вы работаете серьезно и ответственно.

Астафьев: Это вообще самый главный пункт в нашем творчестве.

— А также в текстах отсутствует мат, что в наше время, скорее, исключение. Это принципиальный момент?

Лозяков: Ну, у меня, например, есть ребенок. Я буду ставить ему эти песни дома.

Астафьев: У нас и в составе ряд ограничений, которые позволяют сделать что-то другое, нестандартное. Есть ряд ограничений и в текстовой составляющей — надо стараться без мата. Но если вдруг так сложится, что только мат сможет выразить мысль, — беде не миновать. На альбоме есть «Нафталин», где есть немного «запиканное» бранное, так как оно представляет для нас культурную память коллектива и является цитатой из жизни, к которой нужно подойти с бережностью.

— Есть ли запретные темы?

Лозяков: Политику стараемся не трогать. Даже думать об этом неприятно.

— А как же песня «Сингам»? Мне она показалась достаточно социальной.

Лозяков: Это просто совпадение, это фильм про фильм.

Астафьев: Нам предложили сыграть на «Голубом огоньке» для канала ОТР. Мы обрадовались и прислали самую добрую песню, как мы подумали. Но, оказывается, там такой перечень слов, которые нельзя использовать. И неважно, что посыл направлен на самодисциплину в контексте.

Лозяков: Важен не контекст, а ключевые слова. На днях мы записывали на улице клип, почти в масках и на расстоянии от горожан. Там были интересные слова — они вырваны из контекста и звучат компрометирующе. Я видел реакцию тех, кто шел нам навстречу. У нас были аккумуляторный комбик, бас, и мы шагали через проспект. Видно, что люди в контекст не вслушивались, но на слова поворачивались с испуганными глазами. Так что телевизионщиков можно понять.

— У вас на странице в «ВК» есть занятная статья, посвященная различным типам исполнителей. Например, Ворошиловский Стрелок, Кусака, Герой, Артист, Автор и другие. А сами себя вы к какому типу относите?

Лозяков: Мы Авторы. Творцы. Нам нужно сделать мир снаружи таким, каким мы видим его внутри. Музыкант — это человек, который стремится к конфликту. Как и художник, но повернут на музыке. Главная радость музыканта — записать песню и послушать. Пока он ее слышит, пока она нова — это восторг. Ты кайфуешь, потому что ты написал ее, чтобы самому послушать. Так Авторы и действуют. Никаких контекстов и скрытых сигналов, хотя их, конечно, публика услышит, но цель — услышать что-то такое, особенное. Как в известном анекдоте — скульптора спрашивают: «А что вы хотели сказать этой композицией?» А он прямо на нее показывает и говорит: «Вот это». Такая же история и с песнями.

© TittyTwi5ter

— В этой же статье такой тип музыканта, как Артист, подвергается нещадной критике. Можете пояснить почему?

Лозяков: Это человек-лицедей. Он может примерить любую шкуру и показать себя во всей красе. Ему необходим Автор. Если это продвинутый Артист, то он может примерить и шкуру Автора — эти ребята для восприятия очень крутые. Это машина, и им трудно симулировать простоту. Грамотно симулированная простота — глубокая, и становится понятно, что что-то здесь нечисто. Я считаю, что простые ребятки, как Саша, звучат гораздо выгоднее, чем Артист, который симулирует. Но вообще по жизни Артисты звучат лучше — они профессионалы.

— Скажем, если у Titty Twi5ter хорошо пойдут дела — гастроли, ротация, деньги, — не боитесь и сами стать Артистами?

Лозяков: Думаю, нет. Саша мне недавно сказал такую фразу: «Даже если ты нам нечаянно что-нибудь сорвешь, я буду за тебя». И если писать что-то в угоду толпе, то просто не получится и будет не то. Такое часто случается с музыкантами: они видят, что людям что-то у них нравится, но по факту они пишут не то, что хотят увидеть, а чтобы угодить. Пусть музыкант развивается по-другому — он потеряет прежних слушателей, но получит новых.

Астафьев: Задача простая: надо, чтобы была музыка. Чтобы создавалась и была. Если вдруг выбор такой: сделать что-то, но музыки станет меньше, — это не наш вариант. Просто будет больше возможностей и меньше сложностей.

— Сейчас вы запустили краудфандинговую кампанию на запись второго альбома «Летели косари». Идеальное название для кампании подобного рода.

Астафьев: Так можно описать всю нашу деятельность. Мы опять на него (на альбом. — Ред.) набираем — подошли к этому концептуально, открыли краудфандинг. Невольно у коллег складывается какое-то впечатление о наших «успехах». Вот наш земляк Василий Уриевский написал песню, что его клип крутят по МТV, и мы его прекрасно понимаем. Все сложнее и не так весело, и денег мы не гребем, только косари летят, зато результаты радуют.

— После прошлогодних событий вы наверняка чувствуете себя окрыленными, даже несмотря на пандемию, слетевшие тур и выступления на фестивалях. На качестве новых песен это сказывается?

Лозяков: Конечно. Мы набрались опыта — в частности, и в этом городе (Москве. — Ред.). Я считаю, что материал у нас идет круче и мы пишем гораздо сильнее, чем раньше. У нас больший процент попадания, и наши внутренние цензоры совершенствуются. Стало меньше случаев, когда Саша приносит песню и я ее цензурирую (или наоборот). Пропускная способность увеличилась, потому что материал стал качественнее. Я надеюсь, это будет продолжаться. Песни пишутся реже, но лучше.


Понравился материал? Помоги сайту!

Сегодня на сайте
Дни локальной жизниМолодая Россия
Дни локальной жизни 

«Говорят, что трех девушек из бара, забравшихся по старой памяти на стойку, наказали принудительными курсами Школы материнства». Рассказ Артема Сошникова

31 января 20221284
На кораблеМолодая Россия
На корабле 

«Ходят слухи, что в Центре генетики и биоинженерии грибов выращивают грибы размером с трехэтажные дома». Текст Дианы Турмасовой

27 января 20221331